Сан-Антонио - Слепые тоже видят

И, оценив меня, — надеюсь и предполагаю — как более стоящего собеседника, чем другие, он говорит мне:

— Я тебе сказал, индустрия моя страна — солнце. Так? Но когда приходить сезон дожди. Что мне делай, чтоб пришел турист? Показывать ему, что у меня в слип? Но ты думай, это я продам? Нет хорошо, дурак! Я предлагать Франции такой сделка: я менять свой алмаз на тот же вес статуй негров из музей Валорис. Статуй, я везде говорю: местный искусство. Все приходить смотреть и говорить, как хорошо черный местный искусство. Я покупать статуи у музея, потом продавать статуи в музей, и так без конца. И Дуркина-Лазо станет большой туризматический центр. Ну, ты понял? Браво!

— Великолепно! — подтверждаю я.

Альбинокль скашивает глаза и шепчет мне на ухо:

— И еще я говорю Франция: ты платить транспорт. И Франция говорить: да. Франция тоже дурак, ты согласен?

— Ваше превосходительство! — снова встревает шеф. — Не надо иронизировать по поводу сотрудничества, издеваться над государством, которое в любой момент готово протянуть руку помощи народам…

— Ты, кому волос нету, ты заткнись! — парирует министр, для которого отсутствие волос на голове означает признак несостоятельности.

Тра-ля-ля Банка Франции принимается с умным видом стучать по столу линейкой из раскопок Трои.

— Господа, вернемся к делу! — призывает он настолько сухо, что возникает дикое желание промочить горло.

Говорить по делу? — да я только об этом и мечтаю!

Я прекрасно вижу, что эти высокопосаженные господа явно от меня чего-то ждут, но, хоть убей, не представляю, что могло бы их заинтересовать.

— Все указывает на то, — берет слово мой шеф, — что сведения о находке просочились…

— Просочились, потому что Дуркина-Лазо был сезон много дожди, — пренебрежительно заявляет министр иностранных дел. — Ты, дурак, совсем без волос!

Босс тем не менее продолжает:

— Чета Кру-Шенье была убита, Сан-Антонио. Их тела обнаружили растерзанными в палатке. Господина подвергали зверским пыткам, и мучители не поленились запихнуть его гениталии в рот его супруге.

— Э, это не дуркинец делал! — утверждает с апломбом министр. — В моя страна, когда отрезать штырь у мужчина, класть в его рот, собственный, не жена. Священный ритуал! Я сам так делай!

— Вполне возможно, что Кру-Шенье под пыткой проговорился… Но это не спасло его от смерти, — добавляет мой важный шеф. — Нужно действовать оперативно.

— Что вы имеете в виду под “действовать оперативно”, господин директор?

— Срочно привезти алмаз. Операция должна проводиться в условиях самой строжайшей секретности. Франция поместит эту драгоценную глыбу в сейф и будет держать за семью печатями. Кроме того, мы будем молчать о его существовании, иначе неизбежны потрясения…

— Вы хотите сказать — крушения! — блеет откуда-то снизу пигмей де Брилльяк. — Я содрогаюсь, когда думаю, к какой катастрофе западной экономики может привести появление этого чудовищного камня.

— Но если операция будет проведена должным образом, господа, представьте себе эру процветания, которая наступит в странах Общего рынка. Наше сальдо станет положительным, экономика выйдет из кризиса, и все благодаря рациональному откалыванию от глыбы малюсеньких кусочков. И это, смею заметить, господа, на века! — чуть не хныча, пророчествует Ла Грошфуко.

— И вы, мой дорогой Сан-Антонио, будете руководить операцией по доставке камня во Францию, — заключает мой шеф.

Он ведет меня к окну. Рядом на стене пришпилена карта Дуркина-Лазо. Босс указывает на красное пятнышко, нанесенное на карту.

— Вот место, где находится алмаз. Вы видите, оно на западной окраине центральной части Фиглиманджара. Вам придется пересечь западную часть страны, чтобы привезти камень в аэропорт Кельбошибра, столицы, находящейся на побережье Атлантики. Между Фиглиманджара и Кельбошибром располагается болотистая местность Кельмердуй. Через болото проходит дамба с дорогой. Она единственная, и вам придется ехать по ней. У вас будет эскорт из двадцати человек, наемников, в основном из Франции и Бельгии. Крепкие, проверенные в деле ребята. Они не знают, что это алмаз. Официально речь идет о породе, переправляемой во Францию на лабораторные исследования для определения целесообразности разработки месторождения этих минералов. В вашем распоряжении будут грузовик и два гусеничных бронетранспортера с установленными на них пулеметами, чтобы отразить возможное нападение на конвой. Когда вы прибудете в аэропорт, вас будет ждать специальный грузовой самолет из Франции с многочисленным, специально обученным экипажем. Они возьмут груз на борт… Через час вы вылетаете из Парижа именно этим самолетом. Возражений нет?

