Татьяна Луганцева - Сачок для ночной бабочки

– Мы не там копаем! Пойдемте, я вам покажу! – сказал он, увлекая за собой встретивших их людей.

Правда, Ивану кто-то робко заметил, что ему не мешало бы помыться и одеться, но он не слышал и не видел никого в предвкушении археологической сенсации.

«Вот уж и правда одержимый», – мелькнула мысль у Яны. Пока все толпой двинулись за Иваном, она быстрым шагом, хотя и пошатываясь слегка, поспешила в свои апартаменты. Ее немного волновала судьба покалеченного Никиты, но краем глаза Яна увидела, что тот благополучно выбрался из ямы и пошел вслед за толпой и Иваном, одолеваемый любопытством, где же можно было так изваляться в грязи. Кроме того, Иван ведь был шефом Никиты, отданного ему Яной на поруки.

Целый час Яна смывала с себя многовековую пыль, она выпила литра три воды и, завернувшись в чистое махровое полотенце, провалилась в глубокий, здоровый сон на своей удобной кровати. Очнулась в тишине среди ночи и больше уже заснуть не могла. Понятия дня и ночи смешались у нее в голове окончательно. Яна провела языком по пересохшему нёбу и поняла, что снова хочет пить и что до сих пор ощущает во рту сладкий привкус лимонов и вкус поцелуя Ивана. Она зябко повела печами.

«Надо бы побыстрее отсюда сваливать. Что мне дом, если рушится жизнь? Как-то неудобно с Верой получилось. Обещала ей новую жизнь, а сама не даю ей спокойно здесь пожить. А ведь Вере здесь нравится», – подумала Яна. Она встала, накинула халат и пошлепала босиком вниз по лестнице на кухню. Вызывать посреди ночи прислугу по телефону совесть ей не позволила.

В просторной кухне с низким потолком и с довольно простой обстановкой Яна увидела сидящую за деревянным столом Николетту. Та курила сигарету и двигалась, словно в замедленной съемке, какими-то остекленевшими глазами глядя в потолок. Яне была неприятна встреча с дочкой Барбары, и она на минуту замешкалась в дверях. Николетта повернула голову и заметила Яну.

– Что вы жметесь, как школьница-двоечница у доски? Это же ваш дом! Проходите, я могу уступить вам место.

– Вы мне не мешаете, – покачала головой Яна и прошла прямиком к кофеварочной машине.

Вернее, ноги сами понесли ее туда, так как Яна всегда потребляла много кофе и никак у нее не получалось ограничить себя.

– В два часа ночи ты пьешь кофе? – вдруг перейдя на «ты», спросила Николетта.

– Я его все время пью.

– А бессонница?

– Я не знаю, что это такое.

– У тебя крепкие нервы, – позавидовала Николетта. – А я вот после больниц все мучаюсь какими-то страхами и бессонницей.

– А курить не вредно? – кинула через плечо Яна.

– Вообще-то запрещено, – фыркнула Николетта, – но я не могу удержаться, вот и курю тайком.

Кофемашинка зверски затрещала, заглушая ее речь, и выдала Яне порцию ароматного напитка. Яна взяла чашку и села напротив Николетты. При ближайшем рассмотрении она увидела, что та очень плохо выглядит: руки дрожат, а нос опух от слез.

«Наше знакомство удачным не назовешь, но думаю, что продолжать злиться не имеет смысла, – решила Яна. – Видимо, Николетта сильно переживает по поводу гибели Пабло».

– Мне очень жалко Барбару и Фабрицио, – первой заговорила Николетта. – Для стариков страшная гибель их сына – ужасный удар.

– Ты словно прочла мои мысли. Я думала о том же, – пригубила горячий кофе Яна.

– У них больше никого нет.

– А ты? Барбара на многое готова ради тебя.

– Они любят меня, и я благодарна им за это, но ведь я им не родная. Единственный сын был Пабло, сейчас старики совершенно разбиты. Они потеряли интерес и к моей персоне, – горько затянулась дымом Николетта.

– И главное ведь, не знаешь, чем помочь, – вздохнула Яна.

– Я, честно говоря, думала, что ты засадишь моих бедных стариков за то, что они развернули в доме гостиницу, не сообщив об этом, – улыбнулась Николетта.

– Еще чего! Я не способна так поступить, – ответила Яна.

– Зачем ты только приехала… – задумчиво проговорила Николетта.

– В смысле? По-моему, я никому ничего плохого не сделала.

– Кроме меня. Так у меня оставалась надежда обратить на себя внимание Ивана… Всю жизнь о таком мужчине мечтала! – обиженно поджала бледные губы Николетта.

– Я ничего не делала, чтобы заинтересовать Ивана своей особой, – ответила Яна.

