Дарья Калинина - Танго на собственных граблях

Настя была почти на сто процентов уверена, что в машине рядом с Юдиным сидит ее давешний знакомец. Но куда же они направляются?

Она спросила об этом у Бори, но тот лишь снова пожал плечами:

— Поживем — увидим.

Насте оставалось лишь смириться с этим ответом и понадеяться, что голодное бурчание у нее в животе не станет громче. Если децибелы еще немного возрастут, то Борис обязательно их услышит. А ей казалось это страшно неприличным. И если одна часть ее сознания радовалась присутствию рядом с ней Бори, то вторая так же дико смущалась. Абсолютно естественная с точки зрения физиологии вещь казалась ей недопустимой в обществе такого героя и красавчика, каким был Боря, без всякого сомнения.

— У тебя в машине ничего пожевать не найдется?

— В машине не едят! — отрезал Боря. — Это тебе не ресторан!

И Настя смущенно замолчала и молчала всю дорогу. Впрочем, ехать им далеко не пришлось. Едва выехали за КАД, как Юдин свернул на ответвляющуюся от основной асфальтовую дорогу, а потом начал рулить по ней.

— Это мы где? — растерялась Настя, плохо знакомая с окрестностями города.

— Колтуши. Не отвлекай.

Борис так низко пригнулся к рулю, словно опасался, что Юдин может увидеть его через лобовое стекло. Он погасил все огни, и их «Форд» двигался теперь в абсолютной темноте.

— Хорошо, что они тут на освещении экономят.

И впрямь, из десятка фонарей, что им попались во время кружения по пригороду, работали всего три. И всякий раз перед тем, как приблизиться к освещенному пятну, Борис отпускал «Тойоту» на максимально дальнее расстояние. Так продолжалось до тех пор, пока машина Юдина не затормозила у ворот частного дома, какое-то время простояла там, а затем, когда ворота открылись, величественно въехала во двор.

— Ну, все. Похоже, приехали.

Боря свернул в очередной проулок, в котором было уже совсем темно, и заглушил двигатель машины.

— И что делать дальше?

— Выходим и идем к этому дому.

— Пешком? Почему нельзя проехать до самого крыльца?

— Не хочу, чтобы Юдин окончательно уразумел, что за ним следят.

— К чему все эти игры в шпионов? Нам всего-то и нужно, что узнать у этого Юдина, кто тот старик с фотографии.

— Всего-то?

И Борис насмешливо взглянул на Настю.

— А как нам быть, если Юдин не захочет говорить правду?

— Почему не захочет?

— Настроение у него паршивое будет. Зуб разболелся. Дела важные. Отфутболит нас и все дела.

— И что ты хочешь предпринять?

— Я считаю, — твердо произнес Боря, — прежде чем что-то у человека просить, надо про этого человека нарыть как можно больше информации. И потому вылезай из машины, идем рыть.

— Информацию?

— Ее, родимую.

Настя не стала больше спорить. Она совершенно запуталась. Как бы поступили на ее месте тетушки? И что-то Насте казалось, что ни тетка Наташа, ни тетка Тамара не захотели бы лезть в холодную зимнюю ночь совершенно непонятно куда и зачем. Тетя Тамара однозначно осталась бы в теплом салоне машины, ведь иначе можно застудить ноги, обутые лишь в тонкие зимние ботиночки. А вместе с ногами застудятся и все прочие жизненно важные части женского организма.

Однако авантюрная натура тети Наташи и на сей раз возобладала в ее племяннице, и Настя отправилась следом за Борей. Далеко идти не пришлось. Они подошли к воротам, внимательно их изучили и убедились, что на них нету никаких опознавательных знаков. Ни номера, ни названия улицы. Но при этом что-то наводило на мысль, что ворота эти ведут в дом, который является не совсем жилым. Верней, является жилым, но не только.

— Смотри, сколько тут следов. Всюду у других ворот максимум снежок в одном-двух местах утоптан, у калитки, да у колеи для заезда машины, а тут прямо целая площадка вытоптана.

— Наверное, хозяева чистят.

— Что-то их соседи так себя не утруждают. И посмотри, дом какой богатый. Он здорово выбивается из общей массы. У соседей-то в лучшем случае деревянные хибарки, сайдингом облицованные, а тут кирпич, черепица, чугун ажурный. Один забор тут стоит столько, сколько все окрестные дома, вместе взятые.

Настя взглянула на дом. Да, он и впрямь сильно отличался от соседских. Не только забором, но и освещением. Соседские дома стояли темные, а этот был иллюминирован, словно на праздник. На нем горели новогодние гирлянды, двор освещался мощным прожектором. К тому же из дома доносилась мелодичная музыка, и создавалось впечатление, что внутри собралось многолюдное сборище.

