Людмила Ситникова - Прайс на прекрасного принца

– Мотаем отсюда, – Лиза посмотрела по сторонам. – Пока никто не увидел.

Розалия Станиславовна попыталась встать, но не тут-то было.

– Не могу вылезти. Меня зажало!

– Только не это!

– Спокойно, главное – не паниковать. Ката, ты тяни меня за руки, Наташка, толкай сзади.

– А мне что делать? – запрыгала на одной ножке Лиза.

– Стой на шухере.

– На каком? Вас уже заметили.

Возле аттракциона столпились родители с ребятишками. Розалия виновато посмотрела в изумленные лица взрослых.

– Товарищи… господа, все совсем не так, как вы подумали. Я – жертва обстоятельств!

– Ты зачем в детскую машину залезла, жертва? – крикнул усатый папаша белокурых близняшек.

– Да к тому же разломала ее к ядрене фене, – пробасил парень в джинсовке.

– Я не садилась, меня посадили сюда насильно.

– Кто?

– Неизвестные! Их было трое. Все в черных масках и с автоматами Калашникова в руках. Мы с семейством мирно шли к лестнице, как вдруг к нам подбежали мужики в масках. Я сопротивлялась, как могла, но они меня не послушали.

– У вас с головой все в порядке?

– Нет, в висках колет.

– Оно и видно. Граждане, вы только полюбуйтесь! Это же вандалка! Водрузила свои телеса в машинку, лишила детей радости, так еще и вылезать отказывается.

– Я застряла! Помогите мне.

– Ну, мы пошли. – Лиза взяла Катку за руку и направилась к выходу.

– Эй, вы куда? А как же я?

– Тетенька, мы вас не знаем, – без зазрения совести соврала Лизавета. – Вам должно быть стыдно за свой поступок. Такая взрослая, а врете, как Троцкий!

– Катарина Копейкина! Замри! А ты, маленькая дрянь, лучше беги домой, собирай свои манатки и дуй куда глаза глядят. Если я до тебя доберусь, мокрого места не оставлю!

– Сначала вылезьте.

– Ты проспорила, паршивка! Ты должна мне деньги!

– Она точно с головой не дружит. Теперь вымогает с девчонки деньги. Сумасшедшая какая-то! – загомонили зрители.

– Как ее в центр-то пропустили?

– Может, она из психушки убежала?

– Ой, лучше отойти подальше, а то выберется, еще покусает.

– Всех! Всех перекусаю! Мать вашу! Ротозеи! Болваны! Убирайтесь вон!

– Сейчас у нее пена изо рта пойдет, – подначивала Лизка. – Нам училка рассказывала – у бешеных собак, например, так всегда бывает.

Розалию вызволили на свободу через два с половиной часа. Едва держась на ногах, она потопала к выходу. У свекрищи, после перенесенного позора и стресса, даже не осталось сил всыпать по первое число Лизке.

В машине, потребовав от Катки «выжимать по максимуму», Розалия закрыла глаза.

Инспектор ГИБДД тормознул «Фиат» на повороте.

– Нарушаем? – осклабился он, проверяя документы Копейкиной.

– Простите, моей свекрови очень плохо, нам надо поскорее добраться домой.

Мужик покосился на Розалию:

– Что с ней?

– Сейчас родит, – ляпнула Лиза.

– Как – родит?!

– Как обычно. Скорее несите тазик с горячей водой и ножницы. Будем обрезать!

Сглотнув, инспектор поправил фуражку:

– Шутники. Здесь скорость ограничена, а вы гнали на всех парусах!

И тут Лизка, улыбаясь в тридцать два зуба, выудила из кармана пятидесятидолларовую купюру.

Протянув ее инспектору, она прочирикала:

– Сдачи не надо. А теперь отвали, мы торопимся.

Когда инцидент был исчерпан и Катка в тысячный раз попросила у инспектора прощенья, Розалия Станиславовна схватила Лизавету за ухо.

– А-а-а…

– Я из тебя отбивную сделаю. Ты неделю сесть не сможешь!

– Пустите!

– Откуда у тебя такие деньги?

– Заработала.

– Не ври.

– Это правда.

– Где заработала?

– Отпустите ухо, тогда скажу.

Прижавшись к Наталье, Лизавета быстро заморгала:

– Деньги мне дал Казимир!

– За что?

– За информацию. Я продиктовала ему номер вашего домашнего телефона. А он дал мне сто баксов.

– Ее надо сдать в закрытую школу для трудных детей. Она – исчадье ада! Ката, не молчи.

– У меня уже нет слов.

– Где второй полтинник? – заорала Розалия.

– В кармане.

– Давай сюда.

– Но…

– Живо! Или уши пообрываю.

Спрятав ассигнацию в кошелек, Розалия Станиславовна пробормотала:

– Всем матерям, у которых есть малолетние дочери, похожие на Лизку, необходимо при жизни ставить памятник.

Полночь.

Катка прекрасно знала, что понедельник – день тяжелый, но до сегодняшнего дня не предполагала, что настолько.

