Галина Полынская - Мальтийский замок

Прошло еще около часа. По истечении этого срока, я готова была признаться в убийстве Кеннеди…

– Эй, вы! – послышался за дверью голос Александра, и мы от неожиданности подпрыгнули. – Ну что, созрели?

– Захлебнись в унитазе, крыса! – выпалила Божена.

– Значит, еще нет, дозревайте.

Мы хором пожелали ему счастливого пути в известном направлении и еще более гордо легли умирать дальше.

– Божена, – вздохнула я, пристраивая сумку под голову, – признайся честно, ты кого-нибудь из своих мужей по-настоящему любила?

– А почему ты вдруг спросила?

– Хочется напоследок поговорить не только о том, как есть хочется, но еще и духовных ценностях.

– Ладно, – Божена задумалась, вероятно, припоминая всех своих мужей. – Пожалуй, я по-настоящему любила только Франтишека, да и то я это понимаю, только сейчас…

– Отца Влада?

– Да.

– Но, Влад появился у тебя еще тогда, когда ты училась в школе, и я прекрасно помню твои залитые слезами письма и крики о том, как ты ненавидишь Франтишека.

– Это надо было сказать спасибо моим родителям, которые нас чуть обоих не убили, когда открылось мое интересное положение, но потом все нормализовалось.

– Влад совершенно не похож на поляка, – задумчиво сказала я, – он больше на испанца смахивает. Я помню его еще маленьким, такой был невероятно красивый мальчик, ясное дело, что ты не устояла перед его отцом. У Влада были такие огромные черные глаза, с такими длинными густыми ресницами, просто загляденье.

– Они и сейчас у него остались, уверяю тебя. Влад еще и очень умный и одаренный мальчик. Я очень благодарна Франтишеку за такого замечательного сына, которого… которого… я больше никогда не увижу-у-у-у-у!

Божена неожиданно разрыдалась. Сердце у меня тут же перевернулось вверх тормашками и я поползла ее утешать, хотя утешать было особенно нечем.

Прошло еще сто или двести лет, кулинарные изыски сменились батоном хлеба и заветрившейся колбасой, а ведра шампанского – пахнущей хлоркой водой из-под крана.

– Господи! – простонала Божена, поднимаясь с наших измочаленных платьев. – Я от голода даже заснуть не могу! Терзают самые настоящие кошмары – бигосы там всякие, куры жареные…

– Кстати, помнишь, я просила у тебя рецепт свинины в пивном тесте? Ты мне так и не дала…

– Хочешь, сейчас расскажу?

– Божена, ты что, мазохистка?!

– Нет, просто есть очень сильно хочется. Знаешь, я вот что заметила, почему-то особенно мучает голод именно тогда, когда ты знаешь, что тебе покушать не светит. Я вот как-то сидела на диете…

– Тише! – прервала я ее воспоминания.

За дверью послышались какие-то звуки.

– Давай хоть напоследок звезданем его по роже? Вот увидишь, как легче станет умирать.

– Давай, – с готовностью согласилась подруга.

Мы поднялись и, шатаясь от слабости, побрели к лестнице.

– Поднимемся по ступенькам или здесь подождем? – прошептала я.

– Давай поднимемся, – шепотом ответила Божена. – Может, удастся спустить его с лестницы, и он сломает себе шею.

– А вдруг он не войдет сюда?

– Тогда скажем, что согласны всё рассказать, он обрадуется, дверки распахнет, тут мы его и встретим.

Представив себе эту прекрасную картину, я ощутила небывалый прилив сил, наверное, это и называется «вторым дыханием». Судя по яростному сопению Божены, такое дыхание открылось и у нее. Мы пожелали друг другу удачи и потихоньку стали подниматься по лестнице.

Двери отворились, в подвале вспыхнул свет, и мы с Боженой замерли на ступеньках, раскрыв рты. Ноги у меня подкосились и я уселась на лестницу с единственной мыслью – теперь я уж точно свихнулась. В дверях, высился Гарри Либерти, справа от него стоял Марк, а слева Франсуа в форме жандарма. Божена схватилась за голову, застонала и села рядом со мной.

– Подружка, мы сошли с ума! – со слезами в глосе, произнесла она.

– Зато теперь умирать не так противно, – разрыдалась я, обнимая Божену. – Хоть со своими напоследок свиделись!

– Кажется, они принимают нас за бред, – сказало видение Гарри. – Давайте-ка ребята, вынесем их отсюда.

Продолжая рыдать, я почувствовала, как меня поднимают на руки. Словно через толстый слой ваты, я услышала голос призрака Марка:

– Успокойся, все хорошо, теперь все позади.

