Михаил Петров - Гончаров попадает и притон

– Что вы и хотели со мной сделать! Дайте выпить, – попросил я полковника, усаживаясь за руль. – Где кнопка-то?

– Под педалью сцепления. Удобно. Что на завтра планируешь?

– Еще раз встретиться с Семушкиным, если ничего нового до этого не случится.

– И что нового ты от него хочешь получить?

– Не знаю. Но если Гену убивают или где-то прячут, значит, это кому-то нужно. А в крысиной норе всегда больше крыс, чем на улице.

– Логично. Тебе Ухов завтра нужен?

– Не мешало бы и эту крысоловку тоже.

– Но она ж в угоне. Тебя первый же гаишник зацапает.

– Я номера перекину. Их у тебя вон сколько. С любого рыдвана снимай.

– Ладно, перевинчивай, опять, чую, неприятностей от тебя наберется море. Это же вещдок, а ты на нем разъезжать будешь.

– То-то и оно. Хочу я на ней одного мужичка прокатить.

– Личная месть?

– Нет, думаю, что он к этому автомобилю причастен.

– Вот как, и кто же он?

– Пока не знаю. Прокачу нескольких, посмотрю, как реагируют. А Ухов чтоб сзади на подстраховке висел.

– Если он будет с тобой, то и номера менять нет нужды.

– Резонно. Ладно, я поехал. В восемь утра пусть Ухов ждет меня здесь.

– Погоди, ты, как приедешь, моего паренька отправь домой, а то загостился.

– Ладно.

– Стой. Тебе, может, рацию дать?

– На кой она? В ней, кроме верблюжьего хрюканья, ничего не слышно. Привет, полковник.

Полковник показал кулак.

Наверное, это был самый правильный вечер, проведенный мною за последние полтора года. Бросив «адскую» машину прямо возле подъезда, я влетел на второй этаж и условным сигналом объявил, что Гончаров явился. Мы с почестями проводили телохранителя, и я забыл, что живу двумя этажами выше. Я по достоинству оценил приготовленную для меня ванну с благовониями и ароматами.

Из ванны я поднялся легкий и благоухающий, как ангел, но мысль, посетившая меня, была нечестива. Валентину я ухватил прямо в передней, когда она несла мне очередные мужнины подгузники. Около часа пес укоризненно наблюдал за нашим бесстыдством, слегка покачивая головой и пуская длинную прозрачную слюну.

Потом, едва живые, не удосужившись даже прикрыться простынями, прямо на полу мы пили замечательный кагор, закусывая его поцелуями. А потом настала ночь, черная в своем безумстве и солнечная в нашем счастье.

– Что будем делать, Кот? – задала она извечно глупый бабий вопрос рано утром.

– Трахаться, – оптимистично ответил я, одеваясь.

– А когда наши приедут? Твоя жена и мой муж? Что тогда?

– Поженим их!

– Костя, ты все шутишь, а я тебя люблю.

– Брось, Валька. Любовь штука проходящая. Константная величина есть деньги, а они есть у твоего мужа.

– Но и ты Константин, а значит, и ты величина постоянная. Я люблю тебя, слышишь? Позови меня, и я брошу эту чертову двухэтажную квартиру, уйду к тебе…

– К пустому холодильнику и шелудивому коту. Нет, Валюшка, тебе все быстро надоест, и мы потихоньку, разлюбив друг друга, станем сварливы и противны. Подмечая друг в друге малейшую погрешность, вскоре мы станем врагами.

– Я люблю тебя, дурак, как ты не можешь этого понять.

– Могу. И люблю тебя не меньше, милая Валя, у нас есть еще немного времени. Давай безжалостно пить друг друга. До полного финиша, чтоб без остатка…

Замурлыкал телефон, и я автоматически про тянул руку.

– Стой, я сама, вдруг это…

– Вот видишь, Валюшка… это жизнь. Инстинкт самосохранения.

– Бери трубку! – крикнула она с вызовом. – Бери, и сразу ставим крест на прошлом.

– Нет. – Я протянул ей телефон. – Ответь, потом решим.

– Але, я слушаю… Да… Он только что зашел. Тебе, кажется, какой-то начальник.

– Гончаров слушает.

– Слушай, Костя, слушай! У меня для тебя еще один сюрприз.

– Какой?

– Ты знаешь, где новая мусорная свалка?

– Приблизительно.

– Подъезжай, там и лежит наш подарок. Мы тоже едем.

А я уже знал, какой «подарок» могли найти на мусорке. Поэтому, хмуро одевшись, я бросил Валентине:

– Дверь никому не открывай. Ни знакомым, ни незнакомым. Ни женщинам, ни мужчинам, ни даже детям. Сиди и прижми попу. Я позвоню условно.

– Что-то случилось?

– Случилось, – буркнул я уже в дверях.

Милицейский «уазик» и ефимовскую «Ниву» я повстречал на повороте к свалке. Он хмуро махнул рукой, предлагая следовать за ними.

У южного борта свалки тарахтел бульдозер. Именно туда мы и направились.

Бульдозерист и два пьяных рабочих встретили нас молча.

Слюнявя кончики сигарет, они усердно курили.

