Ирина Волкова - Пираньи в шоколаде

— Это не имеет значения, — самодовольно ухмыльнулся Бублик. — Главное — приставьте ее к моему телу, а дальше я и сам как-нибудь справлюсь.

— Я поговорю с ней.

— Отлично. Поговорите прямо сейчас. И помните — за ценой я не постою.

— И не надейтесь, — выслушав предложение Прохорова, категорически заявила Жанна. Решив, что одного словесного отказа недостаточно, она сложила пальцами выразительный кукиш и энергично помахала им перед носом начальника. — На этого придурка я работать не буду. Вы только посмотрите на него. Пялится мне на грудь, как старый маразматик в борделе, да еще слюнями истекает. Не мужик, а слизняк какой-то.

— Ты возьмешься за эту работу, — возразил Виталий. — А о слюнях его забудешь, когда узнаешь, сколько он заплатит.

— И сколько же? — подбоченилась Строева.

Чиркнув что-то на листке, начальник пододвинул его к девушке.

— Это что, в год?

— В неделю. Круглосуточная охрана. Я, хоть и с трудом, выбил для тебя два выходных. Клиент не желает расставаться с тобой ни на минуту.

— То есть, это он готов заплатить только за охрану?

— Если этот слизняк рассчитывает на большее, это ведь его проблема, правда?

Жанна вздохнула и покачала головой.

— Не дури, — поморщился Прохоров. — От таких денег не отказываются. Если бы мне столько платили, я бы согласился охранять даже Квазимодо, страдающего старческим маразмом.

— Ладно, — со вздохом согласилась Строева. — Потерплю этого идиота с недельку, а там посмотрим. В конце концов, он сам этого хотел. Если что не так — пусть пеняет на себя.

— Вот и умница, — обрадовался начальник.

Пенять на себя Иннокентию пришлось в тот же вечер. Попытавшись запустить руку под юбку соблазнительной телохранительницы, он схлопотал такую оплеуху, что несколько минут приходил в себя, после чего возмущенно воззрился на Жанну.

— Ты чего дерешься? Тебе, между прочим, охранять меня положено, а не бить.

— Еще раз дотронешься до меня — руки переломаю, — хладнокровно пообещала Строева.

Бублик взглянул на свои руки, потом на источающую леденящую ярость амазонку, снова на свои руки и неожиданно понял, что обещание Жанна непременно сдержит. В этот момент что-то дрогнуло в сердце толстяка. Нежным бледно-зеленым ростком пробилось в этом ленивом и равнодушном заплывшем жиром органе странное, совершенно незнакомое, но невероятно блаженное чувство. Схватившись за грудь, сын банкира даже охнул от столь острого и непривычного-прекрасного переживания.

Нахмуренная телохранительница мрачно смотрела на Бублика своими черными, как спелая ежевика, глазами. Находясь на расстоянии вытянутой руки, она в то же время была недоступна, как затерявшаяся в разреженном горном воздухе вершина Джомолунгмы.

Теперь Иннокентий не только желал экзотическую красавицу. Дело было уже не в том, чтобы затащить Жанну в постель. Внезапно пробудившееся от сытой самодовольной спячки сердце Бублика требовало чего-то гораздо большего, запредельно недостижимого, в то время как в глубине души неказистый толстяк понимал, что, несмотря на папочкины миллионы, это его желание никогда не осуществится. Иннокентий Бубликов безнадежно влюбился.

Через день после поступления на работу, Жанна поняла, что может вить из Бублика веревки, чем она немедленно и занялась. Когда за чашкой чая подруга, заливаясь злорадным хохотом, рассказывала мне, как глупый банкирский сынок ходит у нее по струнке, мне становилось жаль несчастного толстяка. Жанна, в отличие от меня, казалось, вообще не была знакома с чувством жалости. Действительно, к чему тратить силы не нелепые сантименты? Для этого она была слишком юной, самоуверенной и целеустремленной.

"Жизнь — это борьба без правил, — с серьезным видом изрекала Строева, прихлебывая чай и решительно перемалывая крепкими белыми зубами хрусткое рассыпчатое печенье. — И в этой борьбе выживает сильнейший."

Возможно, в чем-то она была права.

Презентация, на которой Жанну поразила роковая страсть, проводилась в ресторане "Мэриотт "Грандъ Отеля". Бублик замешкался, мучительно выбирая из восьмидесяти костюмов, висящих в длинном как вагон метро шкафу, одеяние, наиболее подходящее его настроению. После того, как эта проблема решилась, немедленно возникла новая — с галстуком. Пока Иннокентий мучился в роли Буриданова осла, Жанна, потея под "маленьким черным платьем", скрежетала зубами, яростно проклиная про себя идиота-VIPа.

