Маргарита Южина - Дитя платонической любви

– Не смей кричать на маму! Ты расстроил Душеньку! – дернула подбородком маменька и демонстративно устроила себе на живот крохотную собачку. – Душенька, не плачь. Я тебя понимаю, у нас жестокий сын. Прямо зомби какой-то! Обещал нам все рассказать по порядку, а теперь валяется на диване и из журналов шалаши строит! Вставай, паразит! Немедленно рассказывай! Где ты нашел эту Радько?!

Теперь увильнуть от разговора не было никакой возможности. Дуся обреченно сел на подушки и уныло заговорил:

– Мам, я ее и не искал! Мы просто убирали территорию с Васей. Вася – это мой напарник. Ну а потом ненадолго отлучились, приходим, а она уже на носилках с мусором. Вася меня Дусей назвал, а она давай потешаться. Вот и пришлось приструнить – сказать, что я для нее Филин Евдоким Петрович. Она, видно, обиделась и со злости в тот же день родила. А чтобы мне жизнь медом не казалась, всем нашим сообщила, что я отец.

У Олимпиады Петровны от такого сообщения даже руки опустились, и Душенька с визгом грохнулась на пол.

– Она что – с ума спятила? А как же настоящий отец?

– Они с ним как раз поссорились. Она ему тоже насолить хотела. Он мне сам рассказал. А я сначала злился, а потом решил – когда еще у меня самого дети появятся, а здесь уже все готовое, ну и…

– Ага, узнаю сына Дусю! Тебя все время на готовенькое тянуло.

– Ну и вот. Уже хотел в понедельник о выписке говорить…

– Я уже и пеленки купила…

– …А мне говорят, что ночью за Радько, ее Ириной Алексеевной звать, пришли какие-то санитары, их медсестра привела, и утащили в реанимацию. Сонную. Конечно, ни в какой реанимации ее не было. И самое главное – когда стали детей к кормлению готовить, на месте моей дочери оказалась кукла.

– А дочь где?

– Нет ее! Не нашли!

– А может быть, и не искали? – нахмурилась мамаша. – Допустим такую ситуацию: взяла, к примеру, нерадивая мамаша сыночка и пошла прогуляться. А потом смотрит – батюшки! А это и не ее ребенок-то! И вовсе даже девочка! А у них уже все куплено для мальчика, и муж девочку никак не желает! Ну она и бросила ребенка где попало!

Дусик только уныло отмахнулся.

– Да ну…

– Или вот так! Захотела мамаша дочку, а у нее как на грех только сыновья рождаются! Ну она и совершила обмен!

– А где тогда ее мальчик?

– Ну… она, допустим, его знакомой подарила… А чего? Очень хороший подарок, я считаю. Конечно, немножко некрасиво…

– Прямо скажем, криминально! – скривился Дуся. – Не подходит твоя идея. Ты вот лучше вспомни, что там Валенсия говорила?

– Ладно, вспомню, только мою версию тоже куда-нибудь запиши. И не зови эту Вальку Валенсией! – вспылила маменька прошлой обидой. – И нечего вспоминать! И ничего они путного сказать не могут, только про индюков читают!

– Нет, мам, она говорила, что Радько с девочкой могли выкрасть из-за выкупа. Ведь люди знают, что мы богаты.

Олимпиада Петровна подумала секундочку, а потом подвела итог:

– Ну если так… Дуся, немедленно иди и подай объявление в газету, что никаких денег мы платить не станем! Это где ж такую прорву деньжищ взять?!

– Какую прорву? Еще же никто не звонил, не требовали…

– Вот! А если из-за выкупа, то почему не звонили? – обрадовалась Олимпиада Петровна. – Нет, Дуся. Я так думаю – надо тебе самому этих родственниц искать. А то и правда, от тебя все невесты сбегать станут. Кстати, Люсенька что-то долго не звонила. И Сонечка тоже… Они уже начинают от тебя сбегать! Соня и вовсе уже замуж отправилась. Думай!

– Я думаю. Ты мне все время мешаешь! Вот сегодня мне что-то Танечка хотела сказать, а ты на нее накинулась, и она убежала!

– У нее были похотливые глаза, ничего нужного она бы не сказала, – поддернула губки к носу матушка. – А вот в отдел кадров тебе нужно наведаться. Про санитаров вызнать. И про медсестру.

– Да ничего не знают в отделе кадров. Не наши они были, – уныло вздохнул Дуся.

– А я говорю – сходи! Ну никакого послушания!

– Не наши, поверь мне на слово. Я уже давно к нашим девчонкам приглядывался, вот прямо как только с финансами окреп, так и стал примеряться – кого же в супружницы избрать. А выбрать не могу! Они все… хорошие. И красивые! И за модой следят, между прочим! А соседка Радько сказала, что у той медсестры халат немодный был! У нас никто в немодном не ходит, девчонки давно все халатики по себе ушили! И такие коротюсенькие сделали… Мама, а вот почему ты себе мини-халатик… Нет, маманя, ходи в длинном, тебе по технике безопасности нельзя носить мини – люди будут гибнуть…

Маменька щедро отвесила оплеуху.