– Где? – спросил Ефимов.

– Там, – кивнули мужики, – за бульдозером.

– Кто первым его заметил?

– Я, – нехотя промямлил небритый лысоватый мужичонка.

– Пойдем с нами.

– Нет, я его уже видел и больше не хочу.

– Где твои документы? – поставил точку на «не хочу» Ефимов.

Труп, вернее, то, что осталось от трупа за двадцать пять дней гниения, выглядел не лучшим образом. Бесспорно было одно: на нем были зеленые штаны и некогда белая рубашка. Как и тот мужичонка, смотреть я больше не захотел. Отошел за бульдозер. Там приятно пахло выхлопом солярки, горячим маслом. Труповозка и медэксперты прибыли одновременно. Доблестные милицейские работники безоговорочно уступили место вновь прибывшим. Преодолевая тошноту, я вновь поперся к трупу.

– Ребята, хорошенько посмотрите на его пальцы на кисти.

– А че на них смотреть, если их нет. Похоже, их отрезали, во, гляди, на надкостничной ткани порезы.

– Что и требовалось доказать! – вслух подумал я, подходя к Ефимову.

– Чего ты там бормочешь? – прогнусавил полковник в носовой платок.

– Лапы-то ему отрезали, а потом выкинули. Перчаточки, значит, смастерили, а самого Длинного Гену за ненадобностью сюда. Думали, вовсе с концами. А он взял и вылез на свет Божий.

– Ну и что нам это дает, великий сыщик?

– Пока то, что ни техника, ни нумизмата с любовницей, ни пацана с почты он не убивал.

– Ну и что? Об этом ты талдычишь уже десять дней.

– Кому-то хочется, чтобы все думали, что Гена жив до сих пор.

– А кому это хочется?

– А вот об этом, мой полковник, я постараюсь сегодня узнать. Где мой верный Ухов?

– Там, где ты сказал.

Санитары тащили брезент гнилого мяса к машине, следователь пытал бульдозериста, а в сером небе каркали вороны, возмущаясь нашим нахальным воровством.

Все было так, как и должно было быть. Не было только главного – коренных жителей этого дома. На них канареечный цвет милицейского «уазика» действует так же, как свет на вурдалака. Наверняка сейчас пар двадцать глаз внимательно наблюдают за нашими действиями. Ждут, болезные, когда же уберется этот чужой, враждебный им элемент.

– Господин полковник, разрешите обратиться?

– Чего тебе?

– Вот деньги. Пусть Ухов возьмет две-три бутылки водки и едет сюда, только в штатском. И еще, пока ничего не сообщайте Полякову.

– Право первой ночи? – ухмыльнулся Ефимов. – Некрасиво.

– Нет, если он будет знать заранее, тогда не сработает внезапное появление «четверки».

– Я тебя понял, но это от меня не зависит. Это уже вопрос опознания трупа.

– Но о том, что это Поляков Геннадий, пока знаем только мы. Ладно. Пусть Ухов ждет меня здесь. Через полчаса я подъеду.

Я давно не сидел за рулем, и гнать, как гнал, да еще на ворованной машине, было чистым безумием. Но Бог не выдал, свинья не съела. Я подрулил к самому офису, несмотря на гневные, протестующие окрики охранников.

– Мальчики, спокойно, мне срочно нужен Поляков.

– А ты кто такой?

– Передайте, что его ждет Гончаров по срочному делу, очень срочному. Жду в машине.

– Прямо пойдет он к твоей машине, раскатал губу.

– А это не твое трезорское дело. Тебе сказано передать – передай.

– А ты вылазь тогда. Колек, обшмонай его.

– На, держи газовый пистолет, больше ничего нет.

Вован выскочил сразу, будто поджидая меня. На машину он не обратил никакого внимания.

– Что случилось, Иваныч?

– Да вот, твою «девятку» обменял на «четверку».

Он мельком скользнул по машине, совершенно на нее не реагируя.

– Ты че, серьезно?

– Садись, поехали.

– Мне некогда.

– Это срочно. Садись, в дороге все объясню. Это серьезнее, чем можно предположить.

– Генку убили? Нашли тело?

– Еще серьезнее, садись. Ты мне платишь, я работаю на тебя.

– Сейчас. Тузик, где Тузик?

– Поехали на этой. Тузик твой тоже может быть опасен. Пойми, тебя обложили.

– Едем.

Он плюхнулся на переднее, пассажирское место, и я окончательно понял, что автомобиль ему не знаком.

– Вован, будем говорить серьезно. Не перебивай. Следы твоего брата привели меня на пляж, где работают проститутки. Там я нашел его малиновый пиджак.

– Где он?

– Сейчас увидишь, только не перебивай. Этот пиджак я нашел у одной проститутки, но она, судя по всему, ни при чем. Она привела тогда Генку в божеский вид и посоветовала подняться в трактир не пешком, а на машине. Он подошел к стоянке и попросил подвезти его. И тогда какая-то женщина, окликнув его по имени, предложила свои услуги. Он сел в «четверку» на то самое место, где сидишь ты. И машина эта была та же самая, сейчас ты на ней едешь.