Иоанна Хмелевская - Крокодил из страны Шарлотты

Я пыталась утешить Збышека, но у самой на душе кошки скребли, так что не очень у меня получалось. Под конец, единственно для успокоения совести, ни на что не рассчитывая, спросила:

– Вы случайно не в курсе, кто ремонтировал ей квартиру? Неплохо покрашено, мне бы так.

– Фамилии не помню, а видеть – видел, – с рассеянной любезностью ответил убитый горем Збышек. – Если он вам нужен, попробую разыскать.

Я чуть не захлебнулась остатками виски – по правде говоря, совсем не надеялась найти какие-нибудь следы здесь, в Варшаве. Думала, что смогу кое в чем разобраться лишь в Копенгагене. Неплохое начало!

– Конечно, нужен! Еще как нужен! Срочно мне разыщите! Буду вам до гроба признательна!

Збышек слегка удивился моей горячности, но мастера найти пообещал, правда не сразу. Я согласилась подождать, но самую малость. Ясно, что он невиновен, иначе открестился бы от такого знакомства, зачем ему афишировать свою причастность к пиратской радиофикации?

Я распрощалась с ним немного обнадеженная и в то же время расстроенная. Не нравилось мне его состояние.

Можно себе представить, сколь серьезные падут на него подозрения и как он их воспримет. В последнее время со здоровьем у него было из рук вон плохо, что-то с нервами, все-таки разрыв с Алицией дался ему нелегко, и меня мучили дурные предчувствия. Неужели я позволю возводить напраслину на это невинное создание?

Но тогда придется сказать всю правду. Еще раз, на трезвую голову, я прикинула все за и против.

Существуют две помехи. Первая – нельзя нарушать волю Алиции. Если в ее жизни было нечто такое, о чем она умалчивала, то мне тоже надо это скрывать, вот только что именно? Откровенничая вслепую, как бог на душу положит, я могу разболтать самые сокровенные секреты, которые следствию нужны не больше, чем собаке пятая нога.

Вторая помеха – страх за собственную шкуру. Ужасно хочется пожить еще немного – в покое и на свободе. Нечего закрывать глаза и играть с собой в прятки. Как ни крути, иностранные спецслужбы придется со счетов сбросить – кто еще мог следить за нею с таким упорством денно и нощно, как не наши бдительные органы? В чем-то они ее подозревали и держали на крючке. А вдруг неспроста? Ну как прикажете поступить, заявиться с бухты-барахты в госбезопасность и брякнуть: «Уважаемые органы, по-моему, вы глубоко заблуждались насчет моей подруги, не тот у нее характер для шпионажа, а в результате вашей ошибки какой-то подонок отправил ее на тот свет. Что касается меня, то я знаю нечто такое, чего не должна знать, и поэтому собираюсь в Копенгаген, чтобы схоронить это с концами». Допустим, моя подруга выглядит в их глазах врагом и преступницей, кем тогда буду выглядеть я? На что я рассчитываю, не ответят же мне: «Примите наши сожаления, мадам, раз вы утверждаете, что в отношении этой дамы мы оказались плохими психологами. Извините нас за ошибку, а с вашей информацией делайте, что хотите, хоть подавитесь, хоть похороните в Копенгагене, нам она не нужна». Мне пришлют букет роз, и при каждом удобном случае мы будем обмениваться заверениями во взаимном почтении. Прямо как в жизни.

Нет, мне не удастся доказать, что Алиция была самым что ни на есть законопослушным гражданином нашего общества – ничем таким не занималась, не интересовалась, не располагала – в том-то и беда, что она располагала излишней информацией. Мало того, я тоже знаю лишнее, да еще самым дурацким образом впуталась в какую-то тайну, а потому единственный для меня выход – оставаться в тени.

Нет, я ничего не могу доказать. Ничего не могу поделать. Разве что повеситься. А поскольку вешаться неохота, придется гнуть ту же линию: держать язык за зубами и прикидываться дурочкой – вплоть до отъезда в Копенгаген.

– Иоанна, зачем тебе маляр? – прямо с порога вцепился Дьявол.

Я посмотрела на него с неодолимым отвращением. Майору запросто удалось бы заговорить зубы – собираюсь, мол, перекрасить стены, – но с Дьяволом этот номер не пройдет. Портит мне всю игру. Да еще они, кажется, вошли в контакт и теперь едины в двух лицах, так что врать им надо одно и то же.

– Собираюсь перекрасить квартиру, – невозмутимо заявила я. – А почему ты спрашиваешь?

– Не рассказывай сказок. Збышек сейчас хоть и на подозрении, но человек он воспитанный и правдивый, от вопросов не увиливает. В отличие от тебя.

