Людмила Милевская - У жены под кроватью

“О чем это она? — растерялась Липочка и, сообразив, ужаснулась: — В измене подозревает меня! Какая несправедливость! Но что делать? На кухне труп… Ай, будь что будет, — решилась она, — чем убийство, все ж лучше измена”.

— Да, Глаша, да, я на это решилась, — лихорадочно зашептала она.

— Где он? — сделала стойку Глафира.

— Мой избранник на кухне.

— Познакомишь?

— Не сегодня, — делая огромные глаза, прошептала Липочка. — Сегодня я не готова…

— Понимаю-понимаю, — закивала Глафира. — Сегодня и я занята, прямо сейчас ухожу на всю ночь. Мой снова уехал, надо пользоваться моментом. Ну, счастья вам.

Чмок-чмок. Прощай. Чмок-чмок. Я рада, безумно рада. Чмок-чмок-чмок-чмок.

Подруги сердечно расцеловались, и Глафира ушла. Вздохнув с облегчением, Липочка загоревала: “Что же это такое? Как теперь выглядит Ваня мой? Он теперь рогоносец? И виновата я? Какой срам! Но я не виновата! Я верна ему! Верна!”

Настороженная физиономия Романа показалась в дверную щель:

— Почему вы медлите, Олимпиада?

Она рассердилась:

— А что я делать должна?

— А разве избавляться от трупа вы уже не хотите?

— Хочу, но у меня неприятности. Вы слышали, Глаша подумала…

Роман нетерпеливо ее перебил:

— Да слышал я, слышал. Какая вам разница, что подумала Глаша? Главное, что она из дома ушла, и муж ее в отъезде.

— И чем нам это полезно? — удивилась Липочка.

— Балконом. Отбуксируем труп на Глашин балкон, не на кухне же ему лежать до середины ночи.

— Почему до середины ночи?

— Сейчас выносить опасно, — пояснил Роман.

— А потом?

— Потом, когда все уснут, я залезу на Глашин балкон и сброшу бандита вниз, а вы будете посматривать, чтобы нас никто не заметил.

Липочка похолодела:

— А потом?

— Потом отволоку его в соседний двор и засуну в мусорный бак. Есть у вас здесь где-нибудь мусорные баки?

— Сколько хотите, — одобрила план Липочка. — Если тащить бандита на Глашин балкон и сбрасывать его оттуда, то путь до баков значительно сокращается. Мои окна выходят в наш двор, а у нас баков нет.

— За дело, — скомандовал Роман. — Для начала перевяжите ему голову.

Липочка изумилась:

— Зачем? Он же мертвый.

— Чтобы кровью не проложить след.

— Хорошо, — согласилась Липочка. — Только перевязывать будете вы, я боюсь.

— Ладно, — махнул рукой Роман, а Липочка порадовалась: “Какой он покладистый”.

Когда бандит был перевязан и оттранспортирован на Глашин балкон, а кухня была тщательно отмыта от крови, Роман облегченно вздохнул, устало провел ладонью по лицу и сказал:

— А теперь помыться бы и под кровать. Я что-то устал.

— Еще бы, — посочувствовала ему Липочка, — столько бед свалилось на вас. Но ничего, сегодня вы выспитесь. Мой Ваня снова в командировке, поэтому я на диване в гостиной вам постелю.

— Спасибо, — обрадовался Роман. — Хоть одну ночь проведу как белый человек.

Липочка всплеснула руками:

— Ой! Вы же давно ничего не ели!

Он признался:

— Да, есть зверски хочу.

— Идите мойтесь, а я подогрею кашу, — скомандовала она и, порхнув в кухню, захлопотала.

Вскоре манная каша, щедро сдобренная сливочным маслом, источала парок в широкой тарелке. Роман вышел из ванной, уселся за стол и с наслаждением потянул носом:

— Ух ты, вкуснотища какая!

— Вы же еще не пробовали, — кокетничая, усмехнулась Липочка.

— Вижу, что вкуснотища!

Он взял ложку и хотел окунуть ее в кашу, но Липочка вскрикнула:

— Слышите?

Роман, как овчарка, повел крупным ухом:

— Нет.

— Шорох какой-то. Может это с балкона?

— Перестаньте, — рассердился Роман. — Балкон отсюда далеко да и шума я никакого не слышу. Нам нечего бояться. Ночью оттащим бандита на помойку, там ему место. И баста.

— А если узнают, что я убила его? — поеживаясь, спросила Липочка.

— Как узнают? Даже я этого не видел.

Она успокоилась:

— Ну, кушайте, кушайте.

Роман снова с наслаждением потянул над кашей носом:

— Уфф, вкуснотища!

Но едва он занес над тарелкой ложку, как Липочка, содрогаясь, закричала:

— Прячьтесь! Мой Ваня пришел!

На этот раз она не ошиблась: из прихожей явственно доносились звуки ковыряния ключа в замке.

— А-аа, черт возьми! — Роман с досадой хватил о стол ложкой и помчался под кровать.

