Татьяна Луганцева - Просто он работает волшебником

– Фактически это уже не Москва, а ближайшее Подмосковье. Бабушку разбудите! Нужный вам поселок – прямо, вот по той тропинке. – И водитель завел мотор.

Гриша подхватил под руку Мирабеллу и только что проснувшуюся и, похоже, ничего не понимавшую бабку, и они покинул салон.

– Ой, как же это?! Что ж такое? Ой, мамочки! – вдруг всполошилась старушка.

– Что случилось, бабушка? Только не спрашивайте «Где я?» Мы и сами не знаем…

– Так я‑то как раз знаю, где я! Поэтому и в ужасе! Проехала я! Ой, матушки! Свою‑то деревню проехала! Дура старая, взяла и заснула! Устала я! Зачем ты меня, ирод, из автобуса‑то вытащил?! Они ходят раз в три-четыре часа!

– Как – зачем вытащил? И почему это – ирод? – заступилась за своего спутника Мирабелла. – Нам водитель сказал, чтобы все покинули салон, и вас посоветовал прихватить с собой!

– Ой, не надо было мне выходить! Спросонья не поняла я ничего. Я бы договорилась, чтобы он на обратном пути высадил меня на моей остановке. Он же обратно поедет! Я бы и билет обратный оплатила, хоть и льготу имею! Нет сил никаких другого автобуса ждать!

– Он сейчас развернется, и мы проголосуем, – предложила Мирабелла.

– Он по другой дороге поедет, я‑то знаю, – вздохнула бабка. Ей можно было дать лет восемьдесят. – Уже ездила так разок…

Она была маленького роста, немного сгорбленная, сухонькая, с морщинистым лицом и западавшими губами – из‑за отсутствия зубов.

– Давайте я машину поймаю? – предложила Белла, видя, как расстроена старая женщина.

Действительно, тяжеловато ей в таком возрасте куда‑то идти или ждать другого автобуса в чистом поле аж четыре часа.

– Да какие тут тебе машины, дорогуша! Что же делать?!

– Извините нас, – развел ручищами в стороны Гриша, – я не знал, что здесь такие проблемы с транспортом…

– Ладно! Кто старое помянет! – Бабка махнула рукой и посмотрела на них цепким взглядом: – Как звать‑то?

– Мирабелла и Гриша.

– Чего? Мира…

– Мирабелла, можно Белла.

– И Гриша? – уточнила старушка.

– Григорий, – подтвердил он.

– Ой, не складываетесь вы в пару! Гришка и, извините, Мирабелла! – с пафосом произнесла она ее имя. – Да и возраст у вас… разница… такая…

Белла рассмеялась:

– Да мы и не пара! Обстоятельства нас свели вместе, вот, приехали сюда…

– И что же это за обстоятельства? – прищурилась старушка. – Меня, кстати, Анной Ивановной зовут.

– Нам нужна фабрика по пошиву головных уборов, – пояснила Мирабелла.

– А я знаю, где это! – удивленно посмотрела на них старушка. – Только вам‑то что там делать?

– Что значит – нам?

– Молодые, здоровые…

– А там нужны только старые и больные? – уточнила Мирабелла.

Гриша засмеялся, и Анна Ивановна с укоризной посмотрела на него.

– Именно так! Я все знаю! Подруга из моей деревни – живет от меня через дом – работает там уже второй год!

– На фабрике? – спросила Гриша.

– А то где же? Это социальное предприятие, открытое по программе московского правительства.

– Как это?! – не поняла Мирабелла.

– По вашей вине я из автобуса вылезла, – бабка сдвинула брови на переносице, – а теперь вы пытаете бабушку разговорами? Мучаете старушку?

– Ни в коем разе! – заверила ее Белла.

– Отведите меня в кафе, оно тут рядом, и напоите чайком, а уж потом и расспрашивайте, – сказала бабушка, поджимая губы.

Мирабелла поняла: старушка явно не промах, и спросила:

– Конечно! А где это кафе? Ничего вроде бы не наблюдается на линии горизонта.

– Пойдемте, милые, за мной. Я же говорю – местная, все здесь знаю, кафе быстро найду.

И Анна Ивановна засеменила ножками по тропинке. Они пошли по заросшей травой поляне, которая местами уже превратилась в сено.

Поселок действительно оказался совсем рядом, за пригорком, и выглядел очень печально. Унылые серые кирпичные пятиэтажки, стоявшие длинными рядами. Мало зелени и никаких ярких красок.

– Рабочий поселок, – пояснила Анна Ивановна.

– И фабрика здесь же? – спросила Белла.

– Далась тебе эта фабрика! Здесь, здесь она… а кафешка прямо в здании фабрики, только с другой стороны. Оно тоже принадлежит фабрике, и цены там хорошие, не кусаются, – пояснила старушка.

Они спустились с горы, прошли один квартал по дороге, которую уже давно не асфальтировали. Народу не было ни души, окна в домах были серыми и, похоже, давно не мытыми.