– А что, я у вас под колпаком? – удивилась я. – Вот уж не заметила.

– Не беспокойся, и не заметишь. Наконец-то я все о тебе буду знать, – с удовлетворением сказал Дьявол.

– На здоровье. А вот от Збышека советую отцепиться. Зачем травмировать добропорядочного человека?

– Он у нас подозреваемый номер один. На месте майора я бы его уже посадил.

Мне стало нехорошо. Если Збышека посадят, выхода у меня не будет, придется заговорить.

– Надеюсь, майор не настолько глуп.

– Уж, конечно, поумнее тебя. Я ознакомился с твоими показаниями и только руками развел. Одно из двух: или ты строишь из себя круглую идиотку, или сама убила Алицию. В последнее верится с трудом, так что остается первое. Прикидываешься слабоумной, чтобы кого-то спасти, а ведь Збышек – единственный человек, который в этом нуждается.

– Несносный ты человек! Отстань от Збышека, не нервируй меня.

– Отстану, если скажешь, зачем тебе маляр.

– Для малярных работ, зачем же еще.

Дьявол изучал меня с нескрываемым интересом.

– Что-то ты задумала. А Збышека выгораживаешь очень глупо. Могла бы и больше интеллекта проявить. Зачем тебе маляр?

– Это ты правильно заметил – если бы пришлось выгораживать Збышека, интеллекта у меня бы хватило. Впрочем, для тебя все бабы – дуры. Будешь обедать?

– А что, есть обед? – удивился он, мигом позабыв про маляра, что, собственно, от него и требовалось. – А я как раз собирался спросить, чем здесь так пахнет.

Я саркастически поджала губы.

– Гусем. Я ведь среди баб не исключение – тоже иногда дурь находит. Пополам с ленью – просто не хотелось стоять за мясом.

Надо сказать, стоило мне что-нибудь эдакое приготовить, как у детей моих именно в этот день проявлялась достойная всяческих похвал пунктуальность. Таинственным образом запах экстраординарного яства поражал их обоняние даже на другом конце города, и я могла быть на сто процентов уверена, что к обеду они заявятся минута в минуту. Сегодняшний день не стал, увы, исключением, и это обстоятельство окончательно меня погубило.

Когда Дьявол в триста семьдесят восьмой раз поинтересовался, зачем мне маляр, зазвонил телефон. Мы как раз всей семьей управились с гусем. Вопреки установившемуся ритуалу и, наверно, служебным предписаниям, майор напросился повидать меня теперь дома. Я откликнулась на его предложение с таким энтузиазмом, как если бы оно прозвучало в недавние добрые времена.

Дверь открыло, как на грех, младшенькое мое дитя, оказавшееся дома из-за проклятого гуся. Ужасный ребенок лично знал майора.

– Ух ты, – восхитился он, завидев гостя. – Вы пришли за мамой из-за того, что она не там развернулась?

В первый момент я не поняла, о чем он говорит, и не успела, на свою беду, спровадить ребенка с глаз долой. Майор же машинально переспросил:

– Говоришь, не там развернулась? А где это – не там?

– Так вы не знаете? – удивился ребенок. – На Маршалковской. Возле площади Дзержинского, в субботу. Со средней полосы свернула влево, я видел из автобуса. Они ехали с пани Алицией.

Мне стало худо. Какая все-таки у этих детей цепкая память, особенно когда не надо! Была бы у них такая же в школе!

– Марш отсюда, детка, – сказала я упавшим голосом. – Вижу, змею пригрела на материнской груди. Иди в свою комнату и учи уроки.

Он ушел, да что толку – слишком поздно! Дьявол увязался за ним и вскоре вернулся, вооруженный информацией обо всех моих субботних трюках за рулем. Зная собственного ребенка как облупленного, я могла не сомневаться, что мои маневры у площади Дзержинского обрисованы им во всех деталях, включая марки, цвет и номера всего того, что ездило и стояло поблизости. Наверняка он получше меня запомнил приметы синего «опеля».

Вернувшись, Дьявол ни слова не проронил и на майора даже не взглянул – верный признак того, что возлюбленное мое дитя подставило меня еще основательней, чем я предполагала. Я принесла чай, отыскала что-то подходящее из напитков покрепче и присоединилась к непринужденной беседе в дружеском кругу. Майор, поговорив о том о сем, перешел к делу.

– Получены результаты анализов, – сказал он небрежно, словно речь шла о покупке галстука. – Вам, наверное, будет интересно.

– Не то слово, – оживилась я. – Что нашли? И в чем?

– Снотворное довольно сложного состава, действует по прошествии сорока пяти минут. С множеством побочных эффектов, в зависимости от организма. Без запаха и вкуса. Почти во всем.