В итоге, они опоздали почти на час и вошли в дверь ресторана за пару секунд до того, как высокий шатен в безупречном темно-синем костюме энергично впечатал кулак в челюсть сияющего золотым "Роллексом" "лица кавказской национальности".

Жанна удар оценила. Кавказец, видимо, тоже, ибо он ласточкой отлетел назад, обрушившись точно в середину уставленного закусками стола. Ножки стола с жалобным треском подломились, и джигит вместе с тарелками обрушился на пол. Отпели короткую предсмертную песнь осколки стекла, разлетевшиеся по выложенному мраморными плитами полу.

— Ни хрена себе! — восхищенно присвистнул Бублик. — Знаешь, кто этот горец с "Роллексом"? Сам Гоги Дрочиладзе. Вот увидишь, сейчас такое начнется…

Имя Дрочиладзе было Жанне хорошо известно, хотя видеть скандально известного продюсера, отмывающего через шоу-бизнес деньги чеченской мафии, ей до сих пор не приходилось.

Предсказание Кеши незамедлительно сбылось. Телаши мафиозного продюсера, так же лица кавказской национальности, решили доказать, что не даром едят свой хлеб и, гортанно проорав горский аналог японского "банзай!" дружно бросились на агрессора.

Шатен, впрочем, тоже оказался чьим-то VIPом, и охрана Гоги встретила достойное сопротивление. Как всегда случается, в неразберихе досталось кому-то не тому, у кого тоже была охрана, тут же радостно вступившая в схватку.

— Наших бьют!!! — взлетел под отделанный лепниной потолок чей-то пронзительный крик.

Какой русский человек останется равнодушен к этому сугубо национальному кличу?

— А-а-а, с-суки!!!

Несколько секунд спустя ресторан превратился в филиал американского салуна времен Дикого Запада, разве что никто не расстреливал из пистолета стоящие в баре бутылки.

С грохотом переворачивались столы, летели на пол тарелки с креветками и салатом, рекой Хуанхэ изливались на пол желтые бульонные воды, скользил безмятежной торпедой между нервно топочущих ног золотисто-румяный молочный поросенок, радостно ухали и вскрикивали разгулявшиеся добры молодцы.

Элегантные дамы в искрящихся вечерних туалетах с визгом разбегались по углам и уже оттуда, убедившись, что в их декольте не залетел шальной помидор или кусочек маринованной селедки, с жадным любопытством наблюдали за развитием событий.

Стоя у двери, Жанна не могла отвести глаз от шатена. Высокий, сильный, гибкий, как хлыст и фантастически красивый, он дрался с наслаждением и артистической легкостью, играючи перепрыгивал через столы и уходил от атак многочисленных противников неуловимыми и точно выверенными движениями корпуса.

Строеву так и подмывало броситься в гущу драки и показать этим неумехам, на что она способна. Все эти тупые кавказские телаши и шкафообразные славянские мордовороты в подметки ей не годились. Слишком много мускулов, но техника хромает, а уж о скорости лучше и не говорить. Она успеет нанести три удара, пока такой "шкаф" замахнется.

Среди всех сражающихся мужчин лишь один шатен мог составить ей достойную конкуренцию. Он был равен ей, а может быть, (об этом Жанне было неприятно думать), даже ее превосходил. Красавец в синем костюме словно бросал ей вызов, и проигнорировать этот вызов она не могла.

На мгновение Жанне вспомнились сцены из скандинавского эпоса, где непобедимая женщина-воительница могла полюбить лишь мужчину, победившего ее в схватке. Только после этого она теряла свою волшебную мощь, обретая взамен еще более волшебную силу чувств.

Искушение схватиться с шатеном было слишком велико, хотя Строева уже не была так уверена, что непременно хочет победить. Впрочем, борьба должна быть честной, иначе чудо не свершится. Любой исход будет хорош.

Представив, как она с помощью хитрого броска повергает противника на землю, обездвиживает его болевым захватом и, глядя в прищуренные от напряжения глаза, видит в них ярость, смешанную с восхищением, девушка не выдержала.

— Ты куда? — изумленно воскликнул Бублик, когда Жанна бросилась в гущу драки.

— Никогда больше не играй в мужские игры, девочка, — насмешливо произнес шатен, отпуская руку Жанны. — Как говорили мудрые арийцы, дело женщины — это три "к": kinder, küche и kirche, то есть дети, кухня и церковь. Займись лучше тем, что более тебе подобает.