Дарья Донцова - Пальцы китайским веером

У меня есть приятель Сергей Николаев. Его отец, бывший главврач крупной психиатрической больницы, давно скончался. А вот мать, Майя Михайловна, всю жизнь проработавшая бок о бок с мужем, здравствует и до сих пор, несмотря на далеко не юный возраст, продолжает трудиться. Сергей был женат, но отношения в браке у него не сложились, супруги разъехались, некоторое время жили врозь, затем сходили в загс и стали свободными людьми. Риту я тоже хорошо знаю, мы приятельствуем не первый год. И нет ничего удивительного в том, что Сергей, приехав как-то раз в Ложкино, столкнулся у меня в доме с Гребневой. Они сразу понравились друг другу, и у них завязался роман.

Конфетно-букетный период у них давно прошел, и все стали воспринимать Риту и Сергея как супругов. Все, кроме Майи Михайловны, которая не желала иметь ничего общего с Гребневой. Пожилая дама вбила себе в голову, что Маргарита Николаевна (так она именовала мою подружку) является причиной развода ее сына, наивного Сереженьки, павшего жертвой наглой особы, которая отбила его у законной жены, и потому считала Риту своим злейшим врагом. Сергей пытался объяснить матушке, что его брачный союз лопнул задолго до знакомства с Ритой, но Майя Михайловна сурово говорила:

– Ты уже не ребенок, и я не имею права ругать взрослого мужчину, живи с кем хочешь, вот только в дом к матери шалаву не приводи.

Но полгода назад мадам Николаева неожиданно сменила гнев на милость и разрешила Рите заглянуть на чашечку кефира. Гребнева сделала все, чтобы понравиться потенциальной свекрови, и достигла успеха – Майя Михайловна растаяла. Теперь она называет гражданскую жену сына «деточкой» и обожает болтать с ней по телефону. Но у пожилой дамы бессонница, в силу возраста ей хватает для отдыха нескольких часов, поэтому беседы, как правило, затягиваются за полночь. А Рита работает врачом в кардиологическом центре, в восемь утра уже должна совершать обход больных, вот и привыкла падать в кровать не позднее десяти вечера. После того как Майя Михайловна воспылала к Гребневой любовью, последняя катастрофически не высыпается. Честно сказать матери Сергея: «Простите, мне завтра в несусветную рань подниматься» – она не способна, не хочет злить даму. Тем более сейчас, когда Сергей предложил Рите отправиться в загс – свадьбу они решили сыграть в июне.

Кроме любимого сына у Майи Михайловны есть обожаемый кот по кличке Рудольф Иванович, некогда подобранный ею на помойке. Кошак давно позабыл времена, когда спал на трубах в подвале, а бачок с отбросами считал рестораном с тремя мишленовскими звездами[3]. Теперь он вкушает лишь особым образом приготовленные яства, спит на тщательно взбитой перинке. И упаси вас бог позвать его:

– Руди! Иди сюда!

В лучшем случае он вас проигнорирует, в худшем – написает в тапки тому, кто посмел столь панибратски обратиться к его высочеству. Кота следует величать почтительно:

– Рудольф Иванович, будьте любезны, проследуйте пить чай с булочками.

А еще лучше подать ему чашку прямо в обитую бархатом корзинку. Вас удивляет, что тринадцатикилограммовый котище любит чай? Вы просто не знаете Рудольфа Ивановича! Он еще и жвачкой пользуется, чтобы иметь свежее дыхание.

У Риты на кошек аллергия, но она, наглотавшись антигистаминных таблеток, гладит котяру. И тот – вот уж изумление! – весьма мил с ней.

Сейчас Гребневой предстоит улетать в командировку в Екатеринбург, она проведет в этом городе около трех недель. А Сергей позавчера отбыл в тур по России – будущий муж Ритули начальник пиар-службы крупного бизнесмена, которому отчаянно захотелось стать депутатом. Впереди выборы, нужно склонить на свою сторону избирателей, так что раньше конца марта Николаев в Москву не вернется. И все было бы ничего, если бы вчера Майя Михайловна не поскользнулась. Старушка упала и сломала ногу. Рита в секунду поместила ее в самую лучшую столичную клинику и наняла сиделку. Мать Сергея лежит в частном медцентре «Хирургия», в отдельной, прекрасно оборудованной палате, которая смахивает на номер дорогого отеля, еду ей доставляют из ресторана, заботливый медперсонал готов удовлетворить любую прихоть пациентки. Однако есть одно «но»: кота ей с собой взять не разрешили.

