Людмила Милевская - Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

— Предчувствие у меня плохое.

Вспомнив про легендарное предчувстие Боба, Евдокия ощутила свое и испугалась, а потому психанула.

— Надоели вы мне со своей любовью! — крикнула она и сунула трубку Еве, буркнув: — Это Боб, он на самом деле хочет тебя.

— Сейчас я ему покажу, — делая страшные глаза, пообещала Ева и действительно напустилась на Боба. — Не смей кричать на сестру! — потребовала она. — Как ты можешь кричать на мою подругу?! Я не дам ее оскорблять! Вижу, ты со всеми себе позволяешь!

— Как ты с братом моим обращаешься? — подпрыгнула Евдокия и, выхватив трубку у Евы, рявкнула Бобу: — В три шеи ее гони!

Борис погнал их обеих. Классической русской фразой прекратив разговор, он рявкнул:

— Да пошли вы! — и бросил трубку.

— А пошел он! Вот ему! — психанула и Ева.

Она сделала неприличный жест и попыталась сдвинуть с места машину, но не смогла — слезы залили глаза.

Евдокия пригорюнилась: «Сошлись тайфун с ураганом. Еще не известно кому сильней повезло. Одна — ох, „подарок“, другой — еще хуже».

— Боб меня обманул, — скулила Ева, — он совсем не любит меня.

«Как ни странно, но вижу, что любит», — подумала Евдокия и с пафосом изрекла:

— Свершилось, подружка, и на твой переулок явился праздник.

Ева перестала рыдать и, открыв рот, спросила:

— Че?

— Тебя постигла непоправимейшая удача: Боб любит тебя!

— Че?!

— Ох ты теперь с ним и настрадаешься, — со знанием дела посочувствовала подруге Евдокия.

Ева же в непоправимость удачи поверить никак не могла.

— Думаешь, любит? — сомневаясь, спросила она.

— Стопроцентно! Уж я Боба знаю! Влюбился до мозга костей!

И Ева поверила.

— И-иии! — подпрыгнув, восторженно завизжала она. — Ну теперь я ему покажу!

Евдокия нахмурилась.

— И что ты братику сделаешь? — настороженно спросила она.

— Мириться не стану. Помучаю в свое удовольствие твоего Боба, а потом еще посмотрю как дальше с ним поступить. Может, и вовсе пошлю, а то что это он нас с тобой посылает.

Узнав, какая участь ждет ее братца, Евдокия загоревала: «Мучать Боба? Ранимого Боба? Его посылать?! Креста нет на ней, на этой бестыжей Евке!»

— Евусик, пойми, с ним так нельзя, — бросилась она увещевать подругу.

— Нельзя? Почему? — последовало в ответ.

— У Боба гордость и самолюбие, — открыла тайну Евдокия, чем Еву лишь разозлила.

— Ха, с ним так нельзя, а со мною можно! Твой самолюбивый неплохо умеет других посылать, а у них, между прочим, гордость тоже имеется!

— Евусик, он не виноват, у него такой темперамент, Боб холерик.

— Это уже не холерик, это уже холера! — рявкнула Ева и, трогая с места машину, приказала подруге: — Не смей мне советовать, как с мужиками себя вести. Хочешь, чтобы я до ручки дошла, как сделала это Ирина? Знаешь, что Зая ее теперь выкинул?

— Что? — встревожилась Евдокия.

— Хуже уже некуда! Ты в курсе, что на Заю напала злостная импотенция?

— Все уже в курсе. Ирка недуга его не скрывает.

— Вот поэтому Ирка перед отъездом в Париж и дала ему «Золотого конька».

— Перед отъездом? За-чем?

Ева игриво тряхнула кудрями и пояснила:

— Что ж тут непонятного, Ирка с мужем проститься хотела по-человечески перед длительной командировкой. Майка ей присоветовала «Золотого конька». Якобы ядерное средство от импотенции, она всех своих хахалей тайно «Коньком» этим кормит и месяцами держит в постели. Вот Ирка, Майкой подъученная, Зае своему исподтишка «Конька» и дала.

— И что?

— Зая повел себя как жеребец: «Конька» заглотнул, заржал, хвост задрал и ускакал зверской рысью!

Евдокия схватилась за голову:

— Куда?

Ева, на секунду бросая руль, развела руками:

— Уж не знаю, он до сих пор не вернулся. У Заи если что заведется, он это на сторону сразу несет. Ирке нашей полный облом. Бедняжка прилетела из Парижа, а в квартира пыль только одна — прах с туфель Заи.

— Да где же он?

— И след простыл. Отведав «Конька», Зиновий Давыдыч так далеко ускакали, что до сих пор не вернулись. По этому поводу Ирка в петлю и лазила. Ты только прикинь: в аэропорту ее Зая не встретил, и дома не ночевал несколько дней, а Ирка к нему спешила, чемодан подарков из Франции привезла. Во дела!

— Да-аа, бабуля была права, — философски констатировала Евдокия и возмутилась: — Я не пойму, почему Ирка все это терпит? Зачем она возится с Заем пузатым, плешивым?

