Иоанна Хмелевская - Бледная Холера

Наибольшие споры вызывала у них фигура Марии-Антуанетты. Дудусь утверждал, что Великая французская революция разразилась бы и без нее, а Бобик настаивал, что ничего подобного. В спорах Дудусь шлифовал свое искусство полемиста, а Бобик все больше утверждался во мнении, что историю вершат личности.

У него на глазах исчезла преступная группировка из Пруткова, и только потому, что убрали двух ключевых людей. Правда, место прушковских сразу заняли воломинские. А Роберту оставалось только мечтать, чтобы кто-нибудь из них хоть скорость превысил. Уж здесь-то он был готов на все.

Проклятый мудрецом террор так и маячил перед ним непреодолимым искушением. Насилие так насилие, бандит стреляет, почему не застрелить бандита? А потому, видите ли, что слуга закона, обязан придерживаться инструкций, а там четко прописано, чего нельзя. Только инструкцию всегда можно обойти, для того она и существует...

В мечтах перед Робертом представал прокурор-единомышленник, бездетный холостяк, наилучшая кандидатура — сирота из детского дома, чтобы никакая мамочка не путалась под ногами. Такой прокурор не отпускал бы преступников на все четыре стороны, а задерживал. Только одного такого прокурора будет маловато, штучек бы десять в самый раз... Вслед за прокурором возникал начальник-заединщик, за начальником — не слишком ли он размечтался? — чин из Генпрокуратуры, у которого министр юстиции (ну не премьер же?) — в союзниках. Совсем не помешала бы парочка депутатов сейма. Да еще судья, и чтобы со связями в Верховном суде... Да еще начальник Главного полицейского управления (ладно, ладно, согласен и на заместителя)...

Вот тогда бы бандиты поутихли! Тут уж кто кого. Они бы с бандитами не миндальничали. Тут автокатастрофа, там инфаркт, где-то пожар или нападение хулиганов, таинственное исчезновение...

Секундочку. Ведь у мафиози и аферистов тоже есть детки...

Вот в этом-то вся и штука. Этот болван (то есть порядочный человек) ребенка у негодяя не похитит, жену в заложницы не возьмет (ну разве что приласкает, если негодяйская жена не против), из-за угла стрелять тоже не будет... А почему? Плохому, значит, можно, а хорошему — нет? Да это наша прямая обязанность — стрелять из-за угла и первыми хвататься за пушку при встрече со злом. Все очень просто.

Ну прямо Дикий Запад.

Дойдя в мечтах до Дикого Запада, Бобик ужаснулся. Но тут ему припомнилось, что те методы дали неплохие плоды. Приличные люди взяли дело в свои руки и безо всякого милосердия перестреляли бандюков. И восторжествовала законность. Правда, потом ее опять стали нарушать, но это случилось уже значительно позже. Если наши преступники палят почем зря, давайте ответим им тем же.

Положительный результат у всех этих размышлений был. Бобик научился хорошо стрелять. Прямо снайпером стал. Мог попасть в муху на люстре, не повредив при этом саму люстру. Только этот его талант пока не находил применения.

И Бобик ведать не ведал, что именно здесь, за Радзымином, всерьез начнется его карьера...

Передо мной на шоссе пылал автомобиль.

Вернее, не совсем на шоссе. Вылетев за обочину, машина врезалась в дерево и теперь занялась огнем. Две мысли промелькнули у меня, пока я подъезжала к месту аварии: во-первых, в багажнике есть огнетушитель, а во-вторых, если злосчастный драндулет до сих пор не взорвался, то уж, наверное, и теперь не взорвется.

Огнетушитель действительно покоился в багажнике, вот только без инструкции. Времени на поиски бумажки не было. Я смутно помнила, что надо выдернуть какую-то штуковину, поэтому что-то дернула, на что-то нажала — и средство борьбы с огнем заработало.

Интересно, можно ли огнетушитель заправить, или он одноразовый? — думала я, стараясь попасть пеной на пламя. Пены оказалось много, так что с огнем совладать удалось. Затушив пламя, я отступила в сторону. И что делать дальше? Уехать? Оправиться на поиски полицейских? Во Франции, в Дании, в Германии столбики с телефонами просто понатыканы вдоль дорог, но в родной стране со средствами связи напряженка. Передо мной протянулось самое обыкновенное шоссе, на удивление пустое. Ну хорошо, выжму я сто сорок, машина у меня неплохая, промчусь по городам и весям. Так ведь по закону подлости полицейские на меня и внимания не обратят. Разве что полицейский участок попадется на пути...

Участок попался, и сразу. Когда вместе с полицейскими я вернулась на место аварии, собралось уже порядочно зевак. При виде нас толпа быстренько рассосалась. Теперь проезжавшие мимо машины только притормаживали, и водители, убедившись, что здесь уже ничем не поможешь, снова жали на газ. Записываться в свидетели никто не торопился. Свидетель был один — я сама, — и толку с меня было чуть.

