Дарья Донцова - Имидж напрокат

В глазах Валерия Борисовича зажегся огонь.

– Мама, перестань оскорблять Лику!

Галина Михайловна сложила руки на груди.

– Дорогой! Я? Оскорбляю? Ты можешь вспомнить хоть один раз, когда твоя мамочка нелюбезно приняла твою невесту? Всегда говорила и тебе, и Надюше: «Дети, любимые, мне все равно, с кем вы решили жить, с мужчиной-женщиной, да хоть с верблюдом в розовую клеточку. Если вам хорошо с чудовищем без ума, сердца и воспитания, то я буду не пойми кого, из убогой семьи вышедшего обожать да тортом угощать. Разве когда-нибудь, Валерочка, я косо глянула на твою жену? Вот только постоянно забываю, сколько их у тебя было. Три? Пять? Девять? Но ни одна не может бросить в меня камень, всех я привечала. Помню, была темненькая такая, с алчной мордочкой, я ей трусы покупала. Увидела, какое белье у несчастной, прослезилась и отвела невестку в магазин. О! Наташей ее звали, вспомнила. Как же она деньги тратила – с восторгом! И только после того, как ты Наташу сменил на э… на ту беленькую… на мышь похожую… она еще вечно машины новые требовала, пока с тобой жила… хитренькая такая, ростом мне по грудь, миниатюрная крыска… О! Полина! Так вот, только после того, как ты Наташу на Полину поменял, я тебе деликатно тет-а-тет шепнула: «Сыночек, никогда не женись на нищете, она не приучена к деньгам, хочет все и сразу. А ты богат. Поэтому учитывай, что такие Наташи, проститутки по сути, любить мужчину могут лишь за деньги. Ну хорошо, не за деньги, а за платье от Шанель, например. Пару раз обжегся – делай выводы». Но это было только тебе сказано и по секрету. Всем твоим женам я улыбалась и любила их… пока они с тобой жили.

Борис зааплодировал:

– Браво, бабуля! Респект и уважуха!

– Боренька, – умилилась Галина Михайловна, – и ты внимательно выбирай девочек, сразу в дом не тащи. Незачем студенткам в ситцевых халатах ваш с мамой особняк видеть. Эти нищие спят и видят, как бы им ситцевые халаты на платья от Шанель поменять.

– Ну хватит! – взвился Валерий Борисович. – Сейчас, конечно, не время и не место, да и обстановка не подходящая для объявления радостной вести, но чтобы остановить тебя, мама, сообщаю: мы с Ликой намерены в декабре пожениться.

Костин крякнул:

– Вот она, вишенка на торт.

– Валерик, как же так? – ахнула Надежда. – Анжелика ведь девочка Боречки, у них все было серьезно.

– Да нет, мама, – сказал Борис, – мы просто трахались от скуки. А потом я ее бросил, потому что эта шпала мне в постели не айс.

Милов побагровел:

– Борис!

– Что такое, дядя Валера? – заморгал племянник. – Я молодой, люблю девушек, и в этом смысле похож на тебя. Ну спала Лика со мной, теперь спит с тобой. В чем проблема-то? Значит, она станет моей тетей на ближайшие три года? Очень рад за вас обоих. Кстати, можно мне быть твоим шафером, дядя?

– Знала, что именно так со мной разговаривать будут, – всхлипнула Анжелика. – Милый, не надо нам…

– Еще чего! – заорал Милов. – Чтобы я на тявканье щенков внимание обращал?!

– Сыночек, это ты меня щенком назвал? – уточнила Галина Михайловна. – Как приятно, что считаешь меня молодой.

– О поганце-племяннике говорю! – пошел вразнос Милов. – Лучше Борьке заткнуться. Анжелика мне всю правду рассказала – он ее изнасиловал, а потом принудил к сожительству. Следовало в полицию заявить, да я Надю пожалел.

Борис расхохотался:

– Дядя, вот уж не думал, что тебя, как старого козла на вилок гнилой капусты, купят. Какое насилие? Она мне сама на шею повесилась, у матери спроси. Кстати, Анжелика в моей комнате ночевать часто оставалась. Мама, ты слышала ее вопли о помощи?

– Нет, – отрезала Надежда, – только сладострастные стоны и слова: «Ах, Боря, мне так хорошо». Я не подслушивала под дверью, девочка очень громко это восклицала.

Валерий вскочил, хотел выйти из-за стола, но Костин оказался проворнее. Одним прыжком он очутился возле Милова и попросил:

– Сядьте. Сейчас объясню, зачем мы пришли. Мы знаем, кто убил Зайчевскую.

Хозяин клиники выдохнул и опустился назад в кресло.

– Говорите.

Костин окинул взглядом присутствующих.

– Успокойтесь все. Анжелика не главная ваша проблема. Итак… Лика, вы всегда водите экскурсии в бывший роддом?

Девушка молча кивнула.

– А нашей группе сказали, что посещение предназначенного под ремонт здания эксклюзивно, – напомнила я.

