Маргарита Южина - Убей меня своей любовью

– Яков Глебыч… я ничо не понял… – хлопал глазами Дуся. – А как же самый лучший врач? Платная клиника, фрукты?.. Вас оттуда выставили за безденежье? Или вы приставали к старшей медсестре?

– О чем ты говоришь мне тут? Пла-а-а-тная клиника!.. – недобро перекосился Яков. – Да у меня была такая клиника!.. А уж врач какой! Правильно ты, Дуся, сказал, самый лучший! Вишь, как я быстро бегать начал!.. Девица! Приготовьте мне ванну!..

Инга оторопело посмотрела на больного и медленно подалась в ванную.

А Яков поскакал на одной ноге в кухню и принялся жадно хватать все, что подвернется под его грязные руки.

– Инга! – в ужасе вскрикнул Дуся. – Иди сюда немедленно – отшлепай Якова по рукам поварешкой, он руки не мыл!

– Да ты… чо?! Ты совсем?!! – чуть не подавился Яков. – Ты знаешь, сколько дней я не ел?!! Какие руки, мать твою?!!

– Это кто же там так руга-а-ается? – раздалось в прихожей, и перед домочадцами возникла Олимпиада Петровна с собачкой Душенькой за пазухой и с самой радужной улыбкой.

Позади нее маячила худенькая баба Глаша, которая бережно тащила спящую Машеньку.

– А вот и мы! – втиснулась Олимпиада в маленькую кухню, пристроила Душеньку на стол, и тут же раздался ее вопль. – А!! Дуся, кто это?! Не говори, я знаю! Это капитан Джез Крюк! Я в книжке читала!! Это пират!

Собачонка от визга слетела со стола и быстро унеслась по знакомому курсу – в кроватку к Машеньке.

– Липушка, девочка моя, – нервно задергался нос у Якова Глебыча. – Зачем ты читаешь? Тебе совсем нельзя мозги утомлять, несешь потом всякую ахинею! Это не пират, это твой бурундучок Яшенька, ну?.. Да чего ж ты глазами-то хлопаешь?! Это я – жених твой, Яков Глебыч!

Дуся смотрел на матушку и восторга не испытывал. Тут творится черт-те что, а она нарисовалась!

– Маманя! А тебя-то каким ураганом принесло? – кисло поинтересовался он.

– Так сам ведь звонил – говорил, что у тебя свадьба с Ингой! Что ж я – на свадьбу к единственному сыну не прилечу?! – всерьез обиделась Олимпиада Петровна за такую прохладную встречу.

А баба Глаша так и стояла в прихожей с ребенком на руках, но силы были уже не те, руки слабели, и она тоже тихонько заглянула в кухню – девочку передать обрадованному отцу, да и потом ужас до чего интересно посмотреть – кто это там себя женихом Олимпиады называет? Но, увидев Якова, разочарованно сморщилась.

– Вот уж правду люди говорят, —забормотала она, без спроса усаживаясь на стул. – Любовь зла, полюбишь и козла… Олимпиадушка, а чего – страшнее уж никого выбрать было нельзя? У нас в деревне пастух есть, тоже страхолюдный – до кишок пробирает, так он хоть чистый – за коровами ж ходит. Но, правда, не хромой, врать не буду… Хоша… чего там, ты ить, Липушка, тоже не Василиса Прекрасная… Погоди-ка, милая, я щас Машутку-то уложу, да того… хоть в порошке хахаля-то твоего замочу!

Яков очумело хлопал себя по бокам и возмущенно обращался к холодильнику:

– Госсыди! Ведь старая уже бабка, а туда же – замочит она!

Олимпиада Петровна еще раз взглянула на любимого и поняла – у того случилось нечто из ряда вон выходящее. Однако при бабе Глаше ей выяснять подробности не хотелось. Все же надо было держать марку дома Филиных.

– Баб Глаш, неси Машеньку в детскую, неси, – отправила она старушку. – Вот Инга на стол накроет, тогда и выйдешь. А я сейчас сама своему жениху устрою тут… мочилово…

Баба Глаша поднялась и бесшумно удалилась в комнату, а Олимпиада Петровна накинулась на сына:

– Скажи мне, Дульсиней! Что ты вытворил с Яковом?! Я тебе оставляла приличного мужчину, не прошло и десяти дней, как ты из него сделал урода! Мало того что он перекалечен, так еще и… от него воняет! Он весь грязный! Я даже уверена – он питался из мусорных бачков!! Отвечай! Почему надругался над моим будущим супругом?!

Дуся и сам ничего не понимал. А на него гневно смотрела не только матушка, но и сам Яков, и они ждали ответа.

– Маманя, да! Перед тобой урод! Он низко пал, но!.. Я тебе сразу говорю – я тут ни при чем! Может, у него к мусорным бакам и раньше наклонности были, а ты не разглядела… Но я сам не знаю, что с ним!! Вот чтоб тебе провалиться на этом месте, если я вру!

– Липушка! Он врет, – сразу же отозвался Яков. – Я ему позвонил на следующий же день, продиктовал небольшой списочек нужных мне вещей, попросил привезти, а он… Он не привез!! Потому что меня выкрали!

– Вас выкрали? – выпучил глаза Дуся.

– Тебя сперли прямо из больницы? – не поверила Олимпиада Петровна и захлопала себя по пышным бедрам. – Нет, ну ты посмотри! Ну ничего нельзя оставить, а?! Дефектного мужика в больницу положила, и то кто-то позарился!