— Он вас на шоссе не обгонял? — спросил меня сержант.

— Нет, — ответила я и прикусила язычок. Меня-то никто не обгонял. Это я оставляла всех позади. Не хватало еще сознаться в превышении скорости и штраф огрести!

— Значит, он ехал перед вами. Получается, самого ДТП вы не видели. Жалко. Но ничего, разберемся.

Мне самой было до смерти любопытно, как это бедняга на прямой и сухой дороге умудрился перелететь через кювет и врезаться в дерево. Поворот-то остался далеко позади. Хотя кювет мелкий, ладно. Водителю стало плохо? Может, сознание потерял? Но если так, вряд ли бы он сумел так вдавить педаль газа. Возможно, что-то с машиной стряслось?

— Какая это марка? — спросила я. — Что-то не разберу.

— «Пежо». Что там? Есть что-нибудь?

Оказалось, огонь не все уничтожил, государственный номер удалось прочесть, полицейские оживленно перекрикивались. Кое-что долетело и до моих ушей.

— Вежбинский Вальдемар. Замминистра внешней торговли...

Вот так так!

Мои данные на всякий случай записали. Но уехала я не сразу. Хотелось разузнать насчет технической стороны аварии. Капрал, которого звали Роберт Гурский, сжалился надо мной и вручил бумажку с номером телефона. Мол, позвоните, и вам все сообщат. Бумажку я припрятала в надежное местечко.

Когда через несколько часов я ехала обратно по той же трассе, от автокатастрофы не осталось и следа. Дерево-то не очень пострадало, а мелкие обломки затерялись в высокой траве.

Любезность Гурского вышла ему боком. Я звонила ему и звонила, пока не добилась-таки своего. В общем, не прошло и двух дней, как капрал лично меня проинформировал:

— Колесо лопнуло. Правое переднее колесо. В крови алкоголь. Небось ехал зигзагами и на каком-нибудь сломанном дорожном столбике пропорол шину. Машину снесло с шоссе и перекинуло через кювет. На пути оказалось дерево. Автомобиль загорелся и должен был взорваться.

— Ага, посулил только, — буркнула я под нос.

— Это официальное заключение, — сухо добавил капрал.

Интересно. А то я уже была готова поблагодарить и положить трубку.

— Ну и... — сладко промурлыкала я, буквально умирая от любопытства.

— А разве я что-то сказал? Эксперты вынесли заключение — и привет, кисонька.

— Это кто кисонька? Я?!

— Нет-нет, это я так, к слову. Извините, пожалуйста.

— Ладно уж. Так как насчет неофициального заключения? К кому мне обратиться?

— Ни к кому. Ко мне, в крайнем случае. Не знаю, в курсе ли вы, но это мой домашний номер.

Я едва не подпрыгнула от радости. Капрал разговаривал со мной до того необычно, что во мне уже пышным цветом расцветала надежда. А как насчет разглашения служебных тайн? Если хорошенько постараться...

— А не заглянуть ли мне к вам на огонек? — спросила я сладким-пресладким голоском.

— Прямо сейчас?

— А почему бы нет? Судя по номеру телефона, вы живете где-то в Мокотове?

— Так точно. На Селецкой.

— Через пять минут я у вас.

— Ладно. Только ненадолго. То есть, прошу прощения... не хочу показаться невежливым, но мне с утра на службу.

Ровнехонько через шесть минут я уже звонила в дверь его квартиры.

Квартира Гурского в точности походила на ту, от которой я тысячу лет тому назад нашла мужество отказаться, решив, что с двумя детьми и мужем там просто не помещусь. С той лишь разницей, что та квартира была двухкомнатная, а эта — на полкомнаты меньше. Полторы комнаты и кухня. Если, конечно, эти кроличьи клетушки можно назвать комнатами.

Гурский принял меня на уровне. На кухне шумел чайник, кофейные чашки уже стояли наготове. Как и кофе.

— Ничего себе «ненадолго», — произнесла я с упреком.

— Чашки-то маленькие, — смутился Гурский. — Была бы поллитровка — посидели бы подольше.

— Так ведь закуска нужна. Огурцы, еще что-нибудь. Ну ладно. Спасибо, сахару не надо. Так что скажете?

— В общем, это служебная тайна, — помедлив, произнес Роберт. Тон его был мрачен и решителен.

Вот холера. Угадала!

— Так что вы уж, пожалуйста. Хотя меня так и так разжаловали, а в вас я вижу союзника. Авария инсценирована, все второпях, машину подожгли изнутри, потому и взрыва не было. В крови у покойного алкоголь, зато в желудке — ни капли. Значит, вкололи, трюк известный. Дорожный столбик чистенький как слеза, никаких микроследов. Вы все вовремя погасили, еще немножко — и вообще не подкопаешься. Сгоревшая жертва — все концы обрублены. Кто-то его убил, но следствия не будет.