– Она всем так говорит, – заржал Боря, – людям нравится, что им особую услугу оказывают.

Я изобразила удивление:

– А вы откуда знаете?

Борис скорчил гримасу.

– Так раньше я экскурсии водил. Анжелика была в одной из групп, там мы и познакомились. Потом я дядю попросил ей мою работу отдать. Пожалел ее, совсем она без денег была. Историк из Лики фиговый, я с ней первые недели таскался, мы на пару работали. Объяснял, учил. Фишка про эксклюзивный визит в роддом мной придумана. Ну и всякое другое тоже. По моему сценарию Лика оставляла группу на первом этаже, сама поднималась на второй и облокачивалась на перила, да так, чтобы попку было видно, тогда мужики-экскурсанты на нее пялились, а не слушали чушь, которую она, несмотря на все мои занятия с ней, несла. Короче, повторяю, работала она по моему сценарию, сама-то ничего сделать не способна. Кроме одного. Догадались, чего?

Костин посмотрел на Надежду:

– Когда ваш сын начал пить?

– Боречка не алкоголик, – возразила мать, – он раньше к спиртному не прикасался.

– Зато сейчас квасит не по-детски, – возразил Володя. – Так когда его дружба с бутылкой началась?

– Дней десять назад. Может, недели две, – промямлила Надежда. – Бориска очень устает, он поэтический сборник составляет, картину пишет.

Я повернулась к яблоку раздора:

– Анжелика, вы, уходя от Бори, объяснили ему причину разрыва?

– Да, – ответила девушка. – Мы по-разному смотрим на мир, у нас разные жизненные цели.

– Про то, что собрались замуж за Валерия Борисовича, вы упомянули? – поинтересовался Костин.

Лика отвернулась к окну.

– Нет, про это она молчала, как партизан, – выпалил Борис. – Проблеяла про несовместимость характеров, и ариведерчи. Я с ней пытался поговорить, но дура мой контакт «забанила». Ну я и плюнул. Подумал: ей же хуже, пусть опять в столовке дешевой жрет, а не в ресторане, куда со мной ходила. А две недели назад приехал я к дяде без звонка, но того дома не оказалось. Отошел в кусты по нужде. Слышу, машина подкатила, увидел сквозь ветви, как Валерий вылез, услышал голос Анжелики. Они разговаривали, обжимались прямо на улице, потом в дом вошли… Мне все ясно стало. Я психанул, хотел их снаружи запереть и здание поджечь. Но, конечно, не стал ничего делать, просто ушел.

– Боренька, – простонала Надежда, – вот почему ты стал пить! Бедный мой мальчик!

– Нашел из-за чего переживать. Девки, как автобусы: одна ушла, другая подкатила, – вставила свои пять копеек Галина Михайловна.

– Вы хотели запереть дядю и Лику в доме, – повторил Володя. – Значит, у вас есть ключ?

– Логично предположить, что да, – съязвил Боря. – Связка от особняка дяди у меня всегда при себе.

– А от помещений музея? – спросила я.

– Нет, – солгал парень.

– У него универсальная карта, – заявил Милов. – Он же мой племянник, наследник бизнеса, я считал его родным сыном.

– Поэтому решил жениться на моей невесте, – не выдержал Боря. – И правильно, все в семье остается. Зачем нам варяги? В своем коллективе кадры отыщем. Дядя Валера, я Лику никогда не насиловал, она тебе в уши насвистела. На жалость била.

– Каждый сотрудник медцентра имеет ключ, – продолжал Костин, делая вид, что не слышит парня, – но люди допускаются лишь в разрешенные им зоны. Например, обычная медсестра не может попасть в кабинет врача. А если попытается это сделать, на пульте охраны прозвучит сигнал тревоги. И вообще, в компьютере секьюрити всегда фиксируется открытие любой двери. Если владелец медцентра захочет узнать, кто в десять утра такого-то числа посетил склад с бельем, он получит информацию за минуту. Но есть три универсальных пропуска, вот они просто «Сезам, откройся», ими обладают Валерий Борисович, Боря и Надежда. Еще один был временно выдан Лампе. Но и эти ключи тоже в поле видимости охраны. Узнать, что ночью накануне смерти Зайчевской Борис заходил в мастерскую, а потом в роддом, мне было легче, чем пряник съесть. Так вот докладываю, чтобы вы все знали: ровно в два часа пополуночи сын Надежды отпер мастерскую, спустя девять минут закрыл ее, а еще через четверть часа вошел в роддом, который вскоре покинул. Кукла Офелия ростом с госпожу Романову и весом не намного меньше, поэтому Борис потратил на короткую дорогу пятнадцать минут. Пациенты спят, врачи и медсестры тоже, шанс на кого-то наткнуться невелик, Борису действительно повезло: ему никто не встретился. Парень повесил Офелию на перила и ушел. Зачем он это учудил?

Володя взглянул на Бориса:

– Ну? Можете ответить?