Дональд Уэстлейк - Полицейские и воры

Все это мне совершенно не нравилось: два полицейских в форме тащили окровавленную негритянку прямо в толпу чернокожих жителей Гарлема. Судя по выражению лица Пауля, ему тоже было не по себе.

— Пустите меня! — орала женщина. — Он первый меня пырнул! Пустите меня! У меня есть права!

Наконец в перерывах между воплями я услышал приближающийся вой сирены. Это ехала «скорая». Слава богу!

Мы добрались до тротуара, когда она притормозила у бордюра. Женщина извивалась как угорь — длинный черный окровавленный угорь, визжащий так, что, казалось, кто-то скребет ногтем по классной доске.

В «скорой» было четверо санитаров в белых халатах. Подбежав, они схватили женщину.

— Все в порядке, мы ее возьмем, — сказал один.

— Давно пора, — ответил я.

Я знал, что быстрее они приехать не могли, но случившееся нагнало на меня страху, а когда я струхну, то впадаю в бешенство и начинаю болтать.

Они не обратили на меня внимания и правильно сделали.

Наверное, белые халаты испугали женщину. Она закричала:

— Я хочу к моему доктору! Отвезите меня к моему доктору!

Они затолкали ее в «скорую», потратив не меньше сил, чем перед этим потратили мы. Подъехала еще одна карета «скорой помощи», из нее вылезли двое парней в белом.

— Где жмурик? — спросил меня один из них.

Я не мог говорить и с трудом дышал. Я просто указал на дом, а Пауль сказал:

— Третий этаж, сзади. В кухне. Она буквально искромсала его на куски.

Появились еще двое, со сложенными носилками. Толпа, завороженная суматохой и многочисленными мигающими красными огоньками, стояла тихо. На этот раз они удовлетворились ролью зрителей.

Мы с Паулем сделали свое дело. Потом, в участке, надо будет писать отчет, но пока мы свободны. И хорошо.

Возбуждение помогает пережить самое трудное. Так было всегда, с первой моей встречи с насилием, когда к западу от Центрального парка такси сбило десятилетнего мальчика. Тот был еще жив, но лучше бы ему умереть сразу… Я тогда работал со стариком Джерри, самым первым своим напарником. Я попросил его остановиться у тротуара, вылез из машины и похвалился обедом.

С тех пор я больше ни разу не блевал, но чувства испытываю все те же. Волнение помогает, но потом наступает реакция, и становится совсем худо.

Патрульную машину мы оставили у противоположного тротуара. Теперь мы протолкались сквозь толпу и подошли к ней, не отвечая ни на какие вопросы и не обращая внимания на то, что творится у нас за спиной.

Снова завыла сирена. Первая «скорая» отъехала, увозя женщину в госпиталь Бельвью. Грудь Пауля была залита кровью, которая крапинками запеклась на его лице и руках.

— Ты весь в крови, — сказал я.

— Ты тоже, — ответил он.

Я оглядел себя. Ведя женщину вниз, я шел с той стороны, где был порез, и вымазался в крови даже больше, чем Пауль. С рук капало, а волосы были похожи на шерсть раздавленной кошки. Я чувствовал, как кровь засыхает на моей коже, превращаясь в тонкую тянущую пленку.

— Иисусе, — проговорил я, отвернулся от Пауля и привалился левым боком к машине. Я не думал о том, что надо вымыться. Единственной мыслью было: «Я должен с этим покончить. Я должен с этим покончить».

Они возвращались домой поздно ночью — их смена началась в четыре часа дня и закончилась в полночь. Отсутствие транспорта на дорогах было единственным преимуществом вечерней смены. В город они ехали днем, когда основной поток машин шел в противоположном направлении, а обратно возвращались по практически пустому шоссе.

Однако эта смена обладала и существенным недостатком, так как на нее приходилась большая часть совершаемых преступлений. Число ограблений достигало пика от шести до восьми, когда люди шли домой с работы, потом жены начинали ссориться с мужьями, а затем к ним добавлялись и пьяницы. Грабежи магазинов, вроде того, что провернул Джо, в основном совершались от десяти вечера до рассвета, когда большинство из них уже закрыто. Так что в эту смену приходилось вкалывать засучив рукава.

Мы ехали в «шевроле» Тома, купленном шесть лет назад, пожирателе бензина и масла, с хлипкими пружинами и никудышными замками. Том уже не раз собирался поменять машину на более новую, но у него не хватало духу отогнать «шевроле» к продавцу подержанных автомобилей. Он понимал, сколько ему заплатят за эту рухлядь.

— Джо… — прервал молчание Том, когда они выехали из города.

Джо успел задремать.

— Что?

— Я хочу задать тебе вопрос.

— Я слушаю.

Том смотрел прямо перед собой.

— Что бы ты делал, будь у тебя миллион долларов?

