Фаина Раевская - Трижды заслуженная вдова

Я недоверчиво хмыкнула, выразив надежду, что ему не удастся совратить с пути истинного моего Ромку, в противном случае оба рисковали остаться кастратами и отправиться в услужение в гарем к тому же султану Брунея. Веника такая перспектива не обрадовала, и он поклялся самым дорогим, что у него есть, не посягать на честь Алексеева. Этим «самым дорогим» Веник жутко дорожил, поэтому я поверила его словам.

И вот теперь любовная страсть Веньки распространилась и на Тулу. Я мысленно захихикала, представляя себе физиономию приятеля, когда он вернется домой. На данном этапе он крутил роман с продавщицей из книжного киоска и, думается мне, в его планы не входит встреча с бывшей возлюбленной.

—    Конечно, Света, — ответила я девушке, растерянно молчавшей на том конце провода. — Приезжайте! Мы вас очень ждем и будем рады вашему визиту! Особенно Вениамин!

Положив трубку, я поняла, что на курсы уже не попаду, махнула рукой — небольшая месть Венику намного приятнее каких-то там курсов — и уныло уставилась на ободранные стены жилища.

—    Что, карасавыса! — прошипела я, глянув на себя в зеркало. — Упустила бригадира ремонтников! А какой «арол» был, а?! Теперь придется самой ковыряться!

Я с тоской оглядела квартиру, мысленно прикинула объем работ и пришла к выводу, что ремонт будут заканчивать уже мои внуки.

Быстренько переодевшись, я отправилась на кухню готовить ужин для дорогой гостьи, ну и заодно для моих мужчин. Такса Рудольф, мой любимец, и Венькин кот Монморанси, белобрысый, наглый и здоровый, в мгновение ока материализовались на пищеблоке, едва я хлопнула дверцей холодильника.

—    Явились, субчики! — заметив животных, сказала я. — Вообще-то вы со вчерашнего дня на диете!

Услыхав такое наглое заявление, кот презрительно мяукнул хорошим басом, а такса нерешительно тявкнула.

—    Не грубите старшим! — строго прикрикнула я на них. — Ладно уж, сегодня я вас покормлю, но завтра...

Монморанси и Рудольф радостно заулыбались и согласно закивали головами. Я выделила им по хорошему куску мяса и погрузилась в размышления по поводу перспектив ремонта своими силами. Что и говорить, они не радовали! Если с обоями я еще как-нибудь справлюсь, то побелка потолков и укладка напольного покрытия вызывали у меня животный ужас. Честно говоря, я даже не представляла себе, какой инструмент для чего предназначен. В магазинах продавцы долго и нудно объясняли, чем, к примеру, мастерок отличается от шпателя и какой из них для чего предназначен. Но я, пребывая в полной уверенности, что строители и без меня все знают, слушала крайне невнимательно.

Мои печальные мысли были прерваны робким звонком в дверь. От неожиданности я вздрогнула и уронила кусок колбасы на пол. Монморанси моментально его схватил и, довольно урча, угнездился на холодильнике. Я пошла открывать. Когда до двери оставалось каких-нибудь два шага, моя нога неожиданно поскользнулась на чем-то мягком и скользком, и я растянулась во весь рост в прихожей, изрыгая при этом адские проклятия.

— Рудольф, — закричала я, потирая ушибленный зад, — если ты еще раз...

Пес, уловив нотки раздражения в голосе хозяйки, моментально скрылся, а я, отлепив от подошвы тапочка кусок спрятанного таксой на черный день мяса, поплелась открывать. История с запасами повторялась по сто раз на дню: куски мяса, моркови и прочих продуктов и сухой корм выпадали подчас из самых неожиданных мест. У Рудольфа была особая страсть к заначкам, как у норковой охотничьей собаки.

Звонок повторился.

—    Иду уже! — крикнула я и распахнула дверь.

На пороге стояло небесное создание на вид лет шестнадцати. Хрупкую фигурку девушки не уродовали ни здоровые ботинки на толстой подошве, ни широченные брюки, ни жуткий пуховик огромного размера. На милом, румяном с мороза личике звездами сияли голубые глаза, а губы без следа помады робко улыбались.

—    Вы Женя! — догадался ангел.

—    А вы Света! — не осталась в долгу я.

Девушка энергично затрясла головой в

знак согласия, а я ухмыльнулась: ну Веник, блин, дает! На малолеток потянуло! Есть такое умное слово, которым называется это отклонение в мужской психике, только я его забыла. Впрочем, маньяк тоже подойдет.

—    Проходи! — я распахнула дверь. — Только осторожно, у нас ремонт!

Света переступила порог и спросила:

—    А когда Вениамин придет?

—    Скоро, — успокоила я ее, — мы с тобой сейчас перекусим, а потом вместе с ребятами поужинаем.

