Дарья Калинина - Принц на белом пони

– Сельдь с холодным отварным картофелем и зеленым луком, – невозмутимо ответила девушка. – Затем в качестве супа предлагаем «Сказочный Ван Гог».

– А это с чем едят?

– Картофельный суп, заправленный луком и пряностями. А в качестве основного блюда – «Дали удаленный».

– А это что?

– Золотистые обжаренные в кляре луковые колечки и «Матисс в силе».

– Господи, а это еще что?

– Свиной шницель.

Нет, свиного шницеля ни Кире, ни Лесе не хотелось.

– А вот фирменное блюдо – «Обед Сезара», что это такое?

– Овощи на гриле и отварная рыба.

– А при чем тут Сезар?

– Понятия не имею, – вздохнула девушка.

– Ну, тащите нам его обед, – улыбнулась Кира.

А Леся поинтересовалась:

– Скажите, а кто это у вас так оригинально оформил интерьер?

– Да ну, скажете тоже, оригинально! – прошептала девушка. – А по мне так жуть тихая.

– Но чьих это рук дело?

– Это все жена хозяина мутит. Раньше-то у нас очень мило было, цветочки на окнах, вазочки на столах, занавески с бантиками. Посетителям нравилось, говорили, что у нас они себя чувствуют как у доброй бабушки в гостях. А потом хозяин женился и понеслось… Жена у него просто сидеть дома не захотела, на дизайнера интерьеров выучилась. И давай свою дипломную работу у нас в кафе оттачивать. А ее мама всю жизнь искусствоведение преподает. Тема ее диссертации импрессионисты Франции и их влияние на роль в современном обществе. Наше кафе она в качестве одного из примеров на всех своих семинарах приводит.

– Ну, теперь нам все более или менее ясно.

– Нести обед?

– Несите.

Официантка ушла передать заказ поварам, а подруги принялись с грустью озираться по сторонам. Печально, когда великое профанируется так бездарно, как в этом кафе. Ведь было же честное маленькое заведение, где подавали всем россиянам хорошо известные простые и доброкачественные блюда. Но в один миг потянуло людей на заморское. А что к чему, разобраться при этом даже не удосужились.

– Если уж названия поменяли, надо было и кухню поменять.

– На французскую.

– Или итальянскую.

– И блюда взять те, что любили сами художники.

Но видимо, среди родни жены хозяина кафе не нашлось знатоков французской и вообще европейской кухни, вот и пришлось довольствоваться нашей российской, лишь заменив названия. Замысел, таким образом, оказался неполноценным и ничего, кроме недоумения, теперь не вызывал.

Однако еда тут оказалась отменного качества. Ни к рыбе, ни к овощам у подруг не было ни малейших претензий. Возможно, если бы в свое время это блюдо подали Сезару на обед, он слопал бы его с величайшим удовольствием и не стал бы возражать, если бы впоследствии оно было названо в его честь.

Утолив голод, подруги взяли по чашке чая и приступили к обсуждению своих дальнейших планов.

– Ехать к Юре, пока мы не имеем против него улик, может быть преждевременным.

– Почему? У нас есть показания Марины. Она видела сегодня утром Юру возле места преступления.

– Но не на самом месте преступления! Мы с тобой тоже крутились там. Но на этом основании нас нельзя обвинить в поджоге.

– Да, этот поджог… – нахмурилась Кира. – Вот он не дает мне покоя. Зачем было поджигать квартиру?

– Преступник хотел, чтобы преступление сочли несчастным случаем.

– Но когда мы первый раз постучали к Лене, дымом едва пахло.

– И что?

– А потом мы все время крутились возле ее двери. На окнах решетки. Преступник не мог покинуть квартиру незамеченным.

– Когда началась паника и люди повалили из подъезда, тогда он мог удрать.

– Вряд ли он стал ждать так долго. Ведь он и сам мог отравиться угарным газом.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать?

– Мне кажется, что преступник должен был устроить очаг возгорания и сразу же покинуть квартиру.

– Ну?

– А когда мы подошли к двери, дымом еще едва тянуло.

– Да, верно.

– И значит, преступник должен был уйти буквально за несколько минут до нашего там появления.

Кажется, теперь до Леси дошло, что хотела сказать ей подруга.

– Ты имеешь в виду, что я могла видеть поджигателя?

– Ну, ты же оставалась возле подъезда Лены, пока я ходила в магазин.

– Верно, верно, – забормотала Леся, судорожно вспоминая. – Верно, там был один подозрительный тип… В темных очках!

