Людмила Ситникова - Карманный Казанова

– Ужас!

– Почему?

– Для чего ей кошелек, тем более из змеи. Она боится их до беспамятства.

– Я боюсь живых змей, – подала голос Ната.

– Помолчи, сначала подарок должен понравиться мне, и лишь тогда мы купим его тебе.

Бесподобное заявление. А если свекрови ничего не приглянется, что прикажете дарить Наташке?

– Ката, не стой как идиотка в диспансере, дуй сюда, смотри, какие шкатулки. Улет! А эта инкрустирована камнями, ты глянь, от настоящих не отличить. Я ее беру!

– Наташке?

– Нет, для себя, буду держать в ней драгоценности, и ту лягушку обязательно куплю.

Минуту спустя свекровь орала:

– Катка, чтоб тебе пусто было, посмотри на это чудо! – Розалия таращилась на чучело белого аиста. – Я о таком всю жизнь мечтала, все сорок три года.

– Розалия Станиславовна, опомнитесь, зачем вам аист?

Свекрища уже неслась к продавщице.

– Женщина, сколько стоит тот бесподобный аист?

Услышав, что кто-то интересуется чучелом, продавщица мгновенно оживилась. А как же иначе, ведь, кроме этой размалеванной дамочки на высоченных шпильках, ни один идиот не обращал внимания на мумию пернатого.

– У вас отменный вкус, сразу видно, человек разбирается в прекрасном.

– Ну, этого у меня не отнять.

– Аист украсит интерьер вашего жилища...

– Вы не сказали, сколько стоит это великолепие?

Продавщица потупила взор.

– Две тысячи.

– О!.. Катка, почти даром, я его покупаю.

– Долларов, – нехотя выдавила хозяйка сувенирной лавки.

Розалия округлила глаза.

– Долларов? Трупешник в перьях стоит две тысячи зеленых? Холера на тебя!

– Но он впишется в интерьер...

– За два куска баксов я кого угодно впишу в интерьер.

– Значит, покупать не будете?

– Разумеется, нет. А тот павлин на сколько потянет?

– Тысяча восемьсот.

– Безвкусица! А кошечка, которая стоит у вас на прилавке?

– Она живая.

Свекровь сникла.

– И как вам в голову пришло торговать чучелами? Да ни один нормальный человек не согласится поставить в квартиру труп птицы.

– Но вы же хотели приобрести.

– Я?

– Да.

– Не смешите, я поинтересовалась из чистого любопытства.

Катка вздохнула с облегчением, слава богу, Розалия одумалась. В противном случае пришлось бы тащить в коттедж чудо таксидермии.

Пока Наталья разглядывала фарфоровые статуэтки, свекровь заприметила новый сувенир.

– Симпатичный графинчик, только трубки надо убрать.

– Это не графинчик, – буркнула продавщица, – это кальян.

– Кальян? Э-э... он имеет отношение к медицине?

– Розалия Станиславовна, он для курения табака.

– Едрит твою, это как?

– В сосуд с водой помещают нижний конец трубки с табаком, а через шланг вдыхают дым, который проходит через воду и очищается.

– Твою налево, до чего дошел прогресс.

– О чем вы говорите? Кальян существует не одно столетие. В Азии и Африке...

– Я не жила ни в Азии, ни тем более в Африке, поэтому не обязана знать, каким образом курят их извращенцы. Херовинка-то небось дорогая?

– Розалия Станиславовна, вы не курите.

– Правильно, не курю, а ты хотя бы раз поинтересовалась, почему? Ну скажи, поинтересовалась? А я не курю, потому что у меня нет кальяна. Все! Решено! Покупаю!

Махнув рукой, Копейкина подошла к Наталье.

Из бутика, помимо шкатулки, лягушки и кальяна, Розалия умудрилась вынести медного слоника, бронзовую змейку и магический чайник, который, по словам продавщицы, помогал излечиваться от всех болезней. А для Натки свекровь выбрала... ужасающего вида поднос.

– Прекрасно провели время, – щебетала Станиславовна. – Теперь не мешало бы заскочить в дамскую комнату.

У двери с золотистой буквой «Ж» выстроилась очередь. Вход в туалет с «М» был свободен.

– Черт возьми, почему мы стоим в очереди, а мужики снуют туда-сюда беспрепятственно?

– А вы спросите у них! – хохотнула Катка.

– Несправедливо! Женщины всегда ущемлены. Сделали бы два дамских туалета.

– Розалия Станиславовна, на вас обращают внимание.

– Но я говорю правду! Господи, так долго я не выдержу. Может, вы с Наткой постоите на стреме, пока я смотаюсь в мужской сортир?

– С ума сошли?

– Ой, а чего такого, ты забыла, я трижды была замужем. Меня уже абсолютно ничем не удивить. А потом... даже если и удивлюсь, четвертый супруг мне не помешает.

– Стойте спокойно.

– Держусь из последних сил.

– Потерпите.

– Нереально.

– Все терпят.

