Наталья Александрова - Влюбленным вход воспрещен!

– Я тебя предупредила! – И Марина беззвучно удалилась.

А я забралась на диван с ногами и задумалась.

Я мысленно разделила все свои жизненные обстоятельства на положительные и отрицательные, образно выражаясь – пироги и пышки, синяки и шишки.

Сначала – кондитерские изделия, то есть плюсы моего положения.

Да, пока мне удалось исчезнуть, скрыться, залечь на дно. Григорий и его сообщница уверены, что я мертва, здесь уж, во всяком случае, меня никто не найдет. Так что новых покушений мне какое-то время можно не опасаться.

Еще один плюс, пусть и не такой большой – ко мне попал мобильный телефон Григория, и я знаю номер его сообщницы.

Но, с другой стороны – у меня нет денег, нет документов, да и не могу же я жить у художника всю оставшуюся жизнь! Даже если Аристарх не станет возражать, назревает конфликт с его верной натурщицей.

Итак, какие выводы? У меня есть пока временное преимущество перед противниками, и нужно его использовать, чтобы выяснить целый ряд вопросов.

Во-первых, кто такая таинственная сообщница Григория?

Во-вторых, чем я настолько мешаю этой парочке, что они хотят меня убить?

В-третьих, могу ли я верить Ольге?

Пожалуй, только на третий вопрос я могу ответить прямо сейчас.

Судя по поведению Григория, по тому, как он пытался свалить все на Ольгу и очернить ее в моих глазах, – она не на его стороне. Правда, это еще не значит, что на моей, однако за последние дни я узнала сестру с новой стороны и чувствую к ней гораздо большую симпатию, чем прежде.

Далее, как я могу что-то узнать о планах противника?

Я не очень-то хорошо разбираюсь в психологии, и следователь из меня никудышный. Единственное, в чем я более-менее соображаю, – это компьютеры и программы.

А что, если попробовать взглянуть на эту ситуацию как на обычную компьютерную проблему?

Григорий со своей подругой ведут себя как внедрившаяся в компьютер вредоносная программа – вирус или троян. Они прикидываются не тем, кем являются на самом деле, чтобы втереться в доверие и нанести из-за угла неожиданный удар…

Так, и что же делает в такой ситуации опытный программист? Он использует метод противника, бьет вирус его же оружием – внедряет в компьютер антивирусную программу, которая выдает себя за что-то совсем другое, за какой-нибудь безобидный программный модуль, чтобы подобраться к вирусу поближе, обмануть его, втереться в доверие и уничтожить его изнутри. Причем лучше всего, если эта программа заставит вирус самоуничтожиться.

Значит, мне нужно перехитрить противника, заставить этих двоих подозревать друг друга и в результате проникнуть в их планы и разрушить их…

И как же это сделать?

Для опытного программиста ответ ясен: антивирусная программа должна выдать себя за вирус. Значит, я должна выдать себя… выдать себя за них!

Я схватила телефон Григория и набрала текст СМС:

«Необходимо срочно встретиться. Ольга что-то узнала. Завтра в половине двенадцатого жду тебя на центральной аллее Александровского сада, около статуи охотников».

Набрав сообщение, я отправила его по адресу сообщницы Григория.

Время встречи я выбрала почти наобум, место… место, в общем, тоже, просто в последний момент вспомнила, что в Александровском саду на Петроградской стороне недавно установили статую, повторяющую известную картину «Охотники на привале». И мне пришло в голову, что можно назначить около нее встречу с неизвестной злодейкой.

А сама я могу спрятаться где-нибудь поблизости и взглянуть на нее. И узнать наконец, кто же так страстно желает моей смерти.

Отправив эту эсэмэску, я подумала, что хорошо бы и Григория направить в то же место и в тот же час. Правда, здесь возникала новая проблема: его мобильник у меня. Он наверняка купил другой, но я не знаю его номера…

Зато я знаю его домашний телефон, поскольку это телефон Ольги. Правда, на городской номер не отправишь эсэмэску, но можно по нему просто позвонить… если мне ответит Ольга, я просто положу трубку. То есть отключу мобильник.

Я набрала Ольгин телефон. Раздалось несколько длинных гудков, и затем я услышала голос Григория. Стало быть, явился уже с работы. Или вообще туда не ходил, отгул взял, чтобы меня на тот свет отправить…

Пока мне везло.

