Маргарита Южина - Альфонс нечаянно нагрянет

Танюша же жила значительно скромнее. У нее не было матери, они разошлись с отцом и поделили детей. Мама забрала с собой младшую – Анечку, а старшую пришлось взять отцу. Папа очень скоро привел в дом молодую жену, и Татьяна стала жить с мачехой. Тетя Клара была женщиной строгой, неулыбчивой, но девочку не обижала, хотя и особого подхода к падчерице искать не собиралась. В общем-то Таня не считала себя обделенной. Подругам не завидовала, училась легко, а когда пришла пора влюбляться, потеряла голову от своего одноклассника. Тот на нее никакого внимания не обращал, вот это, собственно, и было единственным горем девушки.

Точно такое же горе постигло и подруг – отчего-то те парни, которые им нравились, не слишком домогались их любви, а приставали как раз те, с которыми дружить не хотелось. Время шло, а ситуация не менялась. Но однажды ранней весной, перед окончанием школы, в их трио наступило оживление. Татьяна все так же сохла по своему однокласснику, когда за ней настойчиво стал ухаживать длинный и нескладный Генка Галушкин. Он только что переехал в их двор, был томным, капризным, хорошо одевался, а потому стал интересен девочкам из их двора. Таня вовсе не ожидала от него такого внимания. Конечно, все его ухаживания не могли сломить многолетней любви к неприступному однокласснику, с Галушкиным девушка крутить любовь отказывалась, зато Лерочка и Моника заметно оживились. Пока Моника строила парню накрашенные глазки и строчила по ночам узкие платьица для своей необъятной фигуры, Лера привораживала к себе парня домашними обедами, легким винцом и ночными телефонными разговорами. Моника здесь проигрывала – у них дома телефона не было. Окончательно Лера сразила подруг, когда сообщила, что они с Галушкиным отбывают в дом отдыха на неделю – девчонка выплакала у матери две путевки перед выпускными экзаменами и теперь с сияющими глазами бегала по магазинам, покупая платья, зубные щетки и спортивную обувь.

– Жалко, что только на неделю, а потом эти экзамены… – трещала она. – Зато как раз сил наберемся!

– Могла бы вместо своего Галушкина, например, меня взять, – ревнуя, кривила губы Моника. – Я бы, глядишь, тоже чего-нибудь набралась…

– Ну ты интересная такая! Мне кто нужнее – муж или подруга? – беззлобно шутила Лера.

– Ха! Муж! – хваталась за толстые бока Манька. – Да я спрашивала, Галушкин, между прочим, за Тонькой Сидоровой знаешь как бегал?! А потом – раз! Бзик у него прошел, и все. И Ленка из «А» класса тоже его знает. Говорит, он у них в лагере был, ни одной юбки не пропустил, его потом даже мальчишки побили за это.

Лерочка только насмешливо дернула плечом:

– Фи! Ты, Манька, как скажешь! А чего ж они ждали – чтобы он прямо из лагеря девчонок-малолеток в загс поволок, что ли? Он же пацан был! И, главное, Тоньку приплела! Сама-то сравни – меня и Тоньку! Никакого сравнения!

Как бы то ни было, Моника упрямо ждала, что, насытившись Лерой, Галушкин в порядке очередности перекинется к ней. Таня же искренне верила, что Лера с Геннадием вернутся из дома отдыха женихом и невестой.

Однако вернулась Лера одна. На вопросы подруг о Геннадии резко объясняла:

– Ну чего Геннадий? Можно подумать, кроме него, никаких мужчин не существует! Я, может быть, встретила там такого красавца… Ой, ну чего рассказывать, некогда мне, учить надо…

За эти несколько дней она сильно изменилась – похудела, стала раздражительной, редко общалась с подругами, а если те настойчиво звали ее гулять, по-старушечьи бросала:

– Господи! Ну куда гулять-то? Экзамены ж на носу! Все бы только бегали…

Пристыженные девчонки уходили. Однако, несмотря на постоянную зубрежку, Лера экзамены сдала отвратительно.

