Ингрид Нолль - Благочестивые вдовы

– Им можно позавидовать! – кивнула Кора на наших посапывающих подружек. – Знать не знают, какого страху мы по их милости натерпелись… Ты не знаешь, что за адрес оставила Катрин в полиции?

– Не знаю, утром спросим. А сейчас давай завалимся в кровать на пару часиков – это будет самое верное!

И у Коры не было других планов, как лечь спать. Ей лишь зачем-то понадобилось чистить зубы перед рассветом, она удалилась в ванную. Я слышала, как Кора поперхнулась, полоща рот, и сильно закашлялась.

– Так тебе! – злорадно подумала я. – Бог шельму метит…

Наконец мы улеглись, кошка свернулась в ногах Пу как ни в чем не бывало. Самое время расслабиться, но сон ко мне не шел. Допустим, и Эрик, и Свен не лучшие люди среди наших современников, но разве это может служить оправданием убийства? Мало-помалу буря эмоций улеглась. Поразмыслив, я пришла к выводу, что нам не о чем беспокоиться, по сути дела, мы ухитрились не замараться: смерть Свена не на нашей совести, а Эрику мы помогли отправиться к праотцам лишь косвенно. Плохо, что в доме все-таки остались наши отпечатки: во время прошлого визита мы не надевали перчаток. А теперь еще вода… Полиция может увидеть следы сырых туфель где-нибудь в прихожей… Например, на ковре… И, утомленная собственными мыслями, я заснула.

Спала я недолго, но крепко. И во сне спасалась от чудовищной разъяренной кошки. Ужас вытряхнул меня из сна – я опять увидела кошку. Кошка сидела и умиротворенно урчала на коленях Пу, которая почесывала ее за ухом. Должно быть, тайка уже давно ждала моего пробуждения, потому что вместо «доброе утро» я услышала нетерпеливое:

– Seven dead?[52]

Я кивнула – Пу просияла. Еще в полусне, я пошарила под кроватью, вытащила сумку и вручила девушке паспорт:

– Mrs. Seng Aroon Hilter! This is for you![53]

От нашей болтовни проснулась Кора и села, растерянно хлопая глазами, словно не понимая, где находится.

Чтоб официант не беспокоил нас стуком, Пу подкараулила его в коридоре и сама закатила тележку с завтраком Потом разбудила Катрин и начала сервировать завтрак. А когда и Кора, и я завершили утренний туалет, широкая кровать снова превратилась в стол. Все девочки-пансионерки залезли с ногами на кровать и приступили к еде. Кора взяла в руки свой «полароид» и сделала чудные фото: голодные девушки, вцепившиеся зубами в круассаны. Мы вместе, подняв за здравие чашки с кофе, кошечка, уплетающая хлеб со сливками.

– Расскажите, куда это вы вчера пропали? – спросила Катрин. – И как так получилось, что вы привезли кошку без кошачьего туалета?

Кора, не вдаваясь в детали, рассказала о наших похождениях, потом обратилась по-английски к Пу:

– Dear sister,[54] твой паспорт и твоя кошечка – только начало возвращения всего, что по праву принадлежит тебе, скоро ты получишь и деньги, и дом. Но прежде придется вытерпеть полицейское разбирательство: они наткнутся на тело этого мерзкого эксплуататора и возьмут тебя в оборот.

Пу самодовольно кивнула:

– I kill Seven![55]

– Она ничего не поняла, – всплеснула руками Кора.

Но именно Кора ничего не поняла: загадка заключалась в том письме к Нисахон. Пу объяснила, что ее письмо стало смертным приговором Свена. Оказывается, в бордельном бизнесе Франкфурта ведется настоящая война между группировками сутенеров. Как это обычно в криминальной среде: передел угодий, переманивание чужих проституток – особенно экзотических, на них самый большой спрос, – и борьба за влияние на наркоторговлю. Однажды конкуренты «Парилки» так отделали жемчужину заведения – мулатку Полин, что она надолго попала в больницу. В ответ Свен выкрал Манго, гвинейку, настоящую принцессу экватора. Он вовсе не собирался убивать девушку, просто хотел заставить работать на себя, поэтому запугивал, накачивал наркотиками и держал в темной кладовке. Видимо, один из уколов стал последним…

А та самая Нисахон получает деньги от содержателя другого притона за сведения о состоянии дел в «Парилке». Пу написала ей о смерти Манго, ни секунды не сомневаясь, что та сразу же настучит бывшим хозяевам африканской красавицы. И можно считать, что дело сделано: Свен – покойник.

– Ну раз так, – сказала Кора, – наша сестрица заслужила Большой крест за заслуги на золотой ленте. Но до поры до времени ей следует вести себя скромнее, мы пока не можем пригласить ее на наш итальянский праздник жизни. Хотя паспорт теперь в руках Пу, ей лучше не пересекать границу. Если она сейчас исчезнет, то первым номером попадет под подозрение, ибо такой внезапный отъезд сильно смахивает на побег. Пу должна сама пойти в комиссариат с хорошо продуманной версией событий. Итак, какое у нее алиби?