– Алмазный мой! – проговорила я, копируя раздраженную интонацию незнакомки и одновременно приглушив голос, чтобы он не заметил разницы. – Алмазный мой, нам необходимо встретиться…

– Зачем ты сюда звонишь? – проговорил Григорий, испуганно понизив голос. – Сама говоришь о безопасности, а сама…

Я облегченно вздохнула: он попался на мою уловку, принял меня за свою сообщницу. Нет, все же зятек мой умом особенным не блещет… И Ольга то же самое говорила, а она все-таки за ним замужем почти пять лет… Хотя, как выяснилось, мужа своего Ольга знает плохо. Точнее, не знает совсем.

– Алмазный мой! – резко прервала я Григория. – Что у тебя в голове вместо мозгов? Салат с креветками? Ты же выбросил свой мобильный… по крайней мере, я на это очень надеюсь! И другого канала связи у нас пока нет! А нам непременно нужно встретиться, случилось кое-что очень важное!

– Что еще?! – в голосе Григория зазвучал настоящий страх.

– Это не телефонный разговор! Встретимся завтра в одиннадцать тридцать в Александровском саду, около этой новой статуи «Охотники на привале»…

Я хотела отключиться, чтобы не слишком затягивать разговор, но в последнюю секунду в мою голову пришла еще одна свежая идея, и я проговорила:

– И дай мне номер своего нового мобильного, чтобы не звонить больше в квартиру, это действительно опасно!

Григорий продиктовал мне свой номер, и я отключилась.

И вовремя, потому что в дверь заглянула Марина и спросила, с кем это я сейчас разговаривала.

«А тебе какое дело», – хотела возмутиться я, но вовремя вспомнила, что хамить в моем положении чревато неприятностями.

– Да ни с кем, сама с собой, стихи вспоминала… – ответила я, честно глядя ей в глаза и радуясь, что успела спрятать мобильник.

– Стихи? – вроде бы удивилась она. – А какие?

– Ну… про любовь и смерть, – я вспомнила, что представилась Кириллу, как несчастная брошенная жена, и скроила самую жалостливую физиономию – что еще остается делать?

Однако Марина по-прежнему смотрела выжидающе и с недоверием, так что пришлось судорожно припоминать соответствующие стихи про любовь и измену:

Сама не знаю, откуда взялись в голове эти строчки, но больше ничего припомнить не смогла. На Марину, однако, стихи произвели впечатление.

Иначе как объяснить, что она поглядела помягче и сказала:

– Слушай, ты, наверное, есть хочешь? Что чай – кишки прополоскали, и все…

– Хочу, – согласилась я, – только неудобно вам мешать.

– Аристарх ушел, – Марина повернулась к двери, – он вечерами часто уходит на тусовки разные, по гостям…

Я сообразила, что с натурщицей, наверное, являться на тусовки не принято, поэтому ей скучно. Однако есть хотелось зверски, утром выскочила из дома по звонку Григория, даже не позавтракав. И я бодро устремилась вслед за Мариной на кухню.

Первое, что я там увидела, был ужасающих размеров черный котище, который с утробным чавканьем поедал из огромной миски кошачьи консервы.

– Пойду руки вымою, – сказала я, а когда вернулась на кухню, оказалось, что мой стул занят Бегемотом. Вообще-то одного стула ему было мало, и Марина подставила сбоку табуреточку, чтобы внушительный котик во сне не свалился на пол. Я хотела согнать наглого котяру, но он зашипел, как раскаленная плита, когда на нее плеснут ненароком водой.

– Не делай этого! – предупредила Марина, да я и сама уже догадалась, что с этим исчадьем ада лучше не связываться.

Марина ловко носила по кухне свое полное тело. Двигалась она вроде бы и не торопясь, а на столе уже стояли две большие тарелки с ярко-синим ободком, солонка и перечница, а на плите скворчали на огромной чугунной сковороде куски ветчины. Марина взболтала в глиняной миске штук пять яиц и вылила на сковородку. Вообще в этой кухне было много простой керамической посуды, на стене висели расписные тарелки и рыба. Очень красивая глиняная рыба с голубой чешуей и синим глазом. Другого не было видно.

Напоследок умелая натурщица посыпала омлет тертым сыром, поделила на равные части и выложила на тарелки. Потом налила в два бокала розового вина и подвинула мне плетеную корзиночку с крупно нарезанными ломтями хлеба.

Я мазала куски хлеба неприлично толстым слоем желтого масла, ела вкуснейший омлет, заедала его салатом из помидоров и запивала все это вином. Жизнь перестала быть серой, как стены в казенном учреждении, и приобрела яркие краски. Марина, однако, кормила меня не просто так, взамен она требовала приятной беседы. Что ж, ее можно понять, скучно здесь одной-то.