— Никак нет. Просто мне хотелось бы узнать две вещи, господин директор…

— Первая?

— Кто сейчас стережет алмаз? Он понижает голос.

— Официально — батальон армии Дуркина-Лазо. А на самом деле моя команда крутых ребят, которая уже на месте.

— Вы действуете быстро! Он улыбается загадочной улыбкой (как ему кажется).

— В нашем распоряжении всегда наготове специальный контингент прекрасно обученных людей. И они есть во всех регионах мира, Сан-Антонио. Вы, наверное, об этом знаете, как я полагаю? Так, а теперь ваш второй вопрос?

Я смотрю ему прямо в глаза.

— Думаете, господин директор, мне делает честь визит бригадира Смешона, когда я уединяюсь с девицей в номере гостиницы?

Он смеется.

Как вы считаете — это достойный ответ?

Когда его превосходительство Сезарен Спальмыбумба заявлял, что солнце является единственным экспортным продуктом индустрии Дуркина-Лазо, то он был ой как прав.

И продукта этого навалом.

Солнце жжет просто адски невыносимо!

Постоянный солнечный удар, как колом по кумполу!

Тот, кто выходит с непокрытой репой, сразу же получает мозги вкрутую, как нечего делать. Попытки убежать от палящего светила здесь что-то вроде национального вида спорта. Но попробуй убежать, если даже под козырьком невозможно спастись от всепроникающего ультрафиолета. Нужно навертеть на башку многослойный тюрбан, чтобы сохранить хоть какой-то мыслительный процесс. С белой полотняной кепкой на голове я сейчас страшно жалею, что не догадался купить чалму с климатической установкой. Я мечтаю попасть в самый большой магазин холодильников, чтобы запихнуть кондиционер между черепом и кепкой. Или, например, напялить кусок льда вместо головного убора. Чувствую, что в этой оранжерее скоро стану подсолнечником. Самый дефицитный продукт в Дуркина-Лазо — тень. Бойкий импортер, наводнивший местный рынок банками с консервированной тенью, я вас уверяю, моментально сделал бы себе сказочное состояние. Особенно продавай он тень не высокого качества, а так, самую завалящую, вроде тени от палисадника или решетчатой ограды. Но, конечно же, бонзы могут позволить себе оплатить настоящую тень, высшего сорта, густую, черную, прохладную, типа тени в соборе или в туннеле.

Богатые жируют всегда и везде.

И их все больше и больше, несмотря на колоссальное социализирующее болото (а может, и благодаря ему!). Толстосумы, набитые деньгами, покупают все только самое дорогое и выписывают вещи, растущие в цене, заставляя цены подскакивать еще выше. Знаю я таких. Они заказывают дорогостоящие товары, даже не задаваясь вопросом, на кой черт они им нужны. Клянусь! Они получают каталог, тут же пробегают колонки цен и останавливаются только на крупных цифрах. “Ну-ка заверните-ка мне дюжину каждого”, — говорят они, тыча пальцем и не вникая, идет ли речь о “кадиллаке” или картине Ван Гога, редких книгах или икре, построенных наспех домах-крепостях или конюшнях скаковых лошадей. Все моментально скупается. Я говорю это не из зависти и не со злости. Нельзя же, в конце концов, злиться на больного, если, конечно, он вас не слишком затрахал своей болезнью. Поскольку есть такие, кто не соображает вовремя окочуриться и хочет коптить небо вечно. Они делают под себя и досаждают окружающим в течение месяцев и лет, обещая испустить дух, но только этот момент никак не настает. Они бьются в ложной агонии, закатывают глаза, бледнеют и перестают дышать. А ты каждый раз реагируешь и готов впасть в истерику от невосполнимой утраты. Но проходит день, и твой черный костюм, приготовленный на случай похорон, продолжает пылиться в объятиях нафталиновых паров. Охапки хризантем сменяют друг друга, а клиент по-прежнему верен своему посту на постели среди горы лекарств, которые, изнемогая под тяжестью затрат, продолжает скрепя сердце оплачивать фонд социального страхования.

Но я, кажется, отвлекся.

Бог свидетель, сейчас не время отвлекаться, учитывая тот факт, что дорога, идущая по дамбе, имеет всего метра три в ширину. Я задаюсь вопросом, как на такой дороге можно, например, кого-то обогнать. Или просто разъехаться. Слабый должен, наверное, подвинуться, и — нырнуть прямиком в болото, которое вообще-то смотрится не очень притягательно. Поверхность болота будто покрыта ржавчиной, а местами попадаются раздражающие глаз зеленые пятна, похожие на разлившийся мазут. Это клоака в чистом виде (если можно так выразиться). Грязь на тысячи и тысячи гектаров. Солнце постоянно кипятит это варево, как на медленном огне, а в испарениях роятся мириады назойливых насекомых.