Ингрид Нолль - Благочестивые вдовы

2

Карьеру скульптора Кора начала с глины, из нее лепились маленькие фигурки. Недалек был тот день, когда в дело пойдет мрамор. Но ничего толком не получалось: сказывалось ее постоянное беспокойство и раздражение. Ни поездки к морю, ни художественные выставки в городе, на которых мы часто бывали, – ничто ее не радовало, повсюду она бродила с кислой миной, пока речь не зашла о нашей дорогой отчизне.

По родине я не соскучилась, и меня смущало дурное предчувствие.

Коре сообщили, что заболела ее бабушка, у нее подозревают воспаление легких, что для старушки на девятом десятке было бы равносильно смертному приговору. Говоря о бабушке, Кора выказала неожиданную сентиментальность:

– Она единственный человек на этом свете, кроме тебя, которого я, – долгая пауза, – люблю…

Кора настаивала на том, что нам надо ехать немедленно: этот визит может оказаться последним.

– Почему вдруг нам, – тихо недоумевала я, – это ведь ее бабушка?! – Слава Богу, у меня больше нет близких родственников.

– Мне хочется выполнить ее последнее желание, – сказала Кора.

Я слушала ее, испытывая смесь любопытства и недоверия.

– У моей бабушки трое детей и шестеро внуков. Как ты думаешь, чего ей остается желать на склоне лет? Конечно, правнуков!

Неужели она хочет единственно ради того, чтобы угодить старухе, срочно забеременеть, презрев свои принципы? Может, Дино для того и нужен? Я была в шоке.

Кора словно читала мои мысли.

– Не то, что ты подумала, – недовольно покачала головой она.

Тут меня пронзила догадка – Бэла должен изобразить правнука! Подсунуть моего сынишку умирающей, как не когда Иакова Исааку!

– Как ты объяснишь, откуда у тебя четырехлетний мальчик? – недоумевала я. – Твоя бабушка еще в своем уме?

Кора решила, что в пути у нас будет много времени, чтобы придумать правдоподобную легенду. От одной мысли о поездке на машине из Италии в Германию меня стало мутить.

Бэла никогда не слышал о своей новой прабабушке, но в его возрасте человека ждет много открытий. Он не капризничал, когда мы рассказали о срочном отъезде.

– Прабабушка живет, где папа! – с надеждой воскликнул он. И только теперь мне пришло в голову, что в Шварцвальде в самом деле живет его настоящая прабабушка.

Итак, мы пустились в путешествие, которое обещало переменить нашу жизнь.

В Дармштадте оказалась, что Шарлотта Шваб пока не намерена приказать долго жить. Дверь нам открыл молодой человек. Сияя, как ангел Благовещения, он сообщил, что бабушка почти совсем поправилась. Это был Феликс, двоюродный брат Коры, мне его представили как образцового внука, он-де неустанно заботился о старушке, которая, между прочим, ссужала его деньгами.

– Послушай, Феликс, – строго предупредила Кора, показывая на Бэлу, – этого ребенка я сейчас приведу к ней как правнука. Смотри не проболтайся!

С утра мы на всякий случай облачились в черное. Впрочем, черный цвет при любых обстоятельствах отлично смотрится с золотистым загаром. В комнату мы вошли на цыпочках. Бабушка Коры сидела у окна в зеленом спортивном костюме и сквозь лупу читала письмо. Одной ногой она раскачивала детский стульчик-качалку, на котором восседал манекен. Работал телевизор, но звук был выключен.

Пожилая дама радостно встретила внучку. Протянула мне руку:

– Вы, должно быть, Майя. Как мило, что вы приехали с ребенком!

– Бабушка, это мой ребенок! – торжественно объявила Кора. – Я решила наконец сказать правду.

Забыв о предупреждении, Феликс заржал, бабушка тоже рассмеялась нашей шутке, их смех заразил и меня. Бэла был очень рад, что больше не надо вести себя тихо, и как бес стал носиться по дому, опрокинул блюдо мейсеновского фарфора, на смеси немецкого с итальянским что-то выспрашивал у манекена, сидевшего на детском стульчике. Я спокойно ждала, когда ему самому надоест валять дурака. Я знала, что он скоро устанет и все кончится ревом. Кора злилась.

В тот памятный день я ближе познакомилась с Феликсом. Неудивительно, что он своей милой готовностью всем помогать покорил сердце бабушки. Он вился и вокруг Коры. Никто из нас не был обделен его заботой: Феликс уложил усталого Бэлу, заварил чай, открыл бутылку вина. Между тем я ловила на себе такие искренние, теплые взгляды, что терялась в догадках: он настолько рад гостям или же я ему нравлюсь?

– Будете ночевать у родителей или у Регины? – спросила бабушка. – Здесь мне больше одного не разместить.