– Здесь живет кто‑нибудь? – спросил Гриша.

– Живут, конечно. Это у нас в деревне всего пять хозяев осталось, а здесь живут еще… Магазин есть, совместный – продукты и химия бытовая. Там и хлеб можно купить, и лекарства, и печенье с конфетами. Садика нет, а вот школа есть! Так что живут, молодежи, правда, мало, раньше дискотека в ДК была, а сейчас ее не проводят, никто не приходит. Фильмы показывают, и то редко, – пожаловалась Анна Ивановна.

– Что‑то безлюдно у вас тут…

– Это не такой уж большой поселок – раз! И на работе все сейчас – два! А на работу все ездят в Москву. Она же недалеко. Люди и из других областей в Москву едут на работу, а отсюда‑то – сам бог велел, – пояснила Анна Ивановна, заворачивая за угол. По правую руку от них потянулся очень длинный серый забор из бетонных плит. В нем имелась дверь с надписью: «Кафе». – Нам сюда!

Кафе больше напоминало школьную или заводскую столовую, где были созданы все условия, чтобы люди не задерживались, не погружались в беседы о смысле жизни, не вели деловых переговоров, а быстро ели и поскорее возвращались к станку или за парту. Пол, покрытый линолеумом явно советских времен, небольшие квадратные столы и страшно неудобные твердые пластиковые стулья на издающих противный скрежет металлических ножках. Народу в кафе было мало. Двое мужчин пенсионного возраста ели что‑то в уголке, и две бабушки пили чай с пирожками. На вошедшую троицу они посмотрели с нескрываемым интересом.

В помещении пахло хлоркой и не очень вкусной едой – дешевой рыбой. Анна Ивановна схватила пластмассовый поднос и подошла к стойке самообслуживания.

– Перекусим? – спросила Белла у своего спутника.

Они взяли по подносу и пошли за своей спутницей.

«Угостите чайком» в варианте Анны Ивановны вылилось в суп гороховый плюс две котлеты с макаронами, салат из капусты и два стакана компота. Все, что она взяла, Мирабелле абсолютно не приглянулось. Но иного выбора тут не было.

– Будете брать? – спросила их женщина в фартуке по ту сторону «баррикады». – Салат из свеклы есть. Шашлыки, но их подождать придется, немного жестковатое мясо, но есть можно.

– Мы подождем, – кивнула Мирабелла, заказывая две порции шашлыка и два салата из капусты.

– Пить будете?

– Компот? – задумалась Мирабелла, «оценивая» мутную жидкость неопределенного цвета.

– Есть пиво разливное, – с вызовом посмотрела на нее продавщица, словно говоря: «Ну, что? А вы думали, у нас забегаловка? Нет! У нас все есть! Не хуже, чем в городе!»

– Давайте два пива, – согласилась Белла, не пожелав пить подозрительный компот.

– Три! – закричала из‑за стола Анна Ивановна.

– Три, – кивнула Мирабелла.

– Присаживайтесь, вам все принесут!

Они сели за стол к Анне Ивановне. Она хрустела капустой, словно голодный кролик.

– Вот спасибо вам! Вот уважили бабушку! Я с утра не ела, да еще мимо дома своего проехала, когда бы еще пообедала? Повезло мне, что я нарвалась на таких добрых людей.

– Расскажите нам о фабрике головных уборов, – попросила ее Мирабелла.

– Одна очень милая, добрая женщина открыла здесь это социальное предприятие. Как мне объяснила моя подруга, Тамара Семеновна, у этой эффектной дамы раньше был бизнес в Москве. Налоги с предпринимателей берут приличные! А тут разработали программу: если предприниматель берет на работу инвалидов и снижает цены на конечный продукт, то и налог с его деятельности будет меньше. Если грамотно все организовать – выгодно, – сообщила Анна Ивановна.

– Понятно. Человек чем‑то помог государству, предоставляя рабочие места незащищенным слоям общества, а государство помогает ему, упрощая систему налогообложения, – прокомментировала Белла.

Анна Ивановна посмотрела на нее с большим уважением:

– Ой, как ты умно сказала! Мне бы так ни в жизнь не сказать! Точно, так все и происходит. В нашей глуши работы совсем нет… Вернее, есть, но процентов для десяти населения, остальные‑то ездят в Москву, как я уже говорила, мучаются. На автобусах, которые раз в несколько часов ходят, на маршрутках, в которые и не влезть, на частниках, на своем транспорте…

Официантка принесла пиво и еду. Капуста была жесткой, с горчинкой, почти не политая маслом, и даже с большой натяжкой Белла не назвала бы ее салатом «Витаминным». Пиво тоже было каким‑то странным, водянистым, с неприятным вкусом, совсем без пены. Но оно хотя бы пахло пивом. Наши путешественники хотели пить и не стали отказываться от принесенного.