Анастасия Монастырская - Робинзон по пятницам

Как преподаватель я случай особый. Прогульщиков в черный список не заношу, тестирования не провожу, лекции читаю без зауми, с юморком. Отпускаю на пятнадцать минут раньше. В профсоюзах не состою, в собраниях не участвую. Что еще? Вспомнила! Терпеть не могу принимать экзамены и зачеты. Пардон за физическую подробность: от глупостей у меня начинается мигрень. Именно поэтому я так и не смогла стать репетитором. Вбивать в чужие головы даты жизни великих писателей или то, о чем думал Лев Толстой, когда писал о Платоне Каратаеве — увольте, я лучше посижу на голодном пайке. Стройнее буду. Впрочем, голод, благодаря бывшим мужьям, мне теперь, похоже, не грозит. В отличие от поборов…

Поборы — мой крест до того, пока не разорюсь. Как только сотрудникам стало известно о свалившемся на меня богатстве, мгновенно выстроилась очередь.

— Эфа, не одолжишь ста долларов до зарплаты. Сапоги нужны…

— Эфа, хотели купить машину, не хватает пары тысяч… Лучше бы в евро.

— Эфа, мы собираемся всей кафедрой. Встреча Нового года. Сама понимаешь, отказаться смерти подобно, а зарплату задерживают. Не закажешь ресторанчик поприличней, человек на пятнадцать-двадцать?!

И, наконец:

— Стефания Андреевна, факультет находится в плачевном состоянии. Необходим ремонт. Ваш долг как сотрудника помочь нам. Думаю, сто тысяч долларов на первое время хватит. Можно наличными и мне в руки. — Это уже декан.

Я не жадная, я — экономная. Никогда не понимала людей, сорящих деньгами. Сто баксов туда, сто сюда, глядишь — ничего не останется. Если каждому страждущему подавать, то тебе уж точно никто не даст. Нельзя сказать, что я к этой мысли пришла сразу, ничего подобного: сперва, как дура, раздавала столько, сколько просили. Свои люди — сочтемся. Но время идет, а долги никто и не собирается отдавать, более того, вчерашние приятели и подруги перестали со мной общаться. В глаза холодно улыбаются, за спиной перемывают кости, но почему-то не стесняются попросить снова. Однако теперь я ученая: на все просьбы отвечаю, что деньги вложены в ценные бумаги, сама питаюсь капустой и морковкой, зарплату не трачу — коплю на новую шубу. Народ обижается, а толку: у меня и снега зимой не допросишься. Повторяю, я не жадная, я — экономная. Поняли все, за исключением Игоря Трохименко, декана нашего факультета. Раз в неделю, словно по расписанию, он приходит ко мне просить деньги. Повод всегда один — ремонт альма матер. Зато запрашиваемая сумма скачет, как давление у гипертоника. То вверх, то вниз. Меж тем альма матер находится в цветущем состоянии. Мраморные лестницы, удобные аудитории, гардероб, библиотека, компьютерный класс, большой буфет, бар и роскошные туалетные комнаты. Как шутят студенты: если хотите понять уровень образования, загляните в сортир. У нас очень высокий уровень образования. В стиле евро.

Возникает вопрос, а на что декану требуются наличные. Вариантов масса: женщины, азартные игры, крупные покупки, долгие путешествия и, пардон, банальный шантаж. Зная своего босса, я бы предположила последнее. Достаточно взглянуть на товарища Трохименко, чтобы понять: в его личном шкафу скелет на скелете, сразу и не разберешь, какой из них главный. Очень любопытно, который все-таки послужил причиной для шантажа?

Об этом я его, кстати, вчера и спросила. Ближе к вечеру Трохименко заявился на кафедру. К несчастью, я была одна… Бессознательно потирая едва заметный шрам на щеке, он завел знакомую песню:

— Ваш долг, Стефания Андреевна, помогать родному институту. Все помогают по мере сил, и только вы остаетесь в стороне. Нехорошо! Иначе я буду вынужден поднять вопрос о вашем увольнении.

— На каком, простите, основании… — терпеть не могу подобные заявления, особенно, когда меня при этом раздевают глазами.

— На основании утери связей с родным институтом.

— Игорь Борисович, переведите, пожалуйста, вашу казуистику на нормальный русский язык. Итак, с кем конкретно я потеряла связь?

— Со мной… То есть с институтом… Постоянно опаздываете, являетесь на работу в джинсах, позволяете студентам называть себя на "ты"…

— Американский вариант.

— Мы в России!

— Спасибо, что напомнили!

— Вы пьете пиво!

— И еще красное вино. Предпочитаю сухое.

— Возмутительно! Вы недостойны высокого звания педагога!

— Ну вот, пошла демагогия. Контрольный вопрос, Игорь Борисович. Если я сейчас выпишу чек на предъявителя, я буду достойна столь высокого звания?!

— А сумма?

— Двести тысяч американских долларов.

— Это взятка!

