Анна Ольховская - Лети, звезда, на небеса!

– Я не Алекс, я Анна.

– Тц-тц-тц, – укоризненно пощелкал языком Бахрам. – Не надо врать. К сожалению, видеозаписи полугодовой давности не сохранились, но на жестком диске компьютера МакКормика информация осталась. Пусть даже самая общая, но нам достаточно, чтобы все понять.

– Понять что? – как же мне поступить – выдать себя за Сашу или продолжать упираться? Что лучше для меня в данной ситуации?

– Что твой ребенок был зачат в лаборатории этой гиены. И, возможно, искусственным путем, поэтому он – результат эксперимента с момента зачатия. Вполне вероятно, что МакКормик ожидает от этого ребенка каких-то сверхчеловеческих способностей, хотя, конечно, может родиться обыкновенный урод.

– Прекратите сейчас же! – Ну как это можно вынести, объясните мне?!

Почему мужики такие упертые, причем независимо от расовой принадлежности и вероисповедания? Ведь я вижу – Бахрам абсолютно убежден в придуманной им же версии, и теперь доказать обратное – дело гиблое и бесперспективное.

– Ага, занервничала! – усмехнулся самый прозорливый в мире мужчина. – Значит, я прав.

– Ну сколько можно говорить – я не Алекс Голубовски, я Анна Лощинина!

– Прекрати, женщина! – Бахрам хлопнул ладонью по столу. – Мне надоело слушать твое жалкое вранье! Учти, я передал информацию о тебе заинтересованным людям, и за тобой скоро приедут. Твой ребенок родится в нашем научном центре. Да, – гордо улыбнулся упрямый осел, – у нас есть свои исследовательские центры, где идет работа над оружием возмездия. И твой ребенок может им стать.

– Ребенок? Оружием возмездия?! Да вы совсем спятили! – щеки мои пылали, в голове гудело.

Господи, это ведь мне снится, да? Я даже щипать себя не буду, я и так знаю, что это сон, бред.

– Ничего подобного, женщина, мы очень хорошо соображаем. – Бахрам поднялся и направился к выходу. У самой двери он остановился: – Человек может стать смертельным оружием, и не только в кино. Отдыхай, набирайся сил, тебе предстоит дальняя дорога.

Дверь захлопнулась. И тут же ей в спину врезалась тарелка, затем еще одна.

Я переколотила всю посуду, но легче мне не стало. Безысходность ситуации предусмотрительно залезла в душе поглубже, откуда я не могла ее достать, и ехидно крутила фиги.

Ой, не напрягайся так, дорогуша, все равно я до тебя доберусь!

Но безысходность во мне сидела прочно. Монументально так, безнадежно и основательно.

В очередной раз судьба загоняет меня в угол, а потом с интересом наблюдает – сумею я выпутаться или нет. Возможно, даже ставки на меня принимаются. Интересно, а как оцениваются мои шансы в данной ситуации?

Безысходность хихикнула и подняла над головой табличку: «1:100». Понятненько.

Эй, там, наверху, хоть кто-нибудь еще верит в меня?

На плечо медленно спланировало маленькое перышко. Ангел, ты чей – мой или дочкин? Впрочем, неважно. Быстренько выгребай из карманов все свои сбережения и ставь на меня. Поднимешься!

Времени, похоже, у меня мало. Его почти нет, так, горстка на дне детской чашечки в горошек. Значит, придется импровизировать; разрабатывать детальные планы А, Б и В я не успею. Главное, чтобы за мной не приехали сегодня. Дружище ангел, если хочешь выиграть, придется потрудиться и задержать мой эскорт.

Видимо, у него получилось. Никто, кроме молчаливого пищеносца, в моей келье не появлялся. Я старательно ела, потом так же старательно пыталась спать. Но с последним складывалось не очень. Оно и понятно, попробуйте заснуть, напряженно прислушиваясь.

К вечеру мои уши жили самостоятельной жизнью. Они сочли, что у них теперь много общего с тарелками радаров, и вращались в разные стороны по собственному усмотрению.

Неприятно, между прочим. Скрипят все время и ветер гонят.

После ужина я начала готовиться к приходу Хакима. Откуда прискакала уверенность, что он придет? А неважно, появилась и все.

Кто-то же пытался посетить меня прошлой ночью? Нет, вариант с плохо закрепленным стулом меня уже не устраивает. Это Хаким являлся наказать наглую бабу, кто ж еще. И он обязательно должен довести задуманное до конца, иначе какой же из него мужчина! Вариант «никакой» арабом даже не рассматривается. Ведь он принадлежит к весьма распространенному подвиду человеческих особей мужского рода, искренне считающих, что понятия «мужчина» и «самец» означают одно и то же.

Наверное, никогда еще очаровашку Хакима не ожидали с таким трепетным нетерпением. К сожалению, оценить уникальность этого момента своего бытия он не сможет никогда.

