Елена Логунова - Везет как рыжей

Подумав, Джереми сложил хитрый приборчик в чемоданчик, закрыл его на кодовый замок, и как раз в этот момент в окошко постучали.

– Слышь, Серега, клиенты обнаглели, прямо под окнами парковку устроили! – с намеком сказал напарнику сержант Тарасов, притормаживая у дома номер пять по улице Гагарина. – Часу не прошло, как ты тут «жигуля» подоил, и вот тебе еще «Нива»!

– Хлебное место, – согласился младший товарищ сержанта.

Не дожидаясь приказания, он вылез из патрульки. Тарасов одобрительно кивнул.

Вразвалочку, похлопывая полосатым жезлом по раскрытой ладони, Серега проследовал к припаркованному под окнами автомобилю, побарабанил жезлом в стекло, привычно затянул «Попрошу документики…», глянул на водителя и неподдельно удивился:

– Никак еще один Отелло?!

Смекнув, что он нарушил какие-то правила, темнокожий Джереми Смит виновато улыбнулся представителю власти и торопливо полез в карман за бумажником.

– Хлеб наш насущный даждь нам днесь, – одобрительно произнес Серега. – О! Баксы! Вэлкам ту Раша!

Весело насвистывая, он вернулся к патрульке, занял свое место, дисциплинированно передал купюру старшему и сказал:

– Слышь, Петро? Надо сюда почаще наведываться! Не знаю, в чем фишка, но тут явно какая-то негритянская тусовка!

Довольно урча мотором, патрулька неторопливо уплыла за угол. Минутой позже в том же направлении медленно отъехал автомобиль со Смитом за рулем. Джереми решил повторно засесть на подступах к дому через некоторое время – например, завтра.

Информация, поначалу бывшая совершенно секретной, расходилась, как бензиновое пятно по воде: теряя четкость и приобретая новые краски.

Первым из россиян о завидном кошачьем наследстве узнал Петруша Быков, которого просветили американские организаторы проекта. Люся Панчукова оказалась в числе причастных к тайне благодаря тому, что много лет возглавляла городской Клуб любителей кошек, в архивы которого поступил соответствующий запрос. Александр Акимович Чернобрюх в пору приобретения котенка Клавдия являлся законным мужем Елены Логуновой, и в талмудах заводчика, продавшего супругам котенка, остались его телефоны. Правда, адрес господин Чернобрюх давно сменил, но номер его служебного телефона не изменился, так что агенты, разыскивающие котенка, пообщались и с Сашком.

Одним из тех, кто узнал о существовании наследного кота еще в процессе его поисков, оказался и пенсионер Галочкин, купивший квартиру, в которой во времена покупки четвероногого друга проживала его хозяйка с супругом.

Благообразный старец Никанор Васильевич Галочкин славился на весь многоквартирный дом беспримерной аккуратностью и отменной вежливостью. Соседки по этажу и заклятые подруги, одинокие пенсионерки Дарья Тимофеевна и Виктория Марковна, проживающие соответственно в приватизированных двух– и трехкомнатных квартирах справа и слева от Галочкина, отзывались о Никаноре Васильевиче в самых лестных выражениях, что было совершенно не характерно для заядлых сплетниц.

Всегда чистенький, опрятный Галочкин никогда никому не хамил, не перечил и не делал нравоучительных замечаний даже невоспитанному подростку Ваське с четвертого этажа, день напролет глушившему соседей музыкой в стиле хеви-метал.

Однако душка Галочкин был далеко не так мил и прост, как казался. Разыскивавшим кошачью хозяйку он ни слова не сказал о том, что располагает абсолютно достоверными сведениями о ее местонахождении: известно, что барышня работает на телевидении, ведет прямые эфиры, чего проще – позвонить на студию? А Никанор Васильевич приберег эту ценную информацию для личного пользования.

У пенсионера Галочкина было хобби. С раннего детства и до благополучной старости Никанор Васильевич очень любил извлекать из всего и всех материальную выгоду и старался делать это постоянно. Редкое сочетание экономности и предприимчивости позволило гражданину Галочкину к шестидесяти пяти годам сколотить капитал, о котором мог бы только мечтать средней руки банкир, проживающий в хоромах с джакузи на каждом этаже, одевающийся в Париже и раскатывающий на новом «Порше». Меж тем пенсионер тихо жил в скромной однокомнатной «хрущобе» с совмещенным санузлом, экономно покупал себе на оптовом рынке синтетические китайские носки и собственноручно стирал их в раковине простым хозяйственным мылом. Ничего общего с банкирами Никанор Васильевич иметь категорически не желал, в частности, он никогда не доверял ни одному банку своих денег, мудро храня их в своем собственном жилище в подходящих по размеру емкостях. В последние годы роль личного сейфа выполнял водруженный на антресоли нелепый глиняный горшок с ручками.