С самого утра, не успела она приступить к уборке гостиной, как начались мелкие неприятности. Сначала сломался пылесос, после этого Копейкина нечаянно разбила фарфоровую статуэтку и умудрилась пролить на ковер удобрение для цветов.

Вечером Яна закатила истерику, узнав, что ее любимая статуэтка – как выяснилось, Германова привезла ее из Италии – приказала долго жить.

Ну и напоследок, собравшись почаевничать в компании Лидии Серафимовны и Брониславы, Катарина, витая в собственных мыслях, перепутав солонку с сахарницей, положила в чай две ложки соли.

В одиннадцать, рухнув в кровать, она попыталась отключиться. Бронислава Егоровна тихо смеялась.

– Уморилась? То-то и оно. Это тебе не в кабинете за столом сидеть и бумаги перебирать.

– Сегодня просто не мой день, все валится из рук. К чему ни притронусь, все моментально портится.

– Спи, милая. Утро вечера мудренее.

Пожелав экономке спокойной ночи, Ката уставилась в темноту.

Через час валяться без сна стало невыносимо. Заныли все косточки, спина покрылась потом, а вдобавок ко всему Катке нестерпимо захотелось пить.

Сунув ноги в тапки, Катарина, стараясь не разбудить Брониславу, вышла из комнаты.

До кухни она дошла практически на ощупь. А когда, оказавшись в просторном помещении, щелкнула выключателем, увидела сидевшую в углу Альбину.

Сгорбившись и подобрав под себя ноги, девушка напоминала беспомощного олененка, за которым гонятся кровожадные охотники. На бледном лице Бины застыла маска испуга.

Стоило Катке включить свет, как девушка пронзительно закричала.

– Бинка, не бойся, это всего лишь я.

– Ты одна?

– Как видишь. Ты что тут делаешь в темноте?

– Сижу.

Катарина присела на корточки рядом с Альбиной.

Только сейчас она заметила на запястье Бины красный синяк.

– Что с рукой?

– Ничего.

– Тебя кто-то схватил за руку?

– Зачем ты пришла?

– Выпить водички.

– Пей и уходи.

– Нет, не уйду, пока не узнаю, в чем дело. Почему ты не спишь?

Альбина зашмыгала носом. Минуты полторы девушка силилась, но в конце концов не выдержала и пустила слезу.

– Ката, мне очень страшно, и я… я не знаю, как мне быть!

– Кого ты испугалась?

– Тебе можно доверить тайну?

– Смело! Я – могила.

– Ты не поняла, это не обычная тайна. Она… страшная!

– Бина, не интригуй.

Вытянув руку, Альбина кивнула на синяк:

– Ты не ошиблась, меня действительно схватили за руку.

– Кто?

– Убийца Марка! – слетело с дрожащих губ Бины.

У Катарины закружилась голова. Тело ее сделалось легким, и внезапно жутко захотелось спать.

Дотронувшись до висков, Ката сглотнула:

– Ты отдаешь отчет в своих словах?

– Не веришь? Я так и знала. Мне не следовало перед тобой откровенничать. Уходи!

– Бинка, не дури. Если тебе известно, кто убил Марка, немедленно расскажи об этом мне.

– А что ты сделаешь в случае моего отказа?

– Завтра же с утра отправлюсь к следователю.

– Нет! Не надо! Поклянись, что ты никуда не поедешь.

– Кто он? – взревела Копейкина.

Обхватив голову руками, Альбина выдавила:

– Клим.

– Значит, все-таки Клим. – Ката поднялась и подошла к окну.

Ее реакция выбила Бину из колеи.

– Ты не удивлена?

– Скажем, я была к этому готова.

– В смысле?

– Мои подозрения падали на одного из Германовых. Но я не знала, кто именно лишил Марика жизни.

– Постой. Какие подозрения? Разве ты не…

– Я не служанка. Я – частный детектив!

Альбина беззвучно раскрыла рот.

– Ни о чем меня не спрашивай. Ответь на вопрос: в день смерти Альберта Осиповича ты слышала крики из его спальни? – сурово спросила Катка.

– Слышала.

– Кто находился в комнате?

– Все дети…

– Стоп! Необходимо маленькое пояснение. Ты поднялась на второй этаж, когда Германовы уже кричали, или они начали кричать, когда ты появилась на втором этаже?

Бина непонимающе посмотрела на Копейкину:

– Какая разница-то?

– Большая. Отвечай.

– Крики раздались, когда в спальню зашел Клим Альбертович. Я видела, как он выходил из кабинета и поднимался по лестнице.

– Ага! Выходит, в спальне старика, помимо самого Альберта, находились трое: Ева, Яна и Марк?

– Выходит, так.

– Что было дальше?

– Вопли. Я не все разобрала…

– Где ты грела уши?

– За кадкой монстеры. А потом побежала к Брониславе и рассказала о скандале. В это время умер Альберт Осипович.

– Нет.

– Как – нет?