По причине недостатка мужских сил Иван Семенович отменил “командировку”. Он вернулся домой усталый и злой, как черт на третий день конца света. За несколько часов Ниночка так его умотала, что бедняга еле держался на ногах.

“Эдак никакая каша не поможет, — горько размышлял он, зверски ковыряя ключом в замке. — Что за ненасытные бабы? Если сейчас и Липка закричит “я твоя, я твоя”, точно наложу на себя руки”.

Замок поддался наконец, дверь открылась. Липочка, как обычно, уже встречала мужа в прихожей.

— Ванечка! Ты приехал! — радостно бросилась ему на шею она.

— Точнее, никуда не уехал, — проворчал Иван Семенович, опасливо отстраняя жену и на всякий случай сообщая: — Устал, как собака. Все плохо, все плохо, — посетовал он, вспоминая фиаско с секретаршей, совсем не высший пилотаж с Ниночкой и стоящую в очереди Глафиру.

— Ты голоден, дорогой? — сочувственно поинтересовалась Липочка.

Желтухин вздрогнул. Не от вопроса, скорее от мрачных мыслей:

— А? Что? Голоден? Нет. Чаю, может, попью.

— Чаю? Да, конечно, сейчас заварю, — захлопотала Липочка.

Пока муж мыл в ванной руки, она успела и чайник включить и смотаться в спальню к Роману.

— Муж пришел, — прошипела она ему под кровать. — Сидите тихо.

— Будто здесь можно сидеть. Вы же сказали, что муж в командировке.

— Командировку отменили. Говорю вам, Ваня вернулся.

— Надеюсь, на этот раз не в одних трусах, — ядовито заметил Роман, но Липочка его уже не слушала.

Она поспешила на кухню. И очень вовремя, Иван Семенович, не выходя из глубокой задумчивости, покинул ванную и чинно проследовал пить свой чай.

Присев за стол, он неожиданно увидел тарелку с манной кашей, подумал: “Очень кстати”, — и, крякнув, быстро слопал все под чистую.

Липочка не поверила своим глазам.

— Ванечка, ты же говорил, что не голоден, — напомнила она.

Иван Семенович вдруг рассердился и спросил, кивая на пустую тарелку:

— А кому, тогда, ты это навалила?

— Тебе, мое сокровище, тебе, — смущенно заверила Липочка, изумляясь с чего вдруг так изменился Ванечкин вкус.

— Мне? Ну так тогда и не спрашивай.

Он вытер губы и, зевая на ходу, пошел в спальню. Липочка, гадая как быть с супружеским долгом, торопливо посеменила за своим сердитым Ваней. Теперь, после дружеского сближения с Романом, ей меньше всего хотелось вступать в отношения с мужем едва ли не на его глазах. Теперь ей (почему-то) вообще этих отношений не захотелось. Ей и раньше не слишком хотелось, но раньше она была покорная жена, обремененная супружескими обязательствами. Поэтому Липочка, чтобы угодить своему ненаглядному Ване, прилежно изображала в постели рвение…

Теперь же у нее появились обязательства и перед Романом. Первое из них: соблюдать образ идеальной женщины. А разве станет идеальная женщина исполнять свой супружеский долг при свидетелях? Нет, не станет.

Ответив на этот простой вопрос, Липочка окончательно решила нарушить семейную традицию.

— Ванечка, — останавливая мужа на пороге спальни, смущенно прошептала она, — ты не обидишься, если я скажу, что у меня критические дни?

— Что-о? — взревел Желтухин.

Он не верил своим ушам. Вот так удача! Повезло так повезло!

— Солнышко мое, — вмиг обретая хорошее настроение, воскликнул он, — конечно же не обижусь. Здоровье твое превыше всего. Лечись на благо нашей семьи, а я подожду.

На этой пафосной ноте супруги в постель и легли. Липочка, вымотанная предыдущей ночью, мгновенно заснула, а вот Иван Семенович безрадостно обнаружил, что сна у него ни в одном глазу.

“Да что же со мной происходит? — удручился он. — Раньше спал, как убитый, а теперь все расстроилось. Придется верблюдов считать”. На тысяча первом верблюде Желтухин не выдержал и разбудил жену:

— Солнышко, со мной трагедия приключилась.

— Какая?

— Заснуть не могу.

Липочка, не просыпаясь, встала с кровати, вышла в прихожую, раскрыла сумочку, достала пилюлю, проследовала в кухню, прихватила стакан воды и вернулась к мужу. Положив на тумбочку таблетку и поставив рядом стакан, она сказала:

— Вот, Ваня, прими лекарство. Сон сразу восстановится.

И, рухнув в кровать, отключилась.

Иван Семенович, вздыхая, горько задумался: “Неужели это импотенция? Говорят, времена наступили такие, что уже и молодых она не щадит. Так и есть, иначе с какой такой надобности гомосексуализм в моду вошел? Потому и вошел, что практически в женщин превратились молодые мужчины через импотенцию эту, мать ее так…”