Более того, мудрости Галочкина хватило и на то, чтобы не доверять казначейским билетам, облигациям выигрышного займа и прочим гознаковским бумажкам, благодаря чему ни одна из случившихся на веку Никанора Васильевича денежных реформ, ни единый обвал рубля не нанесли ему финансового ущерба. В горшке на антресолях, постепенно умножаясь, лежали золотые кружочки николаевских червонцев, время от времени под большим секретом приобретаемые Галочкиным у знакомого нумизмата, официально работающего скромным школьным учителем истории.

Предприимчивость Никанора Васильевича обычно имела не вполне законный характер, но осталась не замеченной органами отчасти по причине его безупречной репутации, отчасти потому, что мил человек Галочкин умел не только маскироваться, но и заметать следы своих неблаговидных деяний, при необходимости очень ловко «переводя стрелки» на кого-нибудь другого старым проверенным способом, а именно анонимным телефонным звонком все в те же органы.

Соседки Дарья Тимофеевна и Виктория Марковна никогда бы в это не поверили, но любезнейший Никанор Васильевич был крайне обидчив и злопамятен. Получив от владельцев наследного кота категорический отказ на любезное предложение выкупить тотемное животное за весьма значительную (хотя и совершенно мизерную в сравнении с возможной прибылью) сумму, раздосадованный Галочкин поступил по широко известному принципу «ни себе, ни людям». После некоторого раздумья он позвонил в Контору, чтобы туманно, но значительно сообщить «о факте махинаций с экзотическим животным». Продиктовав невозмутимой личности на другом конце провода адрес кошачьей хозяйки, зловредный старичок потер руки и пошел к соседке Виктории Марковне пить чай с домашним тортом. Совесть его не мучила, и кусок бисквита с жирным кремом в горле не застрял.

– Ви есть придурок, Петруша, – безапелляционно заявил вернувшийся с дежурства у дома по улице Гагарина Смит Петру Петровичу Быкову.

По американской привычке он забросил ноги в блестящих ботинках на блестящий же полированный стол.

Петруша едва заметно поморщился, аккуратно вытянул из-под дорогого ботинка Смита прозрачную пластиковую папочку с бумагами, глянул на заглавное слово «Завещание», вздохнул и уныло уронил папочку на пол.

– Польный придурок, – добавил Смит, подхватывая папочку с ковролина и обвиняюще потрясая ею перед лицом Петруши.

– Говорите потише, пожалуйста, – досадливо попросил Петр Петрович, оглядываясь на тяжелую дубовую дверь кабинета.

Недостаточно хорошо вышколенная девица-секретарша могла войти без предупреждения. Объясняй ей потом, почему замдиректора вольно раскинулся в кресле своего начальника, пока тот понуро принимает от подчиненного нагоняй! Конечно, рабочий день уже давно закончился, можно развязать галстуки, но не до такой же степени!

– Говорили бы по-английски, – предложил Петруша Смиту. – И вам привычнее, и мне приятнее: никто не поймет.

– Кто поймет, – не согласился Смит. – Кто наверняка понял, что ви есть придурок. Фуй, как глюпо: задавляйть, похищайть! Или у вас нет долларз?

– Есть у меня доллары, – Петр Петрович вынул из кармана бумажник. – Вот, три сотни, собирался девчонкам аванс выдать.

– Девчонки будут ждать, – заявил Смит. – А вы будете делать покупка.

– А что еще покупать-то? – Петруша недоуменно огляделся: в кабинете директора американо-российского благотворительного фонда «Авось» было все необходимое для планирования грядущих гуманитарных акций: компьютер, удобная и стильная офисная мебель, кожаный мягкий «уголок», шкаф с одеждой и бар с напитками. Вот только еды в баре не было, о чем Петруша сейчас очень жалел: нервничая, он всегда хотел кушать.

– Как что? Конь в пальто! – почти без акцента произнес Смит. – Живой или мертвый!

– Мертвый-то он вам зачем? – поморщился Петр Петрович и пошарил в кармане, проверяя, не завалялось ли там что-нибудь съестное.

Смит спустил ноги со стола, вытянул указательный палец, приблизил его к лицу Петруши и погрозил:

– Вам знать не надо!