– Не все с утра выпили три чашки кофе.

Вдруг Розалия заметила худощавую мамашу, которая зашла в женский туалет с розовощеким карапузом.

– Как это понимать? Куда она с пацаном поперлась?

– Ему от силы лет пять.

– И что?

– Не в мужской же идти.

Свекровь на секунду задумалась. По ее хитрому взгляду Ката поняла – сейчас последует нечто. И не ошиблась.

Розалия обернулась, стрельнула глазами и, наткнувшись на проходившего мимо мальчугана в синей бейсболке, бросилась к нему. Схватив мальчишку за руку, она прохрипела:

– Котик, ты мне нужен, буквально на минутку.

Расталкивая дам, Розалия Станиславовна грохотала:

– Женщины, пропустите молодую мать с ребенком! Ему срочно надо! Один он не справится, мне надо подержать! Да пропусти ты, корова, не видишь, я с сыном!

Не успела свекровь скрыться за дверью, как очередь заголосила:

– Хамка!

– Нахалка!

– Женщина, почему вы ее не оттолкнули?

– Безобразие!

Из туалета раздался вопль свекрови. Дамочки замолкли словно по команде. Розалия выбежала из туалета:

– Конец света! Ката, это не ребенок, это взрослый мужчина. Карлик!

Улыбающийся лилипут вышел из туалета, подмигнул Розалии и направился по своим делам.

Копейкину поразило словно молнией. Не помня себя, она рванула за маленьким человеком. Иначе и быть не могло, ведь свекровь приняла за ребенка не кого-нибудь, а того самого Дмитрия, поисками которого Катка безрезультатно занималась некоторое время назад.

Нагнав лилипута, Катарина резко дернула его за руку.

– Осторожней.

– Ты! Ты Дмитрий!

– Ну я.

– Это ты был в доме Горбачевой Виолетты Сигизмундовны! Ты бегал в уродливой маске и колпаке с колокольчиками вокруг стола, смеялся и вообще вел себя отвратительно. Отрицать бессмысленно, мне все известно.

– Да кто вы такая? – Дмитрий попятился.

– Если сейчас не расскажешь, как очутился в доме Горбачевой, я сдам тебя в милицию. Имей в виду, я не шучу.

Дима снял бейсболку, нахмурил лобик и непонимающе изрек:

– Какое отношение милиция имеет к моей работе? Разве я кого-нибудь обидел, обокрал, оскорбил?

– Работа? О чем ты?

– Я выполнял свои обязанности, за это мне платили приличные деньги, посему вы, мадам, напрасно пугаете меня органами.

– Кто платил тебе деньги? Говори, не юли!

– Здесь нет секрета. Деньги я получал от...

Катарина вернулась домой еле живая.

В настоящий момент ей хотелось прилечь. Прилечь и забыться... ненадолго.

Ночь. В огромном особняке Горбачевых витает атмосфера леденящего душу ужаса. Тишину нарушают тихие стоны Анастасии, отчаянно пытающейся позвать на помощь. Но никто не придет, никто не услышит ее – Анастасия в ловушке. Ее руки прочно связаны веревкой, во рту кляп.

Корчась на просторной кровати, Настя предприняла попытку перевернуться на живот. Безрезультатно.

Спальню освещает слабый свет абажура. Через стенку Настя слышит голосок Веруни. Вдова Дениса верещит без умолку – Настю это бесит вдвойне.

«Пусть она заткнется, господи, пусть она заткнется», – стучит в голове.

С улицы донесся звук тормозов. Анастасия трепыхается, словно выброшенная на берег рыба. Если бы ей удалось вырваться наружу, если бы она только смогла добежать до калитки!

Из ее глаз хлынули слезы.

За стеной завизжала Верочка. Затем что-то загрохотало.

Дом окутала зловещая тишина, но вскоре дверь в спальню Веры с шумом распахнулась. В коридоре послышались шаги.

– Ложись рядом с ней на кровать, – приказал Вере человек в черном одеянии.

Со связанными руками и кляпом Верочка быстро подбежала к двуспальному ложу и, испуганно моргая, пристроилась рядом с подругой по несчастью.

Человек в черном прошествовал в центр комнаты. Лицо его скрывала густая черная вуаль.

Женщины трясли головами, не в силах поверить, что видят кошмар не по телевизору, а воочию, а еще они знали, что нельзя спастись нажатием кнопки на пульте. Реальность намного опасней вымысла. Реальность может убить, растоптать, уничтожить.

Неторопливым жестом дама в черном откинула вуаль. Виолетта Сигизмундовна!

Лицо женщины было искажено злобой и ненавистью. Глаза пылали сатанинским блеском, руки в перчатках слегка подрагивали.

Когда полчаса назад мирно спящая Настя проснулась от раздавшегося над самым ухом хриплого смеха и увидела живую невредимую свекровь, то первым делом подумала, что продолжает находиться в объятиях сна. Онемев от страха, Настя не успела опомниться, как Виолетта принялась стягивать ей руки веревкой.