Малолетка согласно кивнула и скинула с себя верхнюю одежду. Господи, до чего ж она была худа! Как только Веник позарился на это пособие для кабинета анатомии!

Я усадила Свету за стол и налила ей кофе. Вскоре мы уже беседовали, как старые знакомые. Кстати, выяснилось, что ей уже «целых девятнадцать» лет, она студентка юридического института и у нее есть бойфренд, за которого в скором времени она собирается замуж. Еще выяснилось, что она приехала к нам в город по очень важному делу. Что за дело, Света не сказала, а я в силу своей природной скромности выяснять не стала.

—    Ну, а кто твои родители? — наливая себе шестую по счету чашку кофе со сливками, полюбопытствовала я.

—    Мама — учительница истории в школе, папа — лауреат Нобелевской премии...

Кофе фонтаном брызнул из меня в разные стороны. Нельзя же сообщать такие новости человеку, когда он пьет горячительные, то есть, я хотела сказать, горячие напитки!

—    Кто?! — выдавила я в перерывах между приступами кашля.

—    Лауреат Нобелевской премии, — спокойно повторила Светлана.

Ну и дела! Я, к примеру, знаю только несколько россиян — лауреатов нобелевки. Из них половина уже умерли, а вторая половина вот-вот умрет, так что отцом девятнадцатилетней девочки ни один из них быть не может. Теоретически. А вот практически... Кажется, в Китае отцом новорожденного младенца стал столетний дед.

—    А в какой... хм... области твой папенька так... э-э... отличился? — я решила прояснить ситуацию.

—    В области химии, — охотно пояснила Света.

Я напрягла память, пытаясь вспомнить что-нибудь из школьного курса химии. Ничего, кроме формул воды и спирта, на ум не шло.

—    Света, — осторожно поинтересовалась я: мало ли, вдруг у девицы какая-нибудь психическая болячка, вроде мании величия? Вон у нас в городе единственная психушка до отказа набита Наполеонами и Иванами Грозными! — Света, а у папы фамилия случайно не Менделеев?

—    Думаешь, я сошла с ума? — печально улыбнулась Светлана.

—    Упаси бог! — поспешно воскликнула я, решив не волновать гостью. — Мало ли... Вдруг твой папа — потомок? Чисто случайно ему по наследству передалась гениальность Менделеева. А что? Кому-то — деньги, а кому-то гены гениальности... Вдруг старичок Дмитрий Иванович что-нибудь напутан в своей таблице, и какие-то элементы нужно срочно поменять местами? Во сне, знаешь ли, всякое может привидеться. Вот мне, например, недавно...

—    Женя! — остановила меня предполагаемая внучка (или правнучка?) великого химика. — У меня с головой все в полном порядке, манией величия я не страдаю, но мой папа действительно лауреат Нобелевской премии. Его фамилия Либерман.

У меня в голове забрезжил неясный свет. Помнится, года три-четыре назад, когда я еще работала в местной газете корректором, наш городок стоял на ушах: как же! Великий ученый из нашей провинции! Москва отдыхает! Почти все население с гордостью обсуждало эту новость. В транспорте, в магазинах, во. дворах и на предприятиях — везде только и говорили о Либермане.

—    Подожди, подожди... — я прижала ладони к вискам. — Но, насколько мне известно, у Либермана семья здесь, в нашем городе. Я, конечно, могу заблуждаться, но...

—    Ты не ошибаешься...

Двадцать лет назад Арнольд Флавиевич Либерман, профессор, членкор Академии наук, гениальный химик и сравнительно молодой еще мужчина (всего-то 53 года!) прибыл в Тулу на какое-то закрытое предприятие, где велись разработки нового химического оружия. Проведя неделю в трудах праведных, Арнольд Флавиевич в последний день командировки решил, что называется, оттянуться и с группой товарищей отправился в ресторан. Дело было накануне всенародного праздника Дня учителя. В ресторане гуляло несколько компаний, преимущественно женских. Оказавшись в такой малине, мужики сразу почувствовали себя импортными петухами в отечественном курятнике и распушили хвосты. Учительницы тоже заметно повеселели и принялись за виртуозное исполнение известного упражнения «стрельба глазами». Вскоре компании объединились, чему мужчины были только рады. Рядом с Либерманом сидела молодая, красивая, но немного робкая училка. Она то и дело бросала пылкие взгляды на своего уважаемого соседа. Арнольд, как настоящий рыцарь, взял дело по охмурению в свои крепкие мужские руки. Рюмка за рюмкой, танец за танцем — и вот уже сладкая парочка перешла на «ты» и была совсем не прочь уединиться где-нибудь в укромном уголке. Либерман прозрачно намекнул, что неплохо бы продолжить этот замечательный вечер у него в номере. Училка, потупив очи, едва слышно пролепетала «да».