– Ну ты чего? Ведь учила ж целыми днями? – удивленно пыхтела Моника, которая за учебниками и дня не задержалась, зато так навострилась списывать со шпаргалок, что экзаменационные оценки удивили даже ее саму. – Нет, ну столько квасилась, и куда теперь?

– Как это куда? – задумчиво говорила Лера. – Поеду в Москву, поступать в театральный. Там только способности нужны, а оценки и вовсе никакой роли не играют.

Когда она собиралась в эту самую Москву, Татьяна не знала, она сдавала экзамены в институт, зубрила билеты, а когда поступила, оказалось, что Лера уже уехала. Таня побежала к ней домой узнать подробности, но приветливая тетя Софья отчего-то девушку в квартиру не пригласила, а только быстренько пробормотала на пороге:

– Да, Танечка, да. Поступила наша в театральный, она нам каждый день звонит. Теперь она надолго в Москве задержится.

– Молодчина! – от восторга взвизгнула Татьяна. – А как ей написать можно?

– Пока никак. Она только звонит. Но сказала, когда окончательно устроится, сама вам напишет, сама. А ты иди, Танечка, мне некогда, она напишет.

Татьяна ушла. Сначала ей было немного обидно, а Манька и вовсе иссыхалась от злости, но потом как-то все утряслось, жизнь крутилась колесом, а после и вовсе – Татьяна познакомилась с самым замечательным парнем на свете, вышла за него замуж и уехала жить к нему, в соседний городок.

– Тань, я прослушала, – напомнила Василиса. – Где же был ужасный ужас и кошмарный кошмар?

Люся стрельнула на подругу страшными глазами, но гостья не смутилась:

– А вот сейчас о главном. Лет шесть назад погибли мои тетя Клара и отец – в аварию попали, а их квартира мне досталась. Мы сюда с дочкой и с мужем переехали. Первым делом я к Лере побежала. Дверь мне открыла Вера Павловна, бабушка Леры, с такой радостью встретила… Сели мы за стол, я давай о себе рассказывать, а потом все про Лерку расспрашивать, дескать, как она там в столице? Вышла ли замуж, есть ли дети, все спросила. Смотрю, Вера Павловна сидит и плачет. «Танечка! Да разве ж она была в Москве-то этой? Мы ж ее отправили ко мне, в деревню, где я работала. Там наша Лера». Меня как током прошило: «Как же вы свою изнеженную, избалованную Леру от себя оторвали? И зачем? Она ж хотела на артистку выучиться!» А старушка только рукой махнула: «Какая там артистка! Мы ведь ее в деревню увезли, чтобы она там дите родила. Наездилась она со своими ухажерами по домам отдыха, вернулась беременная. А может, это и раньше случилось, только не захотел ее парень брать-то. А уж ничего поделать нельзя было». – «Господи! И столько лет вы молчали?! Это сколько же сейчас ребенку Леры? Кто у нее – мальчик? Девочка?» Старушка опять заплакала: «Ничего не знаю. Виноваты мы с Соней перед ней, виноваты. Мы ведь как – мечтали, что она таких высот достигнет, каких мы с Сонечкой не достигли. А когда Лерочка наши надежды не оправдала, мы уж такие строгие сделались, куда там! Решили ее вмиг перевоспитать – чего заслужила, то и получай. Ну, конечно, Соня еще и позора боялась, она только-только тогда на хорошую работу пристроилась… Эх, да чего там, сейчас-то уж поздно локти кусать… Деньги, правда, мы ей посылали, а то как бы она с дитем… Не простила Лера нам изгнания-то. Сначала просто на открытках два слова присылала – жива, мол, и все. А потом и вовсе исчезла. Софья-то два раза к ней ездила. Но только все без толку».

Потом я узнала, что после того, как уехала Лера якобы в Москву, тетя Софья бурно занялась личной жизнью, держалась-держалась, а потом как отвязал ее кто, не до дочери ей стало, да и стыдилась она ее. Но что-то у нее с мужчинами не сложилось, и Софья снова кинулась в материнство. Съездила к дочери в деревню, сказала только, что у Леры сын, и все. А потом съездила еще раз, после этого приехала и… бросилась с моста.