«Вот значит, какая она, смерть от голода, – подумала я. – Вовсе не так уж и плохо, Марк как настоящий и все остальные тоже…» Я посмотрела Марку через плечо, чуть позади топал Гарри с рыдающей Боженой на руках, а призрак Франсуа все время что-то бурно рассказывал, то ей, то Гарри, а потом все провалилось во тьму.

Резкий запах спирта привел меня в чувство. Я открыла глаза и обнаружила, что сижу в кресле у горящего камина, под моей головой небольшая подушечка, а ноги укутаны теплым пледом. Рядом стоял Марк и смотрел на меня, держа в руке платок, смоченный чем-то алкогольным. Напротив сидела Божена с бокалом вина в руке и тарелкой еды на коленях. Она так сосредоточенно уплетала, что даже не заметила моего воскрешения. Чуть поодаль сидели Гарри с Франсуа и что-то пили.

– Ива, как ты себя чувствуешь? – Марк протер мне лоб платком. – Ива, ты в порядке?

Я не ответила, продолжая молча смотреть на жующую Божену. Должно быть, у меня были такие глаза, что все всё поняли без слов… Мне быстренько протянули тарелку и бокал с вином. Изредка постанывая от наслаждения, я набросилась на манну небесную в виде ветчины и жареной картошки. Я даже и не жевала вовсе, просто заглатывала здоровенные кусищи как удав, проталкивая все это дело вином. Закончив, я собралась, было, вылизывать тарелку, но ее у меня отняли, а в бокал налили еще.

– Значит вы настоящие? – спросила я, думая, что для галлюцинации это слишком длинно, а для Того Света слишком странно.

– Да, самые что ни на есть настоящие, – улыбнулся Франсуа, и взгляд Божены мгновенно сфокусировался на нем.

– Франсуа, а ты что, полицейский, что ли? – спросила она. – Или как тут у вас это называется – жандарм?

– Да, – кивнул он.

– И что, всегда им был?

– Да.

– Так что ж ты нам голову морочил? – обиделась я. – Переводчиком претворялся!

– Сейчас мы вам все объясним, – сказал Гарри.

– Да уж, сделайте одолжение!

– Меня наняла еще мама Лауры Гайдон, – он прикурил сигарету. – Она была достаточно умной и проницательной женщиной и никогда не верила своему будущему зятю, но Александр был настолько ловок, что его ни в чем не удавалось изобличить. Потом произошел этот «несчастный случай», мать и отец Лауры, пожилые люди… Лаура была очень поздним ребенком, не пережили такого удара и вскоре отправились в могилу. Александр остался практически единственным владельцем всего имущества Гайдонов, ему сопутствовало по истине дьявольское везение, а я к одному своему делу прибавил еще одно, только теперь меня уже было некому нанимать.

Смерть Лауры сошла Александру с рук, я ни к чему не мог подкопаться, кроме того, теперь он являлся владельцем огромного состояния, а вы знаете, что могут деньги, но я знал, я чувствовал, что это не несчастный случай. Обнищавший аристократ, внезапная смерть жены – надо было быть последним идиотом, чтобы поверить в такую случайность, но, к сожалению, у меня не было никаких веских доказательств.

Пять лет я наблюдал за этим мерзавцем. После «несчастного случая» он сразу же выставил дом на продажу и уехал в Париж. Сначала он запросил за «Мальтийский Замок» семьсот пятьдесят тысяч, но дом, как заколдованный не продавался, хотя его очень многие приезжали смотреть. Видимо желая поскорее избавиться от последнего, что связывало с этой историей, Александр постепенно снижал цену, и был готов отдать его практически за бесценок.

Пару раз, в отсутствии управляющего, я осматривал этот дом и однажды нашел письма и дневники бабушки Лауры, Изабеллы…

«Те самые, которые я так и не прочитала!» – вспомнились мне старые письма.

– …в дневниках она предсказывала незавидную участь своей внучки, но это, конечно же, не могло послужить достаточной уликой для ареста Александра. Находясь в отъезде, Изабелла просила в письмах своего мужа, спросить совета у древнего духа Текины, обитающего в «Мальтийском Замке». Имя Текины встречалось много раз и в письмах, и в дневниках. Я думал, это фантазии престарелой леди, но однажды, оставшись в замке на ночь, понял, что ошибался. Я громко, внятно рассказал о том, кто я и что здесь делаю, а в ответ получил длинное послание, написанное на стене какой-то копотью. Текина поделился со мною своими соображениями, и они полностью совпадали с моими собственными. Естественно, если бы я кому-нибудь рассказал, что веду дело вместе с призраком, меня бы сразу отправили в отставку.

Потом я узнал, что вы покупаете этот дом, и стал наблюдать за вами. Когда вы закупали чеснок и свечи, я понял, что и вы тоже имели честь познакомиться с Текиной.