Мы дружно замолчали и уставились в потолок.

Кора серьезно посмотрела на тайку:

– Если ты хоть слово о нас скажешь, о том, что три дня прожила вместе с нами в отеле, – пеняй на себя! Не втягивай ни Майю, ни меня в свои дела!

– Катрин! К тебе это тоже относится! – прибавила я.

– Само собой! – возмутилась моим подозрением Катрин. – Неужели ты всерьез полагаешь, что я окажусь настолько неблагодарной?

– Кстати, какой из своих адресов ты оставила полиции?

– Адрес коммуны. Я ведь действительно обитала там дольше всего. Нужно предупредить парней, чтобы знали, как ответить, в случае чего…

Вместе мы разработали план дальнейших действий: как только в прессе появятся сообщения о смерти Све-на, Катрин волочет Пу за руку в полицию. Там им предстоит изобразить, что Пу, познакомившись в Народном университете с Катрин, с первого взгляда прониклась доверием к своей будущей учительнице. И когда вдруг обнаружила труп красавицы Манго, то в панике бросилась прочь из дома к единственному человеку, которого знала вне стен борделя. Ребята в Дармштадте должны подтвердить, что Пу провела несколько дней у Катрин.

– Полагаю, из гостиницы можно съезжать, – сказала Катрин. – Пу поживет у меня, в недавно унаследованной квартире, раз уж мы такие подруги. Обратно в Вест-Энд я не хочу. Но самое главное – я забыла позвонить Бернду!

– Если ты о том Бернде, у которого ты когда-то работала, – сказала я, – то можешь забыть! Коперфельд выставил нас на улицу по полной программе. И еще, не надейся, что я поеду убирать последствия разгрома в квартире этнографини!

– Эй! – недовольно оборвала нас Кора. – Вместо того чтобы ссориться из-за уборки, не лучше ли отпраздновать победу? Через два часа мы с Майей сойдем со сцены, и тогда – хоть перевешайтесь тут все!

Шампанское пенилось в бокалах, близкое прощание сделало споры мелкими и ненужными. Катрин растрогалась и произнесла благодарственную речь.

Начала она с того, что бесконечно признательна нам за все, что мы для нее сделали. Хотя мы не знаем, каково дожить до такого – желать смерти собственному мужу…

– Отчего ж… – сложила губки бантиком Кора.

Катрин пропустила это замечание мимо ушей и продолжила: она так обманулась в Эрике – была ослеплена его сдержанным обаянием, уверенностью, энергией, которую он буквально излучал. А Эрик испытывал только нездоровое влечение к ее усикам, но не любил и не понимал ее как женщину и человека! Пафос Катрин выжал слезы из Пу, но вряд ли та поняла хоть слово.

– И вдруг ты не можешь больше видеть, как он ест, спит, ходит. Тебя тошнит от его грязного белья и его волос, застрявших в твоей расческе, и противна его однообразная тупая болтовня… – поддержала Кора.

Ободренная тем, что среди слушателей нашлась родственная душа, Катрин подошла к кульминации – к тому моменту, когда она решила покинуть супружеский кров. Волна отвращения накатила на Катрин: она уходила вне себя от разочарования, а он лежал, широко открыв рот, запрокинув голову, и хрюкал во сне. И ненависть, охватившая ее, была так сильна, что Катрин пошла на кухню и схватила самый большой нож…

– И что? – осведомилась я просто из вежливости.

– Ничего. Хлопнула дверью. Подумать и сделать – разные вещи. Но вы решились на то, на что я сама не способна! Я этого не забуду!

– Надеюсь, – пробурчала я и подумала о картине Матисса.

Распив бутылочку, мы впали в эйфорию больших сборов. Катрин побежала бриться, Пу выстирала наши бюстгальтеры шампунем и теперь сушила феном. Кора висела на телефоне, в третий раз бронируя авиабилет во Флоренцию, я складывала вещи.

Наконец телефон освободился; собрав волю в кулак, я позвонила в Шварцвальд. К счастью, подошел сам Йонас. Он говорил со мной ласково, даже кротко, и я заподозрила недоброе.

– Приезжай, конечно! В любое время! Кстати, мне нужно кое-что с тобой обсудить…

– Что именно? – насторожилась я.

– Наш сын – чудный мальчик, и ты знаешь, что я никогда не сомневался в тебе как матери. Но я беспокоюсь, нормально ли для его возраста, если… видишь ли…

– Что нормально?

– Герлинда часто делает покупки во Фрайбурге, пару раз она брала Бэлу с собой. Понимаешь, она шьет и часто ездит в один универмаг, где в отделе тканей можно очень дешево купить остатки. Вчера мы нашли у Бэлы в коробке среди игрушек несколько мотков шелка для вышивания.