– Насмерть? – охнула Василиса.

– Насмерть, – мотнула головой Татьяна. – Старушка Вера Павловна одна осталась.

Люся быстренько налила себе неразбавленного мартини и залпом выпила.

– Я бы непременно сама в ту деревню наведалась, – хлопнула она ладошкой о стол.

– А я так и сделала. Узнала у бабушки адрес, от нашего города недалеко было, и поехала.

Подруги затаили дыхание.

– И как? Как тебя Лера встретила? Что с ней стряслось?

Теперь уже и Татьяна навела себе коктейль и не торопясь выпила.

– Я там ее не нашла. Но обратно ехать было поздно, и я остановилась на ночлег у одной женщины, мне ее адрес Вера Павловна дала, и уж та мне рассказала, что с Лерой произошло.

– Ну Таня же!! Ну говори скорее, чего тянешь-то! – задергала новую знакомую за рукав Люся.

Та больше не стала томить, а рассказала, что ей поведала местная жительница.

В деревне Леру приняли сразу, судачили недолго, хоть и догадывались, зачем поселилась в этой глуши городская неженка. Да и чего гадать – живот-то никуда не спрячешь. Лерка жила у одинокой старушки, помогала ей по хозяйству, как могла, и ребенка из сельской клиники принесла сюда же. Бабы ее не обижали, потому как на мужиков молодая мать не заглядывалась и вообще была какой-то странной. Правда, потом ничего, притерпелась, мальчишка – мать его Мишкой назвала – рос здоровенький и самостоятельный. Лера, почувствовав, что руки стали освобождаться, заочно выучилась на учителя и стала, как ее бабушка, в местной школе преподавать. Неизвестно, как бы все сложилось дальше, но в деревне организовали училище для малоимущих детей. Правда, детьми этих детин назвать было трудно – многим под восемнадцать, но уж так назвали учебное заведение. Лера немедленно перебралась туда преподавателем. И как подменили бабу – стала расцветать на глазах. Все у нее шуточки какие-то, хихоньки. То концерт какой-нибудь организует, то театральный кружок, а уж в том кружке постановки ставились, ну совсем взрослые, не какие-нибудь «колобки» да «репки», а все больше про любовь. Деревенские сначала нахвалиться не могли, а потом стали замечать – учителка-то молодых девок совсем в постановки не берет, а все больше сама с парнями по сцене носится. То Джульетту играет, а какая из нее Джульеттта, когда ее сыну уже семнадцать стукнуло? То из Тургенева Асю играет, а то и вовсе – Ассоль из «Алых парусов»! А потом деревенские наметанным глазом усмотрели, что все мужские роли Ромке Мальцеву достаются. Ромка высокий, на язык острый и лицом симпатичный выдался. Правда, сиротой был, но уж ему семнадцать стукнуло, не пропал бы. И пополз по деревне слух, что влюбилась Валерия Николавна в собственного ученика. А сама Лера только фыркала да назло парня под ручку таскала. Потом уже и в училище стали собрания собирать, дескать, негоже учительнице себя вести так-то. Тогда Валерия заявила, что никому не позволит в свою личную жизнь вмешиваться. А если кому не нравится, так она и уехать может, пусть потом попробуют найти специалиста, чтобы он в такую дыру да за такие деньги поехал. И утихло начальство. Зато в деревне плевались на каждом шагу. Сама Лера только голову выше вздергивала, а вот Мишка ее сильно переживал. Хороший был парень, а потом взял и как-то раз так напился, что еле на ногах держался. Домой зашел, а там маменька с молоденьким дружком. Чем уж они занимались, неизвестно, только Мишка схватил со стола нож да на мать и рванулся. А тут и Ромка подскочил. Ну разве ж пьяный Мишка против Ромки устоит? Рухнул да сам же на свой нож попал. Может, и не так все было, но следователь приезжал и объяснил потом, что именно так. После этого Лерке и вовсе проходу не стало. А она сына похоронила на деревенском кладбище и на следующий день собрала манатки и уехала. Больше ее никто не видел. Но только вместе с ней и Ромка исчез.