Наталья Скороденко - Козлы и орлы

– И с Настей Олег познакомился конечно же не случайно? – спросила я.

– Разумеется, нет. Это была часть тщательно продуманного плана, – утвердительно кивнул Петров. – Когда первый раз разжиться деньгами не удалось, голубки наметили следующую жертву. Действовать решили через Олега по очевидной причине – жениться на богатой проще, чем женить богача. Правда, следует признать, что изначально на роль невесты Звягинцева Ляля выбрала Эльвиру Ветрову. Она знала, что Эльвире от покойной бабушки достались четырехкомнатные хоромы в центре и каменный двухэтажный дом в охраняемом подмосковном поселке, а это по нынешним временам – неплохое состояние.

– Почему тогда перекинулись на Настю? – удивилась Инка.

– Да потому, что Олег прочухал, что Ветрова – хитрая и жадная. Ему стало ясно, что никакой любовный угар не заставит ее потерять голову и что в случае замужества она составит брачный контракт так, что муж ей еще и должен останется.

– И сказал об этом любовнице, – вставила я.

– Верно. И тогда Ляля вспомнила про «доченьку». Настю она возненавидела давно, с той поры, когда муж умер и тайно оставил все деньги ей. Ляля случайно подслушала разговор мужа с падчерицей и с той поры затаила на Настю дикую злобу. Она и сейчас считает, что та ее предала, не поделившись после смерти отца деньгами, черной неблагодарностью расплатилась за то, что она заменила ей мать.

– Никогда бы не подумала, что она так относится к Насте, – заметила Инка. – Я вообще думать забыла, что Ляля ей мачеха. Недаром Настена ее всегда мамой называла.

– Да, – вздохнул Олег. – Актриса мама Ляля просто гениальная. Я действительно узнал о ее роли в операции только в последний момент. А то, что она и Алла – одно лицо, понял одновременно с вами.

– И как же ты все-таки это выяснил? – спросила я.

– Перемудрила мачеха с историей про звонки с киданием трубок. Узнала, что Настя подала заявление и перестраховалась – решила от себя любое подозрение отвести. Ведь я ее только из-за этих странных прозвонов решил «на прослушку» поставить, безо всякой задней мысли, – честно признался Петров. – Так и выяснил. С той минуты, как вы поставили в домашний телефон Ляли «жучок», я постоянно прослушивал все ее разговоры. Вплоть до сегодняшнего дня ничего любопытного не было. Но буквально за полтора часа до выкупа, по дороге к Насте, прямо в машине через транслятор я прослушал интереснейший разговор. Чуть в аварию не попал.

– Ну?!

– Могу дать вам запись прослушать, заслужили.

Володя щелкнул кнопкой на черном ящичке, и мы услышали голос Ляли, звучащий нежно, но напряженно…

– «Милый, готовлюсь к выходу. Маскируюсь! Немного, правда, нервничаю.

– Все пройдет как по маслу! Сама же говорила, что Настюха готовченко! Твоя задумка с олененком – просто чумовая! – ответил нарочито бодрый голос Звягинцева.

– Да, «девушка созрела». Что ж, последний рывок. Потерпеть нам, правда придется, годик врозь пожить…

– Ради такой женщины, как ты, и с такими деньжищами, я и в деревне годок перекантуюсь. Восхищаюсь тобой, как ты ловко все придумала! – заметил Звягинцев.

– Давай-ка сначала все провернем. Ладно, милый, мне надо одеваться! – немного нервно сказала Ляля.

– Люблю, обожаю! Все пройдет на «ура», не дрейфь! Прорвемся, – уверенно, но тоже явно психуя, напутствовал ее любовник».

Повторный щелчок знаменовал окончание беседы, но и услышанного было более чем достаточно.

– Да-а, – протянула Инка. – Как говорится – тут ни убавить ни прибавить… Только одного понять не могу, зачем Ляля называлась Аллой?

– Ну, это проще простого, – ответил Володя. – Она же не была на сто процентов уверена, что Штаргфильд на ней женится, а бегала к нему, будучи замужем за отцом Насти. Вот и маскировалась, чтобы не засветиться. Мало ли – общие знакомые засекут или муж собственной персоной. А женщина она – рациональная, не заполучив журавля, синицу из рук выпускать не собиралась.

– А гинекологом зачем прикидывалась?

– С работой – еще проще. Гинекологом назвалась, потому что решила произвести благоприятное впечатление – не просто, мол, дамочка, а – специалист. В молодости собиралась стать врачом и немного в этом понимала. К тому же до поры до времени она не хотела, чтобы Захар знал, где она живет, а иногда ей было удобно, чтобы он подкинул ее до дома. Тут и консультация подвернулась. Помните, где она находится?