Майя Михайловна сказала Рите:

– Деточка, ты же меня выручишь? Откажешься от командировки и поживешь с мальчиком? Я буду век тебе благодарна. Если нет, я уйду из больницы. Пусть нога перестанет двигаться, значит, сяду в инвалидное кресло, а Рудольфа Ивановича ни за что не брошу. Он один умрет! Кто ему приготовит паровое суфле из телятинки с нежными артишоками и савойской капустой?

Присутствовавшие при беседе врачи чуть не скончались, услышав про блюдо, которым кормят кота, но твердо заявили:

– Госпоже Николаевой лучше находиться у нас, в таком возрасте перелом – опасная вещь.

Что оставалось делать Рите? Она клятвенно пообещала наплевать на свою работу, поселиться в квартире будущей свекрови, дабы лелеять кошака и каждый вечер ровно в двадцать два ноль-ноль докладывать даме о том, как ее «сыночек» провел день. Слава богу, Майя Михайловна не умеет пользоваться компьютером, программа скайп ей недоступна, и она не потребовала демонстрировать ей шесть раз в день наглую морду Рудольфа Ивановича.

Оцениваете сложившуюся ситуацию? Сергей не может вернуться в Москву, поскольку лишится работы, если бросит бизнесмена. В Екатеринбурге столичного доктора Гребневу ждут больные, она не имеет права кинуть их на произвол судьбы. И что делать? Нанять человека, который будет приглядывать за котом, никак нельзя – Рудольф Иванович терпеть не может посторонних и вмиг выживет из дома даже самую распрекрасную няньку. А если вдруг Майя Михайловна узнает, что котяра жил один и его навещали лишь для кормления и мойки лотка, она мигом снова возненавидит будущую невестку…

Вот Ритуля и примчалась ко мне в Ложкино с предложением пожить в квартире болезной мадам. Чем не решение проблемы? Рудольф Иванович благосклонно относится ко мне, я ему не чужая, помню день, когда он жалким тощим котенком появился в семье Николаевых. Гребнева приготовилась падать ниц передо мной, биться головой о пол, обещая за услугу все, что угодно. И что услышала, не успев изложить просьбу? Подруга задумала делать ремонт, собирается снять какую-то халупу, чтобы перекантоваться там на время покраски стен и циклевки полов, переживает заранее из-за плохих условий, в которых окажется. Ну надо же, как все отлично устроилось! Ура! Ура! Бьют барабаны! Звучат литавры!

Риточка прыгала от счастья и повторяла:

– Вот шикарно вышло! Майя, конечно, вредина, обожает держать пальцы китайским веером, вечно твердит, что у нее и сын, и кот, и дом, и вообще все-все самое лучшее, а я дворняжка, которую с улицы погреться пустили. Но мне на это наплевать. Главное, чтобы Майя до нашей с Сергеем свадьбы скандалов не устраивала. А там посмотрим, чей китайский веер покруче будет, ее или мой!

Мне оставалось лишь молча моргать, наблюдая за ликованием Риты. Путей к отступлению не было, я сама загнала себя в угол.

В огромной, шумной, никогда не засыпающей Москве есть заповедные райские уголки, о которых не осведомлены многие коренные столичные жители. Майе Михайловне повезло устроиться именно в таком местечке. Она живет в небольшом, смахивающем на пряничный, домике, который стоит в старом парке, куда не пускают никого из посторонних, потому что оазис с деревьями и клумбами является территорией, принадлежащей психиатрической больнице. Вернее, клиника именовалась так ранее, в советские годы, когда отец Сергея, Олег Михайлович, был ее главврачом. Старший Николаев считал работу самым главным в жизни и жил рядом с больницей в специально построенном коттедже, который Майя Михайловна в 1993 году ухитрилась оформить в собственность.

В середине девяностых психиатрическая лечебница неведомым образом стала частным заведением, где за большие деньги лечат неврозы. Борис Павлович, нынешний владелец клиники, а заодно и ее главврач, разогнал прежних докто ров и средний медперсонал, но Майю Михайловну не тронул, потому что некогда учился в аспирантуре у Олега Михайловича и испытывает благодарность к научному руководителю. Вдова бывшего главврача еще какое-то время работала медсестрой, а потом ее назначили кастеляншей, ответственной за белье-подушки-одеяла-халаты-тапочки и прочее. Борис Павлович не мог сделать лучшего выбора – старушка честна до идиотизма, по сию пору считает больницу детищем покойного мужа и рьяно следит за хозяйством. Вот только я не знала о том, что еще она работает внештатным психотерапевтом.

Не успела я войти в домик и оглядеться, как в дверь постучали, появилась девушка лет этак под тридцать и разочарованно воскликнула:

– Вы кто? А где Майечка Михална?

Узнав, что хозяйка домика вчера сломала ногу, гостья заахала, потом бесцеремонно уселась в кресло и заявила: