Фредерик Дар - Два уха и хвост

— Кто это, «они»? — спросил Белый глаз, но ртом.

— На первый взгляд, люди из лаборатории.

— Люди из лабораторий не располагают разъездными бригадами убийц, — заметил другой персонаж, имевший в качестве фамилии Жюльен. — Мне кажется, они подключили фликов.

— Я мало представляю себе фликов, стреляющих без предупреждения при всем народе; это было бы больше, чем превышение полномочий…

— Ну, если вы верите, что они этого боятся. Послушайте, а Месрин, разве они посылали ему заказное письмо с уведомлением, что собираются его уложить?

— И тем не менее, — вздохнул Пармантье, — я тут чую кое-что другое, более сложное. Как бы то ни было, но чертов чемоданчик должен представлять огромный интерес для некоторых людей. И это еще не все: я ожидаю скорого визита. Задиг не трус, но все же сомневаюсь, что он скорее позволит вырвать себе яйца, чем продаст меня.

— Мы вас прикроем, патрон, — заявил Пусто-один, поглаживая припухлость своего костюма в районе подмышки.

— Спасибо. Но без лишнего шума. Даже если у нас возникнет какое недопонимание, не вмешивайтесь, пока оно не перерастет в откровенный скандал. Я бы предпочел переговоры.

— Вы, что, собираетесь договариваться с типами, которые, еще и не объявившись, замочили ваших лучших парней? — проскрипел Жюльен.

Он достал из кармана коробочку леденцов Вальда, взял один и засунул себе в пасть с благоговением, словно речь шла об облатке. Пармантье смотрел на него в ожидании, когда он взлетит, как в рекламе, но человек, похожий на стервятника, даже не оторвал зада от стула.

Ахилл Пармантье был человеком решительным; он не ведал страха вопреки своему облику пузанчика, источающего обывательское благополучие.

— Результат не заставил себя ждать, — пробормотал он, глядя в застекленный проем, выходящий во двор.

Пеоны последовали его примеру и увидели у ворот двоих мужчин, вероятно, иностранцев. Один был рыж, массивен и имел вид бывшего боксера, более богатого на полученные удары, чем на нанесенные; второй смахивал на цыгана. По всей очевидности, этот тандем появился здесь не за тем, чтобы подкупить мебели, и даже не за тем, чтобы ее продать.

— Ну, а теперь надо держаться наготове, — объявил Пармантье, — предчувствую, что эти господа прибыли с дурными намерениями.

Пусто-один снова положил руку на выпуклость пиджака.

— Мне не нужно много времени, чтобы его выхватить, — заверил он с ужимками из вестерна.

Борис в сопровождении Стевена, пробрался по тропе, проложенной сквозь джунгли запустения, к застекленной двери кабинета, в которую и постучал.

— Входите! — отозвался Ахилл Пармантье.

Вместо того чтобы послушаться, Борис отодвинулся в сторону, освобождая место Стевена. Последний уже держал в руках автомат и без тени раздумья выпустил очередь через стекло в направлении Жюльена и Пусто-один. Те повалились на пол с жалобным воем. Они не успели достать свое оружие, настолько действие оказалось молниеносным.

Борис толкнул дверь.

— Вы действительно пригласили нас войти? — переспросил он с учтивостью.

Ахилл Пармантье почувствовал, как мужество скатывается в самые глубины его существа и там тяжелым грузом давит на сфинктеры. Его испугала перспектива испачкать штаны, и он совершил над собой неимоверное усилие.

Посетители выпутали два стула из ног своих жертв, перенесли к столу, Борис даже поставил свой по другую сторону, иными словами, рядом с Ахиллом Пармантье.

Длилась жуткая тишина, прерываемая лишь последними хрипами умирающих. Борис и Стевена не выпускали хозяина кабинета из виду. Пармантье двигал головой, смотря на них поочередно. Он гадал, с какой стороны придет смерть. Ибо уже не сомневался в своей неминуемой кончине. Посетители были людьми крайней жестокости. Безжалостная манера, с которой они расправились с его телохранителями, говорила сама за себя.

Когда убивают, даже не поздоровавшись, значит, готовы на все.

— Ладно, давайте покончим с этим, — выговорил он.

Он думал о своем пистолете, находившемся в нижнем ящике стола. Сейчас оружие казалось таким же бесполезным, как, например, авторучка. Посетители не позволят совершить ему ни одного лишнего движения.

Стевена указал на Пусто-один и Жюльена.

— Вашим охранникам повезло: они не успели помучиться.

От очевидного намека в животе толстяка заледенело. Что ж, он готов умереть. Он всегда держал в уме эту перспективу. Когда обделываешь свои делишки в стороне от закона, облапошивая всех и каждого, включая своих сообщников, следует свыкнуться мыслью о подобном финале. Он спросил себя, а не лелеял ли он в течение всей своей жизни этот губительный соблазн: закончить жизнь резко. Погибнуть от ножа в спину или пули в затылок. Но он, кажется, зашел чересчур далеко. По лицам посетителей можно было прочесть, что «это» будет трудным, даже ужасающим.

— Догадываетесь, за чем мы пришли? — спросил Борис со своим странным акцентом.

Пармантье кое-как сглотнул и пробормотал:

— Да, но все же скажите сами…

— За чемоданчиком, естественно!

— Естественно, — согласился Пармантье.

— Быстро! — подстегнул Стевена.

— А вы не думаете, что он где-нибудь в другом месте? — рискнул скупщик.

— Нет, мы думаем, что он здесь, — спокойно ответил Стевена.

Его взгляд, черный, напряженный, походил на буравчики, вгрызающиеся в глаза терроризируемого человека.

— Послушайте…

— Встать! — прервал его Борис.

Пармантье поднялся, слегка изогнувшись буквой «зю» между креслом и столом. Борис отодвинул сидение, затем потянулся к животу собеседника и стал распускать его ремень.

— Да что вы делаете? — попытался возмутиться человек.

Не ответив, Борис взялся за брюки; он расстегнул их полностью, так что они упали на туфли Пармантье; затем стянул плавки, обнажив жирный бледный зад, вспузыренный целлюлитом.

— Навалитесь немного на стол.

Хозяин остался неподвижен.

— Я хочу всего лишь раздавить ваши яйца. Если вы не примете положения ad hoc[25], я выстрелю не целясь, все ваше хозяйство разлетится, и вам нечем будет больше писать.

Пармантье пролепетал:

— Зачем? Хорошо, я отдам чемоданчик и все, что пожелаете. Вам так уж хочется меня помучить?

— Наказание, — коротко ответил Борис, — не стоило затевать споры; за все надо платить.

Левой рукой он схватил антиквара сзади за шею и толкнул вперед.

— Минутку, — вмешался Стевена. — Если он обрубится, мы потеряем время. Где чемоданчик?

— В одном из сейфов, в магазине их много, старые модели на продажу; он в черном с окантовкой из латуни.

— Ключ?

— В нижнем ящике стола.

— Давай!

Толстенький человек наклонился. Он чувствовал себя спокойным, отрешенным. Испытанный страх слегка пьянил.

Борис по-прежнему держался позади него. Он смотрел на открывшиеся тестикулы своей жертвы, затем возликовал:

— У него гусиные яйца! Знатный получится омлет!

Пармантье нащупал рукоятку пистолета, дремлющего на ворохе бумаг. Это был момент, про который сказано: «сейчас или никогда». Он не успел бы выстрелить в своего визави, тот не спускал с него глаз. Единственный шанс…

Он действовал не думая, инстинктивно. Выхватив оружие, просунул дуло между ног и нажал на курок.

Последовал дикий крик. Борис отпрыгнул назад. Пуля ожгла ему пах и вошла в живот.

— Черт! — сухо высказался Стевена.

Пармантье бросился на пол. Он хотел повернуться, чтобы еще раз выстрелить в Бориса, но Стевена был уже рядом и послал его в нокаут ударом ноги по темени.

Трое америкосов выходят из лифта, старого гидравлического подъемника. Отель Стойло, хотя и центральный, датируется Фаллической эпохой. Он принадлежит, говорят, пожилой американке, вышедшей замуж за швейцарца, осевшего в Париже. Она не захотела ничего трогать в архитектуре здешнего места, несмотря на то, что инфраструктура этой бывшей молочной совершенно не соответствует современным гостиничным нормам. Владелица заботится о том, чтобы все подкрашивалось и содержалось в порядке, однако сохранила рококо, сыроварни, торжественные зеркала, желтеющие растения и все, что по мере возможности способствует отнесению отеля к изящным искусствам. Сделанный выбор приносит свои плоды, ибо заезжие американеры бьются за то, чтобы там остановиться, считая данное место превосходным выражением старой Европы, слюнявой оборванки, делающей под себя, и вообще, здесь можно увидеть Русь: Добро пожаловать, у нас прекрасный борстч!

Наши коллеги с огромным трудом держатся на задних ногах. Чувствуется, что они достигли состояния вакуума. Сепарация, произведенная мамзелями, была тотальной. Обезжирены до мозга костей, парни из ЦРУ! Вперед, за витаминами, братья мои! Побольше красного мяса и молочных продуктов!