Цыплёнок тоже хочет жить - Татьяна Игоревна Луганцева

Мария Петровна давно ожидала отлучения от дома дочери - зять теперь часто был с ней необоснованно груб и невнимателен, словно она - пустое место, а не мать жены. Но что делать, чем помочь дочери она не представляла. Жизнь Насти казалась ей сплошным мучительным кошмаром. Она сама перестала спать по ночам, пила таблетки от давления и бессонницы, мучилась головными болями.

У них остались только телефонные разговоры. Когда Рудольф засыпал, мать и дочь отводили душу. - Как ты, мое солнышко? - спрашивала Мария Петровна.

- Да всё нормально, мамочка.

- Как чувствуешь себя?

- Сегодня ходила на УЗИ. У нас будет мальчик!

- Господи, какое счастье! А как Рудольф?

- Рудик очень хотел сына. Надеюсь, он обрадуется.

- А ты ему еще не сказала?

- Утром скажу. Вечером он был не в форме.

Мать расстроилась:

- Опять пьяный пришел?

- Да, еле до дома дотащился. Но я уже привыкла…

- Доченька, береги себя и малыша. Тебе теперь нельзя волноваться. Больше спи и постарайся не нервничать.

Настя вздохнула:

- Я стараюсь… Только плохо получается…

Мать пригрозила:

- Если он снова начнет тебя обижать, я к его начальству пойду, пусть ему хвост прищемят!

Дочь испугалась:

- Нет-нет, мамочка! Всё хорошо! Никуда не ходи, и не буди в нем зверя. Ведь он бросит меня с ребенком, что я буду делать? - И Настя заплакала.

Мать заволновалась:

- Не плачь, тебе нельзя! Никуда я не пойду, не волнуйся. Успокойся и ложись спать, моя дорогая. Жизнь - штука интересная, никогда не знаешь, куда вывезет…

* * *

Рудольф назвал первенца Анатолием в честь своего отца. Он даже не спросил у жены, какое она выбрала имя для мальчика. Анатолий - и точка.

Он отмечал это радостное событие на работе, отмечал с друзьями, фактически не появляясь дома. Настя наслаждалась сыном, но оставалась абсолютно одна. В их доме так и не появились ни помощница, ни няня. Сам муж контролировал каждую мелочь. Именно после рождения сына и подарка в виде кольца с бриллиантом в два карата, он снова поднял на нее руку. Очень умело, чтобы не причинить серьезного вреда, но, чтобы максимально унизить. Рудольф отхлестал свою молодую жену по щекам, а потом грубо взял ее, так и оставив лежать уткнувшуюся в подушку. После этого Рудольф исчез из дома на неделю, а вернулся с подарком для Насти - золотой цепочкой, на которой висел кулон с рубином и бриллиантиками.

- Ну, ладно, малышка. Извини! Сорвался! Не знаю, что на меня нашло. Этого не повторится! Я люблю тебя, моя птичка! - обнимал жену Рудольф Анатольевич.

Буквально на следующий же день их примирение закончилось очередным рукоприкладством. Дело в том, что после всех событий у Насти пропало молоко, и она не смогла кормить Толика. Тот остался голодным и орал все утро как резаный. Рудольф Анатольевич просто озверел, и все шишки посыпались на жену.

Ей было высказано всё. Что она тряпка, и что лечиться надо, и что нервы у нее ни к черту. А теперь вот должен страдать его ребенок. Потому что Настя - никчёмная мать!

Ребенок был быстро переведен на искусственное вскармливание, но скандалы дома не прекратились. Мальчик рос болезненным, Настя день и ночь не отходила от малыша, прислушивалась к его дыханию, следила за каждым движением. Спали они в разных комнатах. По щелчку мужа Настя должна была являться к нему в постель, но заснуть на груди мужа она не имела права, чтобы не мешать Рудику. Насте нужно было прекрасно выглядеть перед его деловыми партнерами и гостями. Не дай бог выйти с измученным видом или уставшей, не так посмотреть, не так ответить. Страх, одиночество и полная зависимость вконец измучили Анастасию, она попала в ловушку и не знала, как ей жить дальше. Мария Петровна, как могла, помогала дочери. Она тайком приходила к дочери в первой половине дня, чтобы понянчиться с Толей. Но это продолжалось недолго. Оказывается, в доме были установлены камеры, о которых Рудольф даже не сообщил жене. Он очень быстро узнал о визитах тёщи и устроил жене разнос.

- Пусть твоя мать сидит у себя дома. В следующий раз ей просто не откроют въезд в поселок, - холодно сказал он Насте за завтраком.

- Она же помогает мне с Толиком! Я устала, у меня руки отваливаются! Я замучилась.

- Мне всё равно. - Рудольф положил кусочек сахара в кофе и зазвенел ложечкой. - Воспитанием должны заниматься родители, в частности, ты, а когда сын подрастет, я сам возьмусь за его воспитание. Но никаких бабок здесь не будет, так и скажи своей матери. Я ей своего сына не доверяю.

Настя ушла в свою комнату и зарыдала. Она не видела выхода, и порой ей просто хотелось удавиться.

Рудольф словно почувствовал ее настрой и с садистским удовольствием продолжил мучение. Он запретил ей разговаривать по телефону с матерью и подругами, и ей удавалось делать это только тайком. Однажды она не выдержала, взяла такси и отправилась к матери. Когда она вернулась, Рудольф избил ее. Он лупил ее что было силы и приговаривал:

- Никогда! Слышишь, никогда! Ты не смеешь трогать моего сына и увозить из дома, не согласовав со мной. Ты - женщина, твое дело сидеть с ребенком, а не самовольничать! Еще раз сделаешь что-нибудь подобное, изуродую, как бог черепаху!

Настя ушла в себя, она жила словно на автомате, жизнь превратилась для нее в сплошные беспроглядные сумерки.

Когда Толе исполнилось три года, Настя попыталась поговорить с мужем, чтобы определить его в детский садик, а самой выйти на работу. Она так мечтала об этом! Рудольф только засмеялся ей в лицо.

- Ты бредишь? Какая работа? Твое дело заниматься домом и ребенком. Что вы, бабы, так стремитесь работать? Чего тебе не хватает? Я тебя пою, кормлю, одеваю, обуваю - живи и радуйся! Да и что ты за мать такая?

Такого маленького ребенка хочешь сбагрить в детский сад! А сама наденешь костюмчик и поцокаешь каблучками в офис, в банк, строить глазки клиентам и сотрудникам?

- Что ты говоришь? Я никому не строю глазки!

- Конечно! Потому что ты сидишь дома и не видишь богатых молодых мужиков! Бабы все слабы на передок. А