Кора скривилась: ей не улыбалось ни ехать к родителям в Гейдельберг, ни отправляться к тете. Положение спас Феликс:

– В квартире, что мы снимаем с друзьями, много места: двое уехали на каникулы, и их постели свободны, А для малыша мы совьем какое-нибудь гнездышко.

Кора сразу согласилась, а меня и не спрашивали.

Бабушка вскинула брови, смерила взглядом своих внуков, а потом и меня, но ничего не сказала.

Прежде чем распрощаться, старушка устроила нам вечерок при свечах: старые баллады и каменное печенье. Когда же она затянула: «Ревела буря, вихрь валил деревья», – мы свалили.

Феликс ехал впереди, показывая дорогу. Следуя за ним, Кора говорила:

– Бабушка выдумала, что я хочу закрутить роман с этим юнцом. Но я здесь ни при чем, просто она боится моего дурного влияния, потому что любит Феликса больше всех на свете.

Я вступилась за старушку и ее, должно быть, строгие принципы. Кора подняла меня на смех:

– Как бы не так! Она почти каждый день ездит в дом престарелых к какому-то Мафусаилу, который был ее любовником чуть не всю жизнь. Представь себе, песок уже сыплется, а все туда же!

У себя Феликс снова принялся нас обхаживать. Он порылся в кладовке и среди общих припасов коммуны нашел продукты для ужина на скорую руку. Хоть мы и были избалованы лучшей итальянской пастой, но набросились и на ту, что приготовил Феликс. Вскоре появился еще один обитатель квартиры – студент по имени Энди. Голодный и усталый, он без долгих разговоров съел две порции и снова исчез.

Около полуночи Кора захотела лечь. Бэла уже давно спал крепким сном на замызганной овечьей шкурке, видимо, служившей собачьей подстилкой. Феликс предложил нам свободные комнаты. В одной из них была большая кровать, в другой – только матрас на полу. Ни минуты не медля, я перенесла сына в широкую кровать и улеглась рядом. Мне было глубоко безразлично, где и как лягут Кора и Феликс.

На следующее утро я проснулась довольно поздно. Еще в полусне, пошла искать сына. Бэла был на кухне вместе с Феликсом. Он сидел за столом и плюхал ложкой в мисочке, так что молоко и сладкие хлопья разлетались во все стороны. Под столом большая лохматая собака радостно слизывала неожиданно свалившееся угощение. Щедрым жестом Феликс протянул мне картонную упаковку какао, из которой сам только что пил. Я отмахнулась и присела к столу рядом с сыном.

– Твой пес? – спросила я и узнала, что собака при надлежит одному из друзей Феликса.

– Макс решил не возить его с собой в Ирландию, хотя там не строгие ветеринарные правила. Еще в квартире живет Цилли, она тоже в разъездах, поэтому в кухне сейчас относительный порядок.

Живя в Италии, я отвыкла завтракать. Утром мы просто пили кофе, Эмилия всегда варила для нас эспрессо, чуть только мы поднимались. Я обвела кухню нетерпеливым взглядом. Феликс все понял, вскочил и принялся шарить на полках, где в самом деле отыскал банку растворимого кофе.

Появилась Кора, молча взяла у меня из рук чашку и выпила мой кофе, потом припала к бутылке с минеральной водой. Когда водный баланс ее организма был восстановлен, она заговорила подозрительно любезным тоном:

– Мы с Феликсом вчера вечером решили, что ему стоит увидеть Тоскану. А у него как раз каникулы…

Ну, моего разрешения ей не требуется. Я кивнула, а что тут скажешь?…

– Но только я беспокоюсь за бабушку, – размышляла вслух Кора, – а моей тете почему-то понадобилось именно сейчас взять отпуск и улететь на Бали…

Я все еще не понимала, на что мне сдались ее бабушка и тетушка.

– Ведь с собакой кто-то должен гулять, – продолжала Кора.

Тут я заподозрила неладное, но промолчала.

– Майя же такая хорошая, – сказала она, обращаясь к Феликсу, – она присмотрит тут за всем пару дней. И для Бэлы хорошо пожить на родине.

Феликс запротестовал. Спасибо, хоть ему было неудобно навязывать мне их семейные проблемы.

– Да ладно тебе, это же всего на каких-то два-три дня, – повторила Кора и улыбнулась ему. – Потом я привезу тебя обратно в Дармштадт, чтобы вернуться уже вместе с Майей и Бэлой.

Они как-то разом согласились, что все же стоит навязать мне эту головную боль. В мое распоряжение поступает также машина Макса, я могу хоть каждый день ездить на ней за город с ребенком и собакой, после обеда навещать бабушку и иногда привозить ей что-нибудь к столу…

– У нее есть горничная? – поинтересовалась я.