Галина Куликова - Сумасшедший домик в деревне

— Где брали вещь? — спросил он, не удержавшись, и пощупал материал.

Девица икнула и показала пальцем на дом, из окна которого только что стартовала.

— Прив… Прив… — выдавила из себя она, вращая глазами. Глаза оказались темно-зелеными, цвета старого подорожника.

— Привет, привет! — холодно отозвался Никифоров. Он и вообще-то возражал против знакомства, а уж против знакомства, завязанного подобным образом, и подавно. — Так что? Какого черта вы приперлись в четвертом часу ночи?

— Привидение! — выпалила Полина и без спросу повалилась на козетку, которую бывшая жена Никифорова проглядела при разделе имущества. — Там, в саду, летает привидение!

— Дикое, но симпатичное? — насмешливо спросил он.

— Что?

— Оно, конечно, вздыхало и стонало?

— Н-нет, — покачала рыжей головой его новая знакомая.

— Как говорил Карлсон, грош цена тому привидению, которое не умеет как следует вздыхать и стонать. Что же в таком случае оно делало?

— Висело в воздухе, — немедленно ответила Полина. — И колыхалось.

Блестящий ум Никифорова, отточенный высшей математикой, тотчас выдал приемлемую версию: девица специально устроила представление, чтобы сойтись с ним поближе. Она видела его в окне, когда он упражнялся с гантелями, и потеряла голову.

— Меня зовут Андрей Андреевич. А вас? — поинтересовался он и вытянул губы трубочкой, как делал всегда, когда решал трудную задачу.

У него было скуластое лицо с мощным лбом и куцей челкой, похожей на примятую траву, вылезшую из-под снега. И колючие умные глаза, оттененные короткими ресницами.

— Полина, — покорно ответила девица, теребя пуговицу на своей марсианской пижаме.

— Где вы ее взяли, эту пижаму? — спросил Никифоров, упорно не желая возвращаться к привидению.

— У нас у всех такие.

— Где это — «у нас»?

— В доме престарелых.

Никифоров отказывался верить, что девица все-таки — того, поэтому уточнил:

— Вы что же, прямо смолоду туда вселились? Забили, так сказать, место?

— Да нет, — встрепенулась она. — Я там работаю. То есть работала. То есть… Я, конечно, куплю себе другую пижаму, когда накоплю денег.

Естественно, она была не в себе, иначе никогда не ляпнула бы ничего подобного. Никифоров хотел заметить, что в процессе накопления денег лучше спать вообще без пижамы, но решил, что девица может истолковать эти слова по-своему, и хмыкнул.

— Я проснулась, посмотрела в окно, а там… Там… — Она задохнулась, не в силах вымолвить самое ужасное.

— Привидение, — помог ей Никифоров. — Висит и молча колыхается.

Полина заподозрила, что он издевается, и, сдвинув брови, сердито сказала:

— Вместо того, чтобы хохмить, сходили бы и посмотрели сами.

— Я?! — искренне изумился Никифоров. — Зачем это я пойду?

— А вы что, не мужчина?

Вероятно, у нее были дремучие убеждения, что мужчина — рыцарь, защитник и все такое.

— Я мужчина, но не в том смысле, какой вы вкладываете в это слово.

— То есть не пойдете?

— Нет.

— Тогда я останусь здесь, — твердо сказала рыжая девица и взялась двумя руками за ручки козетки.

Никифоров заложил руки за спину, как он делал это, когда читал лекции. Он чувствовал, что его снова втягивают в отношения, и соображал, как этому помешать.

— Ладно, — сообщил он наконец. — Я провожу вас до дому и погляжу, что там. Но после этого вы от меня отстанете, о'кей? Обещайте, что не явитесь утром с букетиком маргариток и большой человеческой благодарностью за помощь. Если у вас кончится сахар, не постучите в дверь с пустой чашкой и заискивающей улыбочкой на лице. Когда у вас перегорит лампочка, вы вызовете электрика, а не меня. Я доступно излагаю?

— Привидение, — вместо ответа коротко напомнила Полина. — Вы можете пропустить самое интересное.

Никифоров молча повернулся, достал из ящика стола мощный фонарь и первым вышел из дому.

— Где конкретно вы его видели? — спросил он, легко перепрыгивая через незначительные препятствия. — С другой стороны дома?

— Да-да, в том саду, что отделяет наш участок от следующего.

— Там высокие деревья, — заметил Никифоров. — Сосны в том числе. Может быть, на ветке сидела большая птица?

— Оно было гораздо больше, чем птица, — не согласилась Полина.

— Насколько больше?

— Оно такое, как вы. Только намного толще.

— Отлично! — саркастически пробормотал Никифоров. — Метр девяносто рост и килограммов сто двадцать вес. Если оно на меня навалится, вряд ли я выйду победителем из схватки.