Дуся притащил свой сотовый и стал тыкать им в лицо обиженного мужчины.

– Не, ну Яков Глебыч, ну вы ж гляньте! Ну это же вы писали! Видите эсэмэску? Это ж ваш почерк! Здесь ясно говорится, что вы переехали в другую больницу, в самую лучшую! И доктор у вас самый профессиональный! Я и вообще про вас думать забыл, решил – прочно в клинике завис, чего волноваться-то?

– А меня свистнули! – убеждал Яков Глебыч. – А за мной приехал какой-то парень в очках и сказал, что Евдоким Филин оплатил хорошую клинику, там дорогие лекарства, умные врачи и девочки. Я и поехал! Еще, главное, сам в эту машину сел! А меня скинули в какой-то подвал! И есть не давали! И пугали! И еще пытали и мучили!

Дуся чуть не запрыгал на месте:

– Вот, мамань, слышала? Он сам сел в машину! И ничего я его не искалечил, и без меня нашлись добровольцы! Он, видишь ли, за девочками кинулся, а у самого, между прочим, возраст заклинивает, и невеста в деревне просиживает!

– Кто?!! – гремела Олимпиада Петровна, заворачивая рукава. – Кто тебя выкрал?!!

– Да, действительно, меня, между прочим, тоже интересует, – стал приглядываться к домочадцам Яков. – Кто меня выкрал?!!

Олимпиада Петровна ухватила бедолагу за грудки и мощно встряхнула:

– Ты мне пародиста тут из себя не устраивай! Я тебя спрашиваю! Опиши подробно – какой такой молодой человек тебя выкрал? В чем он был одет? Какая машина? Как выглядел?

– Желательно бы еще место работы, адрес и группу крови, – тут же добавил Дуся. – По адресу вообще очень удобно искать… Хотя… Яков Глебыч, а вы ведь не спросили у парня документов, верно? Вот по глазам вижу – так сдуру в машину и плюхнулись? А я б на вашем месте… господи, что я говорю! Кто же вам скажет? Но внешность-то вы разглядели?

Яков Глебыч важно – по-верблюжьи – жевал губами и силился вспомнить внешность похитителя. Однако чего там вспоминать – парень быстро уселся за руль, а Яков примостился на заднее сиденье и вообще видел только затылок водителя. Нет, конечно, можно было рассмотреть глаза в зеркальце, но… он и не думал, что надо! Он просто дышал свежим, небольничным воздухом, думал о приятных процедурах с молодыми медсестрами и отчаянно пытался вспомнить хоть один анекдот, чтобы покорить девчонок остроумием.

– Да чего ты его спрашиваешь, – сникла Олимпиада Петровна. – Вишь, никого он не разглядел. Его воруют, а он небось только о девках и думал!

– И ничего не о девках! – воробьем стал подпрыгивать Яков. – А вовсе даже о процедурах! А парня я пронаблюдал! Он был такой… Мощный такой, весь в этих… в рисунках! И вот тут рисунки, и вот тут, и на плече…

– В татуировках, что ль? – уточнила невеста. – Да как же ты разглядел? Или он осенью в майке за тобой приехал?

На такие подколки Яков даже не стал обращать внимания. Он вдохновенно врал:

– А челюсть так вот вперед, вот так – ы-ы-ы! И… и зубов нет! А еще весь лысый! И в черной шапочке с прорезями! И… и… матерился!

– Господи! – ухватилась за щеки женщина. – Да как же тебя врачи такому отдали-то? Ничего, я завтра с ними поеду разберусь…

– А как вы выбрались? – вдруг заговорила Инга.

Теперь все снова уставились на Якова. Очень было интересно – он сам сбежал или попросил похитителя отпустить его в счет денег невесты?

– Я сбежал сам! – гордо выпятил хилую грудь Яков Глебыч. – Мой грабитель догадался, что я временно одноногий, и не особенно меня воспринимал, закрывал этот подвал спустя рукава. Да. Кое-как, говорю, закрывал дверь! Но… крепко. Я не смог взломать. И в дырочку ни в какую не пролезешь – я ж не муравей! Да и дырочек не было. Ой и тяжко было-о… Я даже всплакнул так тихонько… во весь голос, внимание к себе привлекал. Ну, думал, вдруг какие девицы-красавицы вокруг гуляют да службу спасения мне позовут. А какие там девицы?! Там же лес один! Но… Это я уж потом увидал, а тогда-то настрадался…

– Герой! Просто герой нашего времени! – восхищалась Олимпиада Петровна, несколько раз порывалась чмокнуть героя в лобик, но передумывала и только сильнее прижимала к груди кухонное полотенце.

– А дальше-то что? – торопил Дуся. – Кто спасателей-то вызвал? Сторож? Кто спас-то, черт возьми!

Яков Глебыч грустно хмыкнул:

– Меня никто не спас. Я сам! Конечно, с дверью я не совладал. Но… Бог увидел мои ноги и придумал костыли! Это я к тому, что в подвале окошечко имелось, высоко, правда, малюсенькое, но имелось. А я на карачках, на карачках до окошечка добрался, костыли свои, как лесенку, приспособил и… Раза два навернулся, спорить не стану, головой повредился, бок опять же разодрал, и немножко все руки скрючило, зато с ногами полный порядок – гипс остался нетронутым. Только испачкался. Я ж с ним по земле… Нет, сначала на окошко, потом с окошечка на землю ухнулся. Но вот так и выбрался! Между прочим, я еще неизвестно сколько километров собачкой пробежал – на четырех ногах!