– У меня уже есть! Я купила!

– Так у тебя же ноги!.. Да! Кстати, у той медсестры тоже ноги кривые были, – вспомнил Дуся, глянув на мамашины конечности. – Не наша она. И про санитаров я спрашивал…

Маменька снова задумалась.

– А сторож? – вдруг спросила она. – Он у вас чем ночью занимается? Почему у него тянут из-под носа все что ни попадя?! Целую мамашу уволокли, а хватились только утром!

– Со сторожем тоже поговорю.

Матушка тут же притащила откуда-то старенькую тетрадь с жирным пятном на обложке и погрызенный карандаш.

– Запиши! Значит, поговорить со сторожем, с отделом кадров, потом еще запиши: купить маме новый журнал мод и выгулять Душечку, – диктовала Олимпиада Петровна.

– Мам! Ну это-то здесь зачем?!

– Чтоб не забыл! Записал? А теперь спать. Мне завтра надо хорошо выглядеть… – зашлепала себя по щекам маменька. – Пойду знакомиться с новой родней – с родителями твоей Ирины… Алексеевны. Их надо чем-то огорошить. Тогда они с перепугу не станут отпираться… Дуся, как ты думаешь, если я украшу прическу веточкой бальзамина, это будет мне к лицу?

Она уже крутилась возле зеркала, прилаживая к голове пластиковый стаканчик с подарком Алисы Викторовны.

– Вот так недурно?

Дуся чуть не расхныкался. Ну почему маменьку всегда посещают мысли идиотов? Вот сейчас, когда надо думать про поиски внучки, она примотала скотчем крепкий стебель цветка к гребешку, стаканчик с землей упокоился на ухе, а гроздь алых соцветий торчала над химической завивкой, будто перо Чингачгука. Лицо же маменьки глупо выглядывало из-за больших листьев.

– Нет, конечно, стаканчика не будет, листочки я подрежу… Но в целом недурно, правда? Я смотрела в журнале «Караван историй», там специально женщин во всякие цветы наряжают, это показатель тонкого вкуса. Меня можно было бы назвать…

– …«Сюрприз для коровы»! Мам, сбрось немедленно икебану с начеса! Кого ты собралась горошить? Зачем?

– Затем! – топнула ножкой маменька. – Завтра я приду к родственникам Радько Ирины Алексеевны и проведу с ними допрос. Но чтобы они никак не смогли прийти в себя и придумать мне красивую легенду, их обязательно требуется огорошить.

– И где ты возьмешь их адрес?

– Но ты же догадался взять координаты… господи! Ну как же его зовут… Антон! Это же он муж твоей невесты? Ты же взял его телефон? Или я в тебе ошиблась?

– Взял… но я сам хотел…

– Чего уж ты там хотел. Я навещу, не беспокойся. А уж они-то меня и просветят! И все же, что мне нацепить на голову?

Над этим вопросом Олимпиада Петровна думала всю ночь. А утром решила поразить их не внешностью, а внутренностями, то есть умом.

Дуся же прямиком направился в роддом, его толкал азарт детектива. Поэтому про свое рабочее место он благополучно забыл, а прочно застрял возле охранника дяди Юры.

Юрий Иванович Ляхов, или дядя Юра, был мужчиной лет семидесяти, имел сорок пять килограммов живого веса и звонкий, женский голос. Его широкую душу разъедали две страсти – пиво и женщины. После ухода на пенсию он, ни минуты не сомневаясь, направил свои стопы в сие благородное заведение, дабы охранять покой дам и без помех потягивать пивко в ночную смену. Жена дяди Юры про страсти супруга ведала. А потому регулярно навещала его каждую ночь, которую выпадало тому дежурить. В дневные смены дядя Юра грустил. К пиву доступ был категорически закрыт, а женщины метались между процедурами и кормлением.

– Дядя Юра, я к вам! – обрадовал сторожа Дуся. – Поговорить требуется.

– Не видишь разве, печалюсь я? Я на мажорный лад настроенный, не видишь, что ли? Потому как на посту! – отвел грустные глаза охранник. – Чуть ли не у знамени нахожусь, а тебе лишь бы языком чесать! Не положено мне отвлекаться. Я и так через эти разговоры коникстювит на глаза схлопотал! А все через нервные окончания!

– Конъюнктивит? А мне главный говорил, что это не через нервы передается.

– Много твой главный знает! Стыд – это нервный продукт, так? От стыда глаза у меня красные, так? Значит – коникстювит! И через нервы! Прям на людей смотреть стыдно! И ведь без вины виноватый, а как наседают! Наська и вовсе поедом жрет, аскарида. А сама проспала все на свете! А я только и делал, что на благо наших матушек трудился! – жаловался мужичок. – У тебя пиво есть? Эх, захлебал бы горе!