– Рассказывай кому-нибудь! Я же видела, что между вами сразу что-то произошло, даже во взглядах. Потом эти ваши прогулки… уединения под землей… и так далее…

– У меня ничего с ним не было, – повторила Яна.

– Иван впервые за долгое время оторвался от своих раскопок и вообще обратил внимание на женщину, – задумчиво проговорила Николетта. – И почему это должна была быть ты?

– А что ты против меня имеешь? – спросила Яна, допивая кофе. – Ведь я не такая уж плохая. Видишь, не тронула твоих приемных родителей.

– Ладно, мир, – согласилась Николетта. – Потому что, если честно, мне всегда казалось, что Ивана я совершенно не интересую. А сейчас его и ты не заинтересуешь, – усмехнулась она, выпуская дым причудливыми колечками.

– Почему?

– Ха! Пока ты отдыхала, он просто завелся! Его так впечатлила ваша находка… Уж не знаю, что вы там, в земле, делали.

– Ничего не делали! Спасали свою жизнь!

– Вот-вот. Он кричал, что открытие той хорошо сохранившейся части города вызовет огромный резонанс в археологических кругах, то есть станет настоящей сенсацией. К какой-то портретной мозаике он уже водил целую экскурсию из желающих. Работает как заведенный. Почти всю технику переместили туда, Иван хочет начать раскопки в том месте и прямо над тем домом.

– Он настоящий трудоголик, – подтвердила Яна.

Мирную беседу женщин нарушил громкий, резкий, хлопающий звук. Яне показалось даже, что ночное небо за окном на мгновение осветилось красноватым светом. Вся посуда на кухне зазвенела, а люстра угрожающе качнулась. Николетта ошарашенно посмотрела на Яну, роняя пепел на стол.

– Что это?!

– Может быть, гроза или землетрясение? – предположила Яна, пожимая плечами.

Похоже, что она потратила весь запас своих нервных клеток за недавнее приключение, едва не стоившее ей жизни.

– Яна, это настоящий взрыв! Я знаю! Я уже слышала такие взрывы при работах в горах! – воскликнула Николетта.

– Кому надо заниматься этим ночью? – удивилась Яна.

– Надо разбудить Ивана! – приняла решение Николетта и помчалась в гостевое крыло здания.

Яна поспешила за ней.

Ивана им будить не пришлось – он уже спешил им навстречу. Волосы его были в беспорядке, а на лице читалось недовольное выражение человека, сон которого только что прервали.

– Вы тоже слышали? – обратился он к женщинам.

– Это точно был взрыв! – уверяла Николетта, а Яна только пожала плечами, она не была экспертом по взрывным работам.

Иван с горящими глазами выскочил на улицу и, спотыкаясь о колдобины, побежал за дом. В воздухе висела стена пыли.

– Черт! Кто-то взорвал вход в обнаруженный нами проход!

– Может быть, он сам завалился? Произошел обвал? – спросила Николетта, пытаясь заглянуть поверх его широкого плеча.

– Был взрыв! – четко произнес Иван и, резко развернувшись, пошел обратно в дом. – Я иду вызывать полицию.

– Может, дождемся утра? – спросила Николетта.

– Там бесценные исторические сокровища, а кто-то занимается вредительством и вандализмом! – закричал Иван, и Яна поняла, что его не остановить.

– У нас с Николеттой на момент взрыва алиби, мы обе тешили себя вредными привычками, – сказала Яна. – Поэтому я пойду к себе, не хочу видеть злое, не выспавшееся лицо полицейского.

– Может, ты устроила взрыв с помощью дистанционного управления? – ехидно спросила Николетта, и Яна явственно прочла на ее блеклом лице неприязнь. Никакие посиделки вдвоем не могли истребить в ее донорском сердце ревность.

– Эксперты подскажут, что я устроила, – зевнула Яна. – В таком случае и ты могла быть участницей взрыва. Я имею в виду дистанционно.

– Эрос очень расстроится, – проговорил Иван, растягивая слова и ощущая, будто грязь снова ложится на его недавно помытую кожу ровным, тонким слоем.

– Почему? – спросила Яна.

– Ты не поверишь, но деятельный старик тоже спускался в то помещение, откуда мы вышли, видел сохранившийся портрет гладиатора и тоже, как и я, был потрясен нашим открытием. Там все сохранилось в первозданном виде, словно своеобразный привет от наших предков. И вот теперь непонятный взрыв… Он мог нанести непоправимый урон.

– Я с утра сама зайду к нему и сообщу печальную новость, – пообещала Яна. – Тем более что он мой гость и живет в моем доме, а я еще никак не могу выказать ему свое уважение.

Яна задерживаться не стала и пошла к себе, оставив на улице одиноко стоящих Ивана и Николетту и искренне надеясь, что, когда дымовая завеса рассеется, Ивану хватит ума не лезть в подвал, чтобы проверить степень ущерба его археологического сокровища.