Они обогнули дом и вышли в сад, разделенный низким забором на две равные части. Никифоров включил фонарь и поводил лучом туда-сюда.

— Привидение находилось на вашей половине сада?

— Не знаю, — шепотом ответила Полина. — Оно летало по воздуху.

— Ну, как бы то ни было, теперь его тут нет, и я иду спать. Если вы не возражаете.

Полина возражала.

— А если оно залетело ко мне в спальню? — вскрикнула она и схватила его цепкими пальцами за рукав футболки. Никифоров поглядел на нее с подозрением. Не хочет ли она затащить его в постель прямо сейчас? Сначала скажет — зайдите вы первый, потом — обнимите меня, мне страшно, после — полежите рядышком…

— Когда я побежала за помощью, наверху что-то упало!

— Побежала за помощью, — пробормотал Никифоров. — Вот оно что. А куда делась ваша подруга?

— Кузина, — поправила Полина, выбивая зубами «Ча-ча-ча». — Люда. Это ее дом, ее и мужа.

— Вашего? — тотчас спросил Никифоров.

— Почему моего? — нахмурилась Полина. — Как вы себе это представляете? Мой муж и моя кузина вместе купили дом?

— Мало ли! — пожал тот плечами, досадуя, что вопрос сорвался у него с языка.

— У меня нет мужа, — добавила Полина.

— Я почему-то так и подумал, — соврал Никифоров.

Сначала-то он был уверен, что у нее обязательно должен быть муж. Впрочем, она ведь говорила что-то по поводу того, что копит деньги на пижаму. Одно другому явно противоречит. Даже самый задрипанный муж способен купить жене что-нибудь более достойное, чем приютский гарнитур.

На самом деле Полина была одинокой и бедной, словно церковная мышь. Последние пять лет она работала в подмосковном доме престарелых «девушкой на все руки» и одновременно училась на заочном отделении педагогического института. Она исступленно мечтала о том времени, когда получит диплом и будет вести уроки в школе, и получать свою маленькую, но очень престижную — учительскую! — зарплату.

Недавно ни с того ни с сего ей позвонила тетя Муся, о самом существовании которой Полина успела забыть. Муся была не родная тетя, а троюродная или даже четвероюродная, и, с тех пор как похоронили маму, не давала о себе знать. Она сообщила, что умер один из Полининых прадедушек, что на его похороны съедутся все родственники, и она тоже должна явиться. Тетя так и сказала: «должна явиться», как будто Полина была новобранцем и ее вызывают принимать присягу. Полина в глаза не видела ни одного своего родственника. Раздираемая любопытством, она отправилась проводить в последний путь прадедушку и там же, на похоронах, встретилась со своей кузиной Людой Анохиной, с которой не виделась с детства. Люда и ее муж Максим, оба врачи, работали в большой подмосковной клинике.

— Хочешь, я устрою тебя к нам в регистратуру? — предложила кузина. — Деньги, правда, не ахти, зато работа не пыльная. Это не то что со стариками возиться.

— Но мне ездить далеко! — возразила Полина.

— Поживешь у нас. А что? Мы недавно дом купили неподалеку от клиники. Надоело мотаться из Москвы туда-сюда. Макс грозится все перестроить, но когда еще начнет!

Так Полина, совершенно неожиданно для себя, оказалась одна в только что купленном доме. Через две недели она должна была приступить к работе на новом месте. Пока же Максим уехал на научную конференцию в Париж, а Люда бросила все и отправилась отдыхать, оставив Полину «на хозяйстве». Полина осталась с восторгом, с удовольствием! Это была новая жизнь, которая открывала перед ней невиданные доселе горизонты. И кто мог предположить, что в первую же ночь случится невероятное и в саду появится привидение?

— Если хотите, оставайтесь внизу, — предложил Никифоров, поднимаясь по лестнице и топая при этом, как бегемот.

— Нет, я с вами! Вдруг оно спустилось вниз и сидит где-нибудь?

— Где оно может сидеть? В кресле у камина?

Полина молча побежала за ним наверх. В ее комнате, кроме спального места и зеркала на стене, ничего не было. Никифоров включил свет, встал на четвереньки, заглянул под кровать, тотчас поднялся и сообщил:

— Его нет.

— Может быть, оно в ванной? — предположила Полина.

— Вы уверены, что вам не приснилось?

— По-вашему, я дура?

Никифоров на этот провокационный вопрос решил не отвечать.

— Иногда людям снятся такие яркие сны, что они принимают их за явь.

— Только не я, — твердо, сказала Полина. — Я по двадцать пять раз за ночь встаю к старикам. И уж как-нибудь могу отличить сон от яви.