А вот мои ожидания оправдать смог. Где-то в половине второго ночи в замке завозился ключ. Затем возня прекратилась, и из-под двери выехало лезвие широченного ножа. Оно елозило по полу и при этом почему-то шумно сопело. Чудны дела твои, Господи!

Эту возню я наблюдала из-за приоткрытой двери в санузел. Появление ножа означало одно из двух: либо Хаким сам такой сообразительный, либо смотрел фильм «Ловец снов». Я лично склонялась ко второму варианту, причем так интенсивно, что чуть не грохнулась.

А Хаким, убедившись с помощью зеркально блестевшего лезвия ножа, что стула возле двери нет, кряхтя, поднялся. Послышался отчетливый скрип суставов. Спортом надо регулярно заниматься, а не на войнушку бегать да по бабам шастать. Впрочем, в моем случае тренированный спортсмен как раз и не нужен.

Дверь тихо открылась. Стараясь не сопеть слишком громко, Хаким осторожно направился в комнату. Разумеется, ему и в голову не пришло заглянуть в темный санузел. Там, в голове, и так было слишком тесно даже для одной-единственной мысли, которая формулировалась довольно незатейливо: «Ну, я ей сейчас!» Все остальное – сплошные междометия.

Вероятно, именно по этой причине голова араба издала такой гулкий «БАМ!», войдя в контакт со стулом. Единственная мысль выступила в роли языка колокола, и теперь билась внутри чугунной головы моего незадачливого любовника, истерически вибрируя и натыкаясь на стены. Роль ей явно не нравилась.

Почему стул пошел на сближение с головой? Так я его заставила. Мы стояли с ним в обнимку возле двери санузла, потом вместе прокрались за Хакимом, а затем я стукнула лапулю стулом. К сожалению, ничего покомпактнее и потяжелее в комнате не нашлось. Меня, к примеру, гораздо больше бы устроил славненький такой, эргономичный молоток. Правда, он вряд ли обрадовал бы Хакима, но кто ж его спрашивает!

В общем, стул крякнул, Хаким хрюкнул, голова его бамкнула. Скотный двор, а не комната! Надеюсь, звукоизоляция в этом здании хорошая, любопытствующие воины ислама мне абсолютно не нужны.

Вот только терять сознание самец почему-то не собирался. После первого хрюка он постоял, раскачиваясь, а потом повернулся ко мне. Нежных чувств на его физиономии стало еще меньше, количество их стремилось к абсолютному нулю.

Хаким угрожающе зарычал и двинулся ко мне. Не дожидаясь, пока громкость издаваемых им звуков превысит допустимые пределы, я воспользовалась древнейшим из орудий физического воздействия – дубиной. И пусть в прошлой жизни дубина была ножкой стула, со своей ролью она справилась вполне успешно.

Особенно, если учесть, что мне удалось засандалить этому грубому и нечуткому самцу не по лбу, изготовленному, похоже, из танковой брони, а где-то в районе менее защищенного (всего-то восемь миллиметров закаленной стали!) виска.

Для верности я стукнула еще раз, причем уже по падающему телу. И не надо мне говорить, что бить лежачего негуманно. Во-первых, он еще не был лежачим, а скорее летящим. А во-вторых, какой на фиг гуманизм в моей ситуации!

Упал Хаким совсем не элегантно, как-то по-простецки рухнул, некрасиво. Не отработан еще у самца этот процесс, нет должного профессионализма и изящества.

Я осторожно потыкала носком кроссовки груду у ног. Никакой реакции. Пнула посильнее – результат прежний.

Так, а дальше-то что? Дверь в мою комнату открыта, это замечательно, но вот алгоритм дальнейших действий стыдливо прятался, натягивая на голову маскировочную сеть. Я ведь понятия не имею, что там, снаружи. Вернее, кто. И сколько там этих «кто». И что они сейчас делают. Конечно, если трезво мыслить, то в два часа ночи хорошим деткам следует спать. Но вот эта конкретная детка, прикорнувшая сейчас возле моих ног, озаботилась совершенно иным времяпрепровождением.

Ладно, будем действовать, исходя из конкретных реалий. А из реалий, особенно конкретных, исходить надо с умом. Забывать его, ум, под столом настоятельно не рекомендуется, иначе исход превратится в пролет.

Очень хотелось зажать нос прищепкой и надеть хирургические перчатки, прежде чем приступить к обыску сиятельного Хакима.

Но пришлось обшаривать самца без средств индивидуальной защиты, в силу обстоятельств.

Зато я страдала не зря, в заднем кармане его джинсов обнаружился мобильный телефон, причем полностью заряженный и готовый к употреблению.

Мои руки, разумеется, немедленно затряслись. Все нужные номера телефонов, выстроившись клином и прощально курлыкая, вылетели из головы и направились в прекрасное далеко. Я еле успела ухватить за хвост последний, оказавшийся номером Сергея Львовича Левандовского. Ох уж эти мне фокусы подсознания!