– Опиши мне его!

– Ну, такой высокий, худой, одет во все черное. И на лице черные очки.

– А лет ему сколько?

– Ну, не мальчик – это уж точно.

– Лет тридцать могло быть?

– Ну… наверное.

– А волосы? Какие были у него волосы?

– Волос не разглядела, – призналась Леся. – Он в кепке был. Между прочим, тоже черной.

Но Кира не унималась:

– А борода? Борода у него была?

– Бороды точно не было.

– Бороду он мог по такому случаю и сбрить, – пробормотала Кира.

Леся не выдержала:

– Про кого ты говоришь?

– Да про Юру, про кого же еще? Вдруг это ты его и видела?

– Но Марина видела Юру в магазине.

– И что? Разве он не мог выйти из дома Лены и заглянуть в магазин?

Леся сомневалась, что только что совершивший тяжкое преступление человек способен отправиться на распродажу в магазин косметики и наслаждаться там выбором туалетной воды.

– Да и если бы это был он, то Марина бы уж упомянула, что видела Юру без бороды. А она ни о чем таком не говорила.

– Бороду он мог обратно приделать.

– Как это приделать? Борода либо есть, либо нет. Это тебе не парик.

– А накладные бороды для чего? Можно выбрать по своему вкусу любую.

– Хочешь сказать, что свою родную бороду Юра перед тем, как идти на дело, сбрил, а фальшивую с собой на дело взял?

– Да. К Лене он без бороды и в темных очках явился, чтобы никто из соседей его узнать не мог. А когда дело сделал, фальшивую бороду прицепил.

– Как-то очень уж сложно.

– Наоборот, куда уж проще!

– А зачем в парфюмерный магазин пошел? Что ему духи приспичило приобрести?

– Запах гари хотел вытравить. Или запах крови… Он же Ленку убить хотел! Вот эти запахи его и преследовали.

– В таком возбужденном состоянии вряд ли он мог в магазине долго вдоль прилавков гулять. А Марина сказала, что Юра много флаконов перепробовал. И взволнованным ничуть не казался.

– Все равно, надо, чтобы ты на этого Юру взглянула! Тогда и сказала бы точно, его ты видела или не его.

Против этого Лесе нечего было возразить. Она и сама понимала: только повидав Юру лично, она сможет сказать, его она видела сегодня утром у дома Лены, или же это был кто-то совсем другой. Но так или иначе, а Леся чувствовала, что они впутываются в это дело все сильнее и сильнее. Нравится ей это или нет, она сказать пока еще не могла. С одной стороны, было занятно, а с другой – Леся не могла ответить на вопрос, зачем им-то с Кирой это нужно?

Но Киру, кажется, подобные сомнения не мучили. Она вскочила из-за стола и воскликнула:

– Сейчас же едем домой к Юре!

И напрасно Леся пыталась ее вразумить, говоря, что Юра не настолько глуп, чтобы лично пачкать руки.

– Даже если он и задумал избавиться от Ленки, он мог нанять кого-то для выполнения своего замысла.

– Вот! Ты сама этими словами и подтвердила мои подозрения. Юра нанял какого-то отморозка, а сам крутился поблизости, координировал его действия. И распродажа в парфюмерном для этой цели просто идеальное прикрытие. Там можно гулять много часов подряд, ни у кого и вопроса не возникнет, чего ты тут трешься.

И Кира первой запрыгнула обратно в «Гольфик», замахав руками подруге:

– Что ты застряла? Давай скорее!

Леся резво подбежала, удивляясь, как это у Киры хватает энергии еще и на очередное расследование. Первые три месяца беременности подруга жаловалась на ухудшение состояния здоровья, на слабость, тошноту, быструю утомляемость и сонливость. А вот теперь посмотрите на нее, бодра и весела, словно свежая помидорка.

В отличие от Лены, проживающей в квартале с преимущественно «хрущевской» застройкой, Юра проживал неподалеку от залива в Приморском районе, где активно велась плановая многоэтажная застройка. Дома тут стояли величественные, словно корабли, вот-вот готовые отправиться в дальнее плавание. Еще недавно бывшие заброшенными пустыри и незастроенные площадки совершенно преобразились. Жить тут стало не просто терпимо, но желанно.

Однако если Леся с восхищением рассматривала новый дом, в котором даже еще не все стеклопакеты были отчищены от защитной пленки, то Кира была недовольна:

– Плохо, плохо, – бормотала она себе под нос. – Очень плохо.

– Не пойму, что тебе не нравится? Дом красивый… новый.