Наталья Никольская - Зловредная жертва

Во время всего процесса составления разговорника бабуся заинтересованно поглядывала на розовую кошку. Уж больно заинтриговал ее чудовищный окрас, оскал и размер животного.

Когда монументальный труд был закончен, баба Дуся опять обратила на нее внимание коллектива.

– Где же она раздобыла-то такого чудища? Уж чего только в наше сельпо ни привозили, а такой выразительной вещи даже наша пройдоха-продавщица Лелька не приволокла!

– Да это она из Германии привезла, – разъяснила Саша, – у них в училище, давно еще, до перестройки, учительница немецкого языка клуб интернациональной дружбы организовала, „Журавлик“. Так этот КИД по стране первое место занял за укрепление дружбы между народами. Ребятишек наградили поездкой в ГДР, вместе с учительницей. Ася Гордеевна, естественно, не могла упустить такого момента. В результате вместо той учительницы поехала она. Чем там занимались дети и кто их курировал – неизвестно, но сувениров, посуды и одежды Ася Гордеевна привезла немерено. Кошка тоже оттуда.

– Значит, к германцам ездила? И часто? – переспросила бабуся, выразительно глядя на внука.

– Да нет, один раз всего. Правда, не совсем. Не знаю, пригодиться ли вам это, но в годы войны Ася Гордеевна была вывезена в Германию вместе с другими подростками в качестве бесплатной рабочей силы. Она пробыла там полгода, а потом – победа, освобождение. Ей повезло, служила горничной во вполне приличной семье.

– Да ну? – удивилась бабуся и глазки ее азартно засверкали. – А сами германцы к ей не приходили?

– Не знаю, – удивленно ответила девушка, – ничего об этом не слышала.

– Ну, не слышала, и бог с ними, с германцами, – отстала бабуся, – и так засиделись мы. Пойдем, Горяшка, дай человеку отдохнуть. Прощевай, Сашуля, выполняй инструкцию и ничего не бойся. Если уж ты доверила агентству нашему жизню и честь свою, то не беспокойся, сохраним в целости.

– Теперь выкладывай, что ты задумывала, – потребовал Игорь у бабуси, когда они шли домой.

– Ты про сумку-то вспомнил? – ответила она, – это ее ведь Садиков в авоське в подъезд их волок. Знал, змей, что дома голубков нет, вот и подкинул. Только не думал, что они перепрятать успеют ее до обыска, какой милиция делала. Милиция-то не нашла, а ты отыскал, молодец.

– Так значит, сумку подбросил Садиков, – остановился Игорь. Вот подлец! Так это же неопровержимая улика! Прекрасно! Великолепно! Это доказывает невиновность не только Модеста, но и Сашеньки. Почему же ты раньше молчала?

– А ежели бы я при девушке выводы выводить начала, то она тут же побежала в милицию, Садикова сдавать и Модеста выручать. Спугнет, все расследование нам споганит. Теперича мы точно уверенные, что клиенты наши невинные, а две личности, которые в Сашке живут – бред сивой кобылы. И призраком явно дед этот притворяется. Тебе надо бы сходить в камеру-то сказать Модесту, чтобы благородничать заканчивал. Это он от думок, что Сашка его убийца юлит и не оправдывается. А ты ему шепни: невиновная она, пусть порадуется и духом воспрянет.

– Баба Дуся, – вкрадчиво спросил Игорь, – я одного не понял.

– Спрашивай.

– Зачем вы Сашеньку матом ругаться учили, если уже тогда поняли, что это не привидения ее пугают.

– Так он и не только против приведений помогает, – хитро улыбнулась бабуся, – он и против всякой другой нечисти очень даже действенный.

– Значит, все-таки Садиков, – задумчиво проговорил Игорь, – по телефону тиранит девушку тоже он. Остается надеяться, что с помощью этих звонков он просто мотает нервы девушке, пытается довести ее до срыва. Какое счастье, что ему ничего не известно о Леночке-маньячке! А то он непременно воспользовался бы этим! И как удачно, подлец, сумку подкинул! Если бы не вы, баба Дуся, то Сашенька точно пошла бы в милицию, в полной уверенности, что это она собственными руками задушила старушку. Знал бы Садиков!

– Что ты все Садиков, Садиков, – поморщилась бабуся, – было бы чести трещать о сморчке эдаком.

– Да как же не трещать-то! Как все обставил, подвел, улики обеспечил! Старик, а не лишен ума и наглости.

– Так ты думаешь, что он Аську порешил? – остановилась бабуся.

– А могут быть сомнения?

– У хорошего сыщика сомнения всегда могут быть. Садиков, конечно, гад, но не мужчина. Кляузник, мелкий пакостник, заноза в причинном месте, но не мужчина. А из любви только настоящие мужики убивают. Вот слыхала я по радио дюже слезливую программу. Генерал один, большой, чернющий, полюбил блондинку. А она, не будь дура, пока он на войне бился, шуры-муры с сержантиком молоденьким завела, сопливчик свой подарила.

– Что?

– Ну сопливчик, нос утирать. Кто полотенце для этих целей пользует, кто тряпицу, каку не жалко, а она барышня деликатная была, кружевной платочек держала. И подарила. А генералу донесли об этом, он и казнил супругу ненадежную. Вот это я понимаю, это любовь. А Садиков? Рази можно его с генералом сравнивать? Поганка, а не мужик.

– И все-таки я считаю, что эта версия может иметь место, – проигнорировав вольный пересказ трагедии Шекспира, решил Игорь. – Вы только вспомните, как реагировал он на дружбу Аси Гордеевны с поэтом Валерой! Чем, как не ревностью, можно обозначить такую бурю страстей? Версия о квартире и завещании не подтвердилась, так что остается одна – ревность вследствие страсти или просто злоба и досада отверженного.

– Во-во, вторая-то поинтереснее будет, – обрадовалась бабуся. Уж больно не хотелось ей стричь под одну гребенку Асю Гордеевну и Дездемону, Бориса Ильича Садикова и Отелло.

– А если предположить, что и шмон в квартире Аси Гордеевны навел Садиков? – загорелся Игорь. Мало ли что мог он искать. Деньги, завещание на имя поэта Валеры. Ты не думала об этом?

– Не-е-е, – протянула бабуся. – Послушай, Горяшка, – вдруг горячо зашептала она, – меня так мутит от этого самого Садикова, что в животе просто буря делается и блевать тянет. Освободи ты меня хоть на время от этой рожи поганой, а то я слягу от отравления. Давай я буду другую версию отрабатывать, а ты этой занимайся.

– Какую другую? – рассердился Игорь. – У нас одна версия осталась, а помощь твоя мне просто необходима.

– Давай я ловлей германцев позанимаюсь, – просительным голоском заныла бабуся, – уж больно для меня это соблазнительно. Еще в войну, помню, на фронт просилась, да мамка не пускала. Даже убегала как-то, уже на поезд пробралась, уже перед отправлением из собачьего ящика вынули. Дай перед гробовой доской старушке потешиться, мечту детства исполнить. А то помру, и не сбудется желание всей моей жизни.

– Тешься, – махнул рукой Игорь, поняв, что так просто от бабы Дуси не отделаешься. Да и сам он в глубине души считал, что никакую версию не стоит спускать со счетов. – Тешься, только при одном условии.

– Ой, не люблю я слово это! – пожаловалась бабуся, – как ты его говоришь, так сразу в животе так мерзко делается! Неужели же без условиев никак нельзя?

– Значит, нельзя.

– Ну, начинай, коли нельзя, – вздохнула бабуся, – мучь старушку.

– Я вот чего не понимаю. Иногда ты не знаешь или не помнишь элементарных вещей, а иногда проявляешь такие чудеса логики и смекалки, что я диву даюсь! Как в одном человеке могут сочетаться такое, прости, незнание элементарных истин, и умение видеть самую сущность вещей?

– Опять чегой-то непонятное зарядил, – горестно вздохнула бабуся. – Ежели я так тебя поняла, то ты требовашь от меня ответу: почему я временами дуб-дубом, а временами умнее Татьяны Митковой?

– Ну, вроде того.

– Дык, сама, внучек, не понимаю. Я часто над этим фактом мозги ломала, и вот какой вывод придумала: видимо, стоит у меня в голове такой конвейер: как только попадает туда что-то пользительное или интересное, конвейер везет на склад и на нужную полочку кладет. А если всякая шелуха непрошенная в голову пытается пробраться, так конвейер ее на свалку волокет.

– А как ты решаешь, какая информация полезная, а какая нет?

– Дак рази это я решаю? – с недоумением спросила бабуся, – это они сами и решают.

– Кто они?

– Ну, мозги.

– Фантастика! Ведь это метод самого Шерлока Холмса!

– Опять ты про этого басурманина! Ну, плешь старухе проел! Ладно, ежели невтерпеж, так уж и быть, сведи нас. Авось, не такой уж он и противный, хоть и нерусь.

– Ты не понимаешь! Ведь это именно Шерлок Холмс избавлялся от всех ненужных сведений и намертво запоминал все, что может ему понадобиться в сыскном деле!

– Ну, значит не одна я такая убогая! – весело подытожила старушка.

Дома их ждала гробовая тишина и темнота. Обычно Ирина долго читала в постели, забыв о времени, и неяркий свет бра мягко струился из под закрытой двери. Теперь же создавалось впечатление, что дома было совсем пусто. Игоря это встревожило. В его памяти еще не стерся эпизод, когда Иришка, обидевшись на невнимание со стороны любимого, не ночевала дома.