Джо ответил мгновенно, будто ждал этого вопроса всю жизнь:

— Уехал бы в Монтану.

Том слегка нахмурился и покачал головой.

— Нет, я серьезно.

— Я тоже.

Их взгляды встретились. Ни один не улыбнулся.

— А я бы уехал к Карибскому морю, — сказал Том.

— Так далеко?

— Да, — кивнул Том. — На один из тамошних островов. Например, на Тринидад.

Джо вздохнул.

— Но вместо этого мы в Нью-Йорке.

Том снова взглянул на своего соседа.

— Помнишь, что ты сказал Джорджу на прошлой неделе?

— Этому болтуну? Нет. Что я сказал?

— Что мы можем достать все, что пожелаем, только сдерживаем себя.

Джо довольно хмыкнул.

— Помню.

— Так давай это сделаем! Достанем все, что нам нужно!

— Но как? — скептически спросил Джо. — Грабежом винных лавок?

Том нетерпеливо махнул рукой.

— Мелочевка, Джо! Этот вонючий город набит деньгами, а наше положение действительно позволяет достать все, что мы пожелаем. По миллиону на брата, одним махом.

Джо явно заинтересовался.

— И что мы должны ограбить?

Том пожал плечами.

— У нас есть, из чего выбирать. Банки, ювелирные магазины. Мы пройдем, куда захотим.

Тут до Джо дошло, о чем идет речь, и он расхохотался.

— Переодетыми полицейскими!

— Точно! — Тома тоже разобрал смех. — Переодетыми полицейскими!

Опять сломалась подземка. В половине десятого мы с Паулем стояли у люка на Бродвее, из которого выходили люди. Они просидели в поезде больше часа, там что-то горело, потом гуськом шли по тоннелю и поднимались наверх по железной лесенке. Патрульная машина с включенным маячком загораживала люк от объезжающего нас потока автомобилей.

Некоторые благодарили нас за то, что мы помогали им выбраться из люка.

Другие возмущались и ругали городские власти вообще и нас как их представителей в частности. Мы пропускали эти слова мимо ушей.

Но один тип оказался особенно назойливым. Лет пятидесяти, в хорошем костюме, с чемоданчиком в руке, он встал по другую сторону люка и разразился длинной речью:

— Мне стыдно за наш город! Это кошмар! Тут житья нет! И кого это волнует? Волнует ли это кого-нибудь? Все ломается, и всем глубоко наплевать! Учителя бастуют, подземка бастует, полицейские бастуют, уборщики мусора тоже бастуют. Деньги, деньги, деньги! Все требуют денег, а что они за них делают? Учителя учат? Не смешите меня! В подземку опасно спускаться. Уже не знаешь, выйдешь ли оттуда живым. Уборщики мусора? Посмотрите на улицы. Где они? Зарплату им повысили, но улицы от этого не стали чище! И вы, полицейские! Дай, дай, дай — вот все, что от вас услышишь! Квартиры грабят, где вы находитесь в это время? Женщин насилуют прямо на улицах, а вас не найдешь днем с огнем…

Мы не обращали на него внимания, как привыкли не замечать городской шум. Но тут он допустил ошибку. Он наклонился вперед и дернул меня за рукав.

— Вы слышали, что я сказал? — прокричал он.

Не стоило ему цепляться ко мне. Я повернулся и хмуро взглянул на него. Он тут же отступил на шаг. Город наконец заметил его.

— Дело идет к тому, что вы споткнулись, поднимаясь по этим ступеням, упали и расквасили нос, — тихо сказал я.

— Должно быть, вы не очень дорожите своей работой! — выкрикнул он, пятясь назад, и растворился в толпе.

В тот жаркий солнечный день они пили пиво во дворе Джо, около сборного бассейна. Джо, в плавках, чинил водяной фильтр, который постоянно засорялся и выходил из строя.

Они жили рядом уже девять лет. Том купил дом первым, одиннадцать лет назад. После рождения Джекки Джо решил уехать из Нью-Йорка. Как раз в тот момент продавался соседний дом. Том тогда был простым патрульным, давно знал Джо, иногда они работали в паре, и подумал, что тот будет хорошим соседом. Так оно и получилось.

Дома построили до того, как в моду вошли пластмассы, и предпочтение отдавалось обычному дереву. И Джо, и Тому вполне хватало трех спален, расположенных на одном этаже. Некоторые соседи переоборудовали маленький чердак в четвертую спальню, но они использовали чердаки по прямому назначению, для хранения уже ненужного барахла, которое не хотелось выкидывать. В доме имелся гараж и просторный подвал, а позади находился довольно большой двор. Разделяли дома широкие подъездные дорожки, посыпанные гравием. Каждый дом в трех или четырех кварталах по обе стороны отличался от других разве что цветом окраски.