— Бал у них там, что ли?

— Бал или не бал, но народ там имеется. Вряд ли ради одного ушастого они бы всю эту иллюминацию засветили.

Настя с удивлением посмотрела на Бориса. Выходит, он тоже заметил, что ушастый паренек оказался в машине Юдина.

— И… и что мы будем делать? Пойдем туда?

— Ни в коем случае. По крайней мере, не сейчас.

— А что тогда? Куда мы пойдем?

Настя стала подмерзать сразу же в тот момент, как покинула теплый салон машины. И за то недолгое время, что они провели на улице, замерзла еще больше. Голодному организму совершенно негде было брать энергию на обогрев. И мозг постепенно отводил кровь от тех частей тела, которые не считал важными — пальцев, ступней, пяток и ладоней. Но в этом плане Настя была категорически не согласна с собственным мозгом. Ей были дороги пальцы, равно как и нос. А он тоже уже заледенел до такой степени, что даже потерял чувствительность. Девушка несколько раз дотрагивалась до него, с ужасом понимая, что носа своего просто не чувствует. Еще немного, и его будет уже не спасти!

— Пойдем-ка мы с тобой по соседям.

Это предложение Бориса вызвало в Насте прилив энтузиазма. Соседи — это дом. А дом — это тепло. А тепло — это была такая вещь, в которой она сейчас нуждалась сильнее всего.

— Пойдем! — обрадовалась она. — Скорее!

И первой потащила Борю за собой.

Однако, войти в дом, который находился прямо напротив дома Юдина, ее спутник по какой-то причине не захотел. Они прошли еще один дом и только там постучались в калитку.

— Сюда? — удивилась Настя. — Но тут даже свет не горит.

И все же спустя некоторое время им ответили. На крыльце появилась сгорбленная фигурка, которая посветила в их сторону фонарем и крикнула надтреснутым старушечьим голосом:

— Чего вам?

— Бабушка, не подскажете, в каком доме тут у вас волшебник живет?

— Какой те еще волшебник, ирод ты окаянный?

— А такой, что всех жизни учит и всех счастливыми делает.

— Ворог! — разозлилась на него бабка. — Видно, что тут счастливые люди живут?

— Вот я и спрашиваю, не знаете ли, где волшебник.

— Затемно еще людей тревожить манеру выдумал. Спать я уже давно легла, ясно тебе?

— Бабушка, я вам денег дам, если скажете, куда нам идти.

Бабкин сон словно рукой сдуло.

— И чего? — недоверчиво поинтересовалась она. — Много ли дашь?

— А сколько скажешь, столько и дам.

— Что? Богатый больно?

— Богатый или нет, а поквитаться с этим волшебником мне дюже охота.

Похоже, последняя фраза возымела на старуху даже более сильное впечатление, чем упоминание о деньгах. Она медленно сошла со скрипучего крыльца и двинулась по едва расчищенной тропочке к калитке, громко ворча себе под нос:

— Только прилегла, так нет же, будят, неймется все им! Ни днем ни ночью покоя нету.

Дойдя до калитки, она долго возилась с замком. Так долго, что Настя уже стала опасаться, как бы ей тут не превратиться в Снегурочку окончательно. Но наконец бабулька справилась с засовом и отворила калитку.

— Ишь, холодные какие, — проворчала она. — Ну, пошли в дом, что ли. Чай, не лето, чтобы на улице беседы беседовать.

Дома бабка уселась на кровать, прикрытую чистеньким покрывальцем, а друзьям кивнула на видавшие виды стулья.

— Садитесь!

В избе у бабки оказалось лишь немногим теплей, чем было на улице. Стены защищали от ветра, но они не могли согреть дом.

— Что же вы, бабушка, дом-то свой не топите?

— А на кой?

— Холодно же.

— Не холодно мне, я привычная.

Бабка включила свет, слабенькая двадцативаттная лампочка была не в состоянии полностью осветить комнату, но какой-то свет она все же давала.

И Настя наконец разглядела, что на бабке надето. Поверх кофты и домашнего халата у нее на плечи был накинут один лишь старый и драный шерстяной платок. А на босых ногах красовались видавшие виды войлочные боты. При виде того, как полуголая старуха шествует по ледяным половицам, Насте стало стыдно. На ней и куртка на меховой подкладке, и зимние сапожки, пусть и тонкие, но все же тоже на меху, и брючки у нее с добавлением кашемира, то есть тоже очень хорошо защищают от холода. И еще шапочка, шарф, варежки, и все равно ей холодно. Каково же бедной бабке, которая разгуливает лишь слегка прикрытой своими тряпками?