Ева с высоты своего возраста посмотрела на подругу и рассмеялась.

— Поймешь, когда до Иркиных лет доживешь, — пообещала она. — Майке еще 35, но и она уже за каждого мужика, как за последнюю надежду хватается. Иной раз глянешь, говным говно, а Майка и этим «добром» не гнушается, что же про Ирку тогда говорить. По Ирке нашей аж сороковник целый ударил. Чуть лопухнешься, и все, гуд бай сексуальная жизнь.

— Ну и что? Тем более, — фыркнула Евдокия. — На кой ей эти мужчины, старухе такой?

Ева хохотнула и хорошо поставленным голосом, подражая рекламным дивам, с надменной патетикой сообщила:

— Морщины и мужчины? Эт-то не для меня! Я их ненавижу!

И уже серьезно добавила:

— Нет, Дуся, ты не права. Худо бабе без мужика: и в двадцать, и в шестьдесят, и до самой смерти худо. Я-то как раз хорошо понимаю Ирину.

— А я даже понимать не хочу.

— И зря. Сам возраст приговорил ее ценить то, что имеется. Жаль, только, делает Ирка все без ума, ошибок тьму допускает, слишком перед мужем своим расстилается. А с мужиками надо бы по-другому.

— Как? — мгновенно заинтересовалась Евдокия.

Ева охотно ее просветила:

— Им почаще надо отказывать, а Ирка навязывается. Муж, к примеру, стучит в дверь спальни: «Дорогая, я пришел свой супружеский долг исполнить». А жена в ответ с презрением: «Он и без тебя уже полный, вали». Вот тогда в доме будет порядок, — подытожила Ева. — Запомни, Дуська, секс — это наше оружие!

Евдокия впала в сомнения, промычав:

— Да ну…

— Слушай опытных женщин. Только с этим оружием умные бабы и ходят на мужика, — заверила Ева, заруливая во двор дома Ирины. — А вот и приехали! Дуська, хватай своего паршивого пса и вылезай, — скомандовала она, лихо тормозя у подъезда подруги.

Евдокия замешкалась, сосредоточенно решая свою проблему: ее лоб собрался в гармошку, глаза закатились в бесплодной попытке увидеть пунктир бровей.

— В чем дело? Почему ты сидишь? — удивилась Ева. — О чем размышляешь?

— Евусик, я вот думаю, Ирке про кровь рассказывать или не надо?

Ева тоже задумалась: тоже собрала в гармошку лоб, но брови свои искать глазами не стала — вытаращилась на подругу:

— А ты как думаешь?

Евдокия потрясла головой:

— Я думаю, что не надо. Ирка жуткая реалистка. Она даже в бога не верит.

— А ты веришь? — поинтересовалась Ева.

— Я — да!

— Тогда и не будем подставляться под Иркины злые насмешки, под ее журналистский язык, — согласно какой-то своей логике постановила Ева и прикрикнула на подругу: — Дуська, а ну убери из моей дорогой машины своего паршивого пса!

Евдокия послушно вскочила и скрылась в подъезде.

— Не баба — стрела, попробуй успей за ней, — понесся ей вслед крик восхищенной Евы. — Дуська! Стой! Ноги поломаешь! Нитки свои!

Не успела Евдокия утопить кнопку звонка, как дверь распахнулась.

— Девчонки, куда вы пропали? — обиженно пропела Ирина, кутаясь в белый махровый халат.

Увидев только одну подругу, она испуганно вопросила:

— А Евка где?

— Ирусик, я так соскучилась! — радостно взвизгнула Евдокия и тут же обыденно пояснила: — Евка за мной телепается на своих каблуках бесконечных.

— Да, каблуки у нее из ушей растут, — согласилась Ирина и бросилась целоваться к подруге, но, наткнувшись на облезлого пса, торчащего из подмышки Евдокии, шарахнулась в сторону:

— Фу-у, гадость какая! Зачем ты это сюда притащила? Выбрось немедленно!

— Ирусик, я не могу!

— Почему?

— Он на меня рассчитывает!

Несвежее, утомленное лицо Ирины начало собираться в гримасу — плаксивую и некрасивую.

— Совсем как мой Зая, — простонала она. — Всю жизнь на меня, гад, рассчитывал, а под старость черной неблагодарностью отплатил. Теперь я ему не нужна, импотенту. Смотри, и с этим уродом тоже получится, — предсказала Ирина, кивая на пса.

Евдокия, помотав головой, возразила:

— Не-а, не получится.

— Почему?

— Он древний беспредельно; много не проживет. Да и мне от него ничего не надо. Не умру, даже если он импотент.

Ирина вздохнула и приказала:

— Тогда оставь в прихожей это «сокровище». Пусть лежит под вешалкой и молчит.

Евдокия присела на корточки и пристроила пса на коврике, рядом с батареей Заиных туфель.

— Лежи здесь, бродяга, и тихо, ни слова не говори, — наказала она, погладив облезлую шерсть собаки.