Михаил Серегин - Особенности национального сыска

– Я ее мало видел, но особа еще та, – согласился Дынин.

Мы посидели еще немного, и Дынин вдруг сказал:

– Мне, наверное, пора. Что-то я себя неважно чувствую. А то Лизка переживать будет. Скажет, что опять напился.

Дынин поднялся и, шатаясь, пошел к выходу.

– Если что, звони, – пробурчал Дынин, надевая плащ.

– Угу, – угрюмо ответил я ему с дивана, наблюдая за страстными объятиями на экране, сопровождавшимися умопомрачительными стонами.

Я старался думать о деле, но никакого конструктива в мыслях у меня не наблюдалось. В голове вертелось лишь желание напиться до поросячьего визга и странная мысль о том, что администратор Рыкункова заслуживает хорошего пинка за ее мерзкий характер.

Я смотрел телевизор до глубокой ночи, пока не прекратилась трансляция, выпив почти все, что принес Дынин. Несмотря на то что я был почти никакой и едва мог пошевельнуть рукой, желание выпить у меня оставалось незыблемым. Где-то в глубине души я даже был удивлен этому обстоятельству, поскольку обычно контролировал свое влечение к алкоголю. Запои посещали меня очень редко, лишь в случаях исключительных, связанных с какими-нибудь трагическими явлениями. Под самое утро, уже будучи не в силах что-либо осмысливать, я впал в глубокий сон.

Длился он недолго. Через три часа я был уже на ногах. Телевизор по-прежнему работал. Я поднялся с дивана. Мне лень было его выключать, и я поплелся умываться. После холодной воды мне слегка полегчало. Я вспомнил происшедшее вчера, ночную пьянку... От всего этого мне стало не по себе и снова непреодолимо захотелось выпить.

Я прямиком отправился в бар, который только что открылся. Бармен Юра, скептически осмотрев меня, положил передо мной горячий бутерброд и бутылку джина с тоником. Я молча проглотил все это и сказал:

– Юра, дай мне еще пару пузырей «Финляндии».

Юра пораженно уставился на меня:

– Володя, побойся бога! Восемь утра!

Действительно, происходящее со мной было очень странно. Однако я настаивал на своем.

– Давай, давай, это про запас.

Юра снова посмотрел на меня так, как списанный в запас летчик провожает уходящий в небо лайнер, но все же протянул мне две бутылки.

Выйдя в вестибюль, я заметил, что аптекарша Катя открывает свой киоск. Не знаю почему, но я устремился сразу к ней.

– Здравствуйте, Владимир Александрович, – сказала она, пристально глядя на меня. – Как вы себя чувствуете? Вам что-нибудь от похмелья?

– Спасибо, от похмелья я уже взял, – указал я на пакет.

– Может быть, все же «Эндрюс Ансер»?

«Черт возьми, какая же все-таки милая девушка!» – подумал я. У меня снова возникло неистовое желание овладеть ею. На сей раз я ничего не мог поделать с собой.

– Катенька, – сказал я, обнимая ее за талию, – вы мне очень нравитесь. Я не знаю, что со мной происходит, но я очень хочу вас как женщину.

Похоже, что реакция на подобные слова за последние дни у Кати выработалась мгновенная. Я не успел договорить, как здоровенная оплеуха обо-жгла мою левую щеку. «Господи, откуда у такой дохлятины такая сила!» – подумал я.

Я переложил пакет в правую руку и потер левой рукой ушибленную щеку.

– Нет, вы не поняли, я просто в качестве информации, – сказал я.

Вместо ответа пощечина обожгла мою правую щеку. Я снова терпеливо переложил пакет в другую руку и повторил операцию с правой щекой.

– Что-то у нас не складывается разговор, – заметил я.

Но Катя уже меня не слушала, она остервенело хлопнула дверью киоска и заперла ее. Я развернулся и отправился к лифту. Выйдя из лифта на пятом этаже, я отправился к себе в номер. Мне бросился в глаза стоящий на стремянке видеооператор Андрей, который копался в кабельной разводке, что-то соединяя. Заметив меня, он улыбнулся и сказал:

– Здрасьте!

Его реакция показалась мне странной, так как за сегодняшнее утро меня не слишком осыпали улыбками.

– Доброе утро, – буркнул я в ответ. – Что-нибудь сломалось? Надеюсь, сегодня телевизор будет показывать?

– Обязательно! – заверил меня Андрей, снова улыбаясь.

Я бессмысленным взглядом посмотрел, как он ловко соединяет какие-то провода. «Странно, у нас в подъезде, когда делали кабельное телевидение, монтировали все только раз и больше ни одна собака к этой кабельной разводке не подходила, – подумал я. – А этот старается, вон сколько проводов натянул, трудяга».

– Андрюша, выпить хочешь? – спросил я его.

– Спасибо, нет, – ответил мне, усмехаясь, оператор. – У меня сегодня работа. Скоро утренний сеанс.

– Отлично, – сказал я, отправляясь в свой номер.

Не успел я выпить первую стопку, как телевизор заработал. Мне, правда, показалось, что я вчера уже видел этот фильм. Однако настроение у меня было премерзкое, словом, все равно, на что пялить свои зенки. К полудню, уговорив одну из бутылок, я решил поспать. Похоже, сказывалась бессонная ночь. Тут неожиданно в дверь постучали.

– Открыто! – заорал я.

В дверь снова продолжили стучать.

– Да открыто, мать вашу!

Однако стук не прекратился. «Ну, суки!» – выругался я про себя и из последних сил поднялся. Подойдя к двери, я обнаружил, что запер ее и, следовательно, орал напрасно. Однако злость во мне не прошла, и я, чертыхаясь, начал возиться с замком. Когда я наконец открыл дверь, то увидел перед собой администратора Рыкункову. Со скептической физиономией она осмотрела меня с ног до головы и обратно.

– Да, – протянула она. – И вот такие у нас работники! Неудивительно, что у нас творится столько безобразий.

– Вам чего надо? – спросил я заплетающимся языком.

– Я попросила бы вас быть повежливее.

– А я вас вежливо спрашиваю, чего вам здесь надо! – упорствовал я, держась рукой за косяк.

– В первую очередь пройти.

Я словно на шарнирах развернулся и уперся спиной в стену, освобождая проход. Рыкункова фыркнула и походкой ефрейтора промаршировала в кабинет. Я неверным шагом последовал за ней.

– Все ясно, – сказала Рыкункова, глядя на почти выпитую бутылку водки. – Распитие спиртных напитков в рабочее время. А вы знаете, что это, между прочим, у нас категорически запрещено!

– У вас запрещено, вот вы и не пейте, – сказал я, посчитав этот аргумент резонным.

– А какой беспорядок в номере! Черт знает что! Вчера только убиралась горничная, а сегодня здесь как в хлеву! Целая батарея пустых бутылок и пища на полу валяется.

Но я ее не слушал, а лишь плотоядно рассматривал ее широкий мясистый зад. Одна мысль о том, как я буду погружать свою стопу в эту упругую массу и какое наслаждение при этом испытаю, дико меня развеселила.

– Что вы улыбаетесь? – спросила она, поворачиваясь ко мне передом. – Как вам не стыдно, вы же взрослый человек! Вы же врач и должны в первую очередь заботиться о санитарии!

– Вы лучше выйдите отсюда. Не то вы меня в грех введете...

Сама мысль о том, что она может грешить с кем-то, навеяла на Рыкункову страшный ужас. Ее лицо вытянулось, а глаза расширились.

– Да вы просто грубиян, маньяк какой-то! Алкоголик! Я сегодня же напишу докладную Сергею Антоновичу, чтобы вас вышвырнули отсюда к чертовой матери!

И Рыкункова направилась к выходу.

Откуда у меня взялась в тот момент ловкость, я сам не могу понять. Однако, проявив немалую верткость и прыткость, я двумя прыжками догнал удаляющуюся от меня мишень и в третьем прыжке со всего маха отвесил здоровенный пендель под зад администраторше. Состояние, которое я испытал при этом, было близко к оргазму. Радость же была почти детской.

По всей вероятности, администраторша испытала одно из самых сильных потрясений за всю свою жизнь. Весь ее вид можно было описать двумя словами: «глобальная растерянность». На некоторое время она даже потеряла дар речи и так и не обрела его в моем присутствии, а лишь издав какой-то запоздалый пронзительный вой, выбежала из моего номера с обезумевшими глазами. Охваченный восторгом, я закрыл дверь и раскупорил еще одну бутылку водки. По телевизору стали показывать еще один фильм. Выхлебав половину бутылки, я произнес, разговаривая сам с собой:

– А все-таки симпатичный мужик этот Челобанов! Такие должны нравиться женщинам.

Очнулся я оттого, что кто-то громко говорил, стоя у моего дивана.

– Я вам еще раз говорю: это дикарь, варвар, он просто законченный алкоголик! – с истерикой в голосе говорила Челобанову Рыкункова. – Я вам категорически заявляю, что его необходимо устранить как можно скорее. Это из-за него у нас такой бардак!

– Ну, вы тоже не перегибайте, знаете ли, – раздраженно отвечал ей Челобанов.

Я раскрыл глаза и посмотрел на них.

– Сегодня утром этот мерзавец приставал к аптекарше киоска в вестибюле. С утра у него уже под завязку залиты зенки! Вчера он валялся на чердаке в невменяемом состоянии!

– Ну, вы не перегибайте! – Челобанов начал повторяться, видимо не зная, что возразить.