– Всего в квартале от дома Ляли! Вот, хитрюга, – восхитилась Чудновская. – А женись Штаргфильд на ней, легко бы выкрутилась, уволилась, мол, и вся недолга. Сама бы взяла, к примеру, у него денег на воплощение мечты жизни, открытие собственного салона, который, по ходу, уже существует, и опять бы выгадала.

– Это один из тысячи вариантов. Такие мелочи она бы утрясла, не задумываясь. Можно не сомневаться, эта дама нашла бы применение мужниным деньгам, – усмехнулся Петров.

А я окончательно поняла, что совершенно очевидное может на поверку обернуться не просто другим, а, скажем прямо, невообразимым. Но сейчас меня волновал самый главный вопрос – мера возмездия за содеянное, и я спросила:

– Что грозит Ляле и Олегу?

– Мошенничество точно припаяют и на пару лет посадят, – обнадежил Володя.

Дело завершилось, но привычного удовлетворения не испытывали ни мы с Инкой, ни, судя по грустному выражению лица, старший опер Петров.

– Жалко девочку… Ей сейчас ой как не сладко, – сказал он. – Надо же, в один миг обнаружить, что самые близкие, те, в кого свято верила, кого любила, оказались циничными предателями. Такое разочарование не каждый выдержит. Можно или рассудка лишиться, или потерять веру в людей.

– Неизвестно, что хуже, – заметила я.

– Правда, есть надежда, что все обойдется, – улыбнулся Петров. – Есть соломинка, за которую может ухватиться утопающая – Василий Федотов. Когда я добился от Насти признаков жизни, она позвонила именно ему, и он сказал, что придет через минуту…

– На соломинку Вася, скажем прямо, не похож, но ухватиться за него можно, – обрадовалась Инка.

У меня сразу стало светлее на душе. Узнав про звонок Федотову, я перестала бояться за Настю и заверила друзей:

– Не сомневаюсь, что Вася ее вытянет! Мы были уже у выхода из здания, когда нас догнал запыхавшийся Петров и, отозвав меня в сторонку, смущенно спросил:

– Помнишь, ты как-то говорила, что давно не была в театре?

Я кивнула.

– Пойдем в ближайшие выходные в «Пушкинский»?

– Конечно!

Я засияла, как медный таз, и мы с Инкой выскочили на улицу.

Вечер был прохладен и свеж, не хотелось сразу ехать домой, и мы решили немного прогуляться по бульвару.

В открытом кафе на углу Петровки, 38 жизнь кипела вовсю. Люди пили пиво, кое-что покрепче и бурно общались. Между столиками, подъедая ошметки воблы, сновали бесчисленные котята и кошки.

За одним из столиков сидели две женщины неопределенного возраста, но явно маргинального вида. Обе были в изрядном подпитии, но увлеченно общались, и, судя по непочатым пивным бутылкам, закругляться совершенно не собирались.

– Ик-кк, – громко икнула одна из подружек, ловя зазевавшуюся кошку и водружая ее на стол. – Ешь, дорогая, пей… – предложила она обалдевшему животному и поставила перед кошачьей мордой тарелку с какими-то кальмарами и кружку с пивом. – Не жалко… А он мне и говорит, – сказала щедрая маргиналка, очевидно продолжая обращенную к собутыльнице речь: – Мурка твоя – нахлебница, вышвырни ее на хрен! А я скорее его, козла, вышвырну!

Подруга сочувственно причмокнула, погладила пойманную киску с такой силой, что та распласталась на столе и, рыгнув, мудро заключила:

– Все мужики – козлы!

Тема козлов сегодня уже затрагивалась Лялей, и в случае со своим любовничком она была совершенно права. Но мне вдруг стало обидно за мужчин вообще, и я спросила:

– Инка, ну скажи, почему принято говорить, что все мужики – козлы?

– Не знаю… – вздохнула она. – Я, например, так не считаю. Мой Андрюха вовсе не козел. – Она хитро покосилась на меня. – Да и Петров вроде тоже.

– А Володя вообще орел! – гордо заявила я.

– Ой, Наташка, да ты никак влюбилась! – воскликнула Инка.

– Вовсе нет! Сейчас получишь у меня, «влюбилась»!

Я шутливо бросилась за Инкой, а та с криком: «А вот и да!» – припустила от меня.

Мы бежали и хохотали, нам было легко и весело. При нашем непосредственном участии раскрутилось серьезное дело, и справедливость восторжествовала! Как обычно, мы не заработали ни копейки, но все усилия были не зря, и нас переполняло счастье.

Уже дома, блаженно растянувшись на диване, я снова задумалась о козлах и орлах, как о подвидах мужской породы. Память услужливо преподнесла многочисленные примеры истинно «мужского» поведения, и справедливости ради пришлось признать, что статистика в этом вопросе вовсе неутешительна…

На добрую сотню козлов и впрямь приходится всего один орел.