— Это вопрос.

— Да! Нет! Не знаю. — Он раскраснелся от предвкушения. — Стефания Андреевна, я не готов рассматривать данный вопрос сейчас. Вы просто застали меня врасплох. Двести тысяч! Это меняет дело!

Я с интересом наблюдала за деканом: какая бурная мыслительная деятельность, кто бы мог подумать!

— Стефания Андреевна… Стефания… Вы позволите мне вас так называть? Выйдем же из этих отвратительных стен. И встретимся, скажем, через два часа в моем кабинете. Нам есть, что сказать друг другу.

Ему, может, и есть, что сказать. С меня, пожалуй, хватит.

— Стены в вашем кабинете еще более отвратительны. Вам бы о высоком звании педагога подумать, а все туда же. А если я сейчас позвоню вашей жене и приглашу ее на это импровизированное рандеву?! И кстати, на что вам постоянно требуются деньги? На женщин? Вряд ли. Вы скуповаты. На казино? Не похоже. Вы слишком интересуетесь женщинами. Игры и секс — несовместимы. Дайте-ка, подумаю! О! Может, ваш шантажист повысил ставки? Инфляция?

Вот ведь ирония судьбы — целилась наугад, а попала точнехонько в яблочко. Вопрос о шантажисте застал Трохименкова врасплох. Он побагровел и неожиданно схватил меня за грудки, причем в прямо смысле слова. Не знаю, как мужчинам, а женщинам эта процедура строго противопоказана: больно и неприятно. Особенно тем, кто не носит лифчиков.

— Дура! Значит, по-хорошему не хочешь? Будет по-плохому! Я тебе еще устрою здесь дольче виту. Из аудитории вылезать не будешь, пока не охрипнешь, — он ущипнул меня за соски. Я охнула от боли:

— Чтоб ты сдох, старый козел!

— Не дождешься! Я вас всех переживу, — и припечатал хорошим матерком.

Нецензурных выражений я физически не выношу. Знакомые знают, что в моем присутствии мат недопустим: я сразу лезу в драку. Со стороны, наверное, смешно. Хрупкая женщина, стиснув кулачки, идет "на вы". Но… Ногти у меня длинные и острые, что-что, а царапаться умею. Трохименко с расцарапанным лицом (я с наслаждением прошлась по старому шраму) мгновенно растерял уверенность, спиной попятился к дверям. Пару раз споткнулся и поймал вдогонку мой победный клич:

— Если еще раз ко мне подойдешь, убью!

На том и распрощались. Разговор оставил осадок. Сколько раз меня подмывало написать заявление и положить ему на стол. Останавливало только одно: что я буду делать дальше? Сидеть дома — верный путь в Скворцова-Степанова. Родственники вместе с влюбленным соседом изведут в считанные часы. Искать новую работу? Лень! Может, плюнуть на все и отправиться на какой-нибудь необитаемый остров вместе со съемочной группой "Последнего героя". Мысль! Что значат скорпионы и змеи в сравнении с людьми?! Полежу на песочке, поплаваю, приму участие в доморощенных интригах участников, в общем, начну жить нормальной и полноценной жизнью. И пропади пропадом лекции, которые никому не нужны, скандальная родня, крокодил Гена и декан Трохименко. Впрочем, Гену жалко. Он еще маленький, зуб опять вчера сломал об теткину ногу. Они у нее жилистые, ну, прямо, лапки советских курей по рупь двадцать пять. Полночи обихаживала зеленую крошку, пока он рыдал. Слезы — как шарики от пинг-понга. И вот парадокс: не верю, а плачу вместе с ним. Такими же крокодиловыми слезами.

Все, решено. Вот сейчас приму экзамен и вперед, на Чапыгина. Там как раз сегодня кастинг начинается, отбирают лучших из лучших. В этот раз возьмут только петербуржцев. Наш город по-прежнему в почете. Говорят, что лучше петербургских камикадзе, нет. В новостях передавали, что сюда даже главный продюсер шоу пожаловал. То ли Пурген, то ли Пургин. Да какая мне-то разница? Главное — стать участником, а там, как любит приговаривать тетка: "уткнемся — разберемся!".

Но если не возьмут? Что, значит, если и что значит, не возьмут?! Стыдитесь, Стефания Андреевна, детский сад в ваши-то годы? Не возьмут, предложим взятку. Большую. В пухлом конверте. Правда, я не умею их давать, но когда-то ведь надо начинать. Сначала взятка, потом увлекательное путешествие в теплые края. Тридцать лет на носу, а ничего не видела и нигде не была, кроме Колымяг и кабинета декана Трохименко. Все! Решено: кладу заявление на стол декану и становлюсь героем нашего времени. То есть, героиней. Последней.

Решение, принятое в нужном месте и в нужный час — это спокойствие нервной системы. Если вдуматься, то это так и есть. Раз решение проблемы найдено, зачем переживать по пустякам. Правильно я думаю? Правильно.