Наталья Александрова - Одной смерти мало

– Станиславский вообще-то имел в виду не эту вешалку, а ту, что в гардеробе… – неуверенно возразила костюмерша.

– И эту тоже! – перебила ее Надежда. – Я уверена, что он имел в виду все вешалки! Ведь без скромной работы костюмера ни один спектакль не увидел бы света рампы! Ни Офелия, ни Джульетта не могли бы появиться на сцене без платья!

– Вообще-то в некоторых современных спектаклях обходятся вообще без костюмов… – проговорила костюмерша. – Тут недавно я была на новой постановке «Короля Лира», так там все поголовно были голые… даже старый король…

– Мы не будем говорить о таких безобразных явлениях! Мы говорим о настоящем театре, о Театре с большой буквы «Т», а он невозможен без скромной работы костюмера!

– Это правда, – пригорюнилась костюмерша. – Наш-то театр, если честно, только и выезжает на костюмах. Актеры у нас не очень, приме давно пора на пенсию, режиссер – неудачник, но костюмы роскошные. Из-за них нас и на гастроли приглашают, и какие-то премии иногда дают. Но разве режиссер это признает? Только подгоняет – скорее, скорее! А стоит заговорить о прибавке зарплаты – у него сразу слух отказывает. Так что это хорошо, что вы решили написать о нас, о костюмерах.

– И я о том же! – подхватила Надежда. – Поэтому я и решила взять у вас интервью.

– А вы как – записывать будете или все запомните? – поинтересовалась женщина, не видя в руках Надежды Николаевны ни блокнота, ни диктофона.

– Не волнуйтесь, я все записываю. Вы же знаете, современная техника шагнула далеко вперед! – Надежда продемонстрировала собеседнице самую обычную пудреницу. – Здесь у меня встроенный диктофон… Скажите, а что – все эти прекрасные костюмы вам шьют в какой-то мастерской, или вы это все сами?

– Ну, одна бы я с такой работой не управилась. – Костюмерша скромно потупилась. – Есть три старушки, которые делают основную работу. Золотые руки! Не знаю, что мы будем делать, когда они совсем состарятся. А я подгоняю вещи по фигуре артистов, довожу их до ума, нашиваю кое-какие украшения. И то едва управляюсь! Пока мне Лида Костромина помогала, все же полегче было…

– Костромина? – переспросила Надежда, стараясь не показать свой интерес. – А кто это?

– Работала моей помощницей, но на днях погибла. Какой-то несчастный случай, я точно не знаю. – Костюмерша вздохнула. – Конечно, она была не очень опытная, но работящая. Правда, часто уезжала, но потом непременно все наверстывала, даже ночами работала…

– Уезжала? – насторожилась Надежда Николаевна, вспомнив встречу с Лидией в поезде. – Куда уезжала? В командировки?

– В какие командировки? – удивилась костюмерша. – Какие могут быть командировки у помощника костюмера? К родственникам ездила! Родственников у нее очень много было, все в разных городах, и все удивительно болезненные! То племянница ногу сломала, то тетя слегла с воспалением легких, то у двоюродной сестры тяжелые осложнения после гриппа, и некому ухаживать за ними, кроме нашей Лидии! Так что почти каждую неделю она куда-то уезжала…

Надежда Николаевна вспомнила, как Вера говорила о Лидии – у той не было никакой родни, одна как перст… Как-то это плохо вязалось с новой информацией!

– Но вы не подумайте, – продолжала костюмерша. – У меня к ней нет претензий, она всегда отрабатывала свои отлучки – иногда всю ночь шила, чтобы вовремя костюм закончить. Вот это платье для нашей примы буквально накануне своей гибели закончила! – Костюмерша печально вздохнула и показала на платье, висящее на деревянной стойке посреди комнаты. Платье и впрямь было роскошное – из бордового шелка с бархатными вставками и кружевами, да еще сплошь расшитое сверкающими стразами.

– Наверное, такое платье очень дорого стоит? – поинтересовалась Надежда. – Шелк, бархат, кружева, а особенно стразы…

– Ну, мы все стараемся удешевить. Старое платье распорем, ткань перевернем на изнанку – вот и шелк, на бархатные вставки вообще портьеру пустили, стразы на стекольном заводе достаем, из отходов хрусталя… сами понимаете, театр у нас небольшой, бюджет жалкий, так что выкручиваемся, как можем. Работа, конечно, кропотливая. Лидия стразы целую ночь пришивала…

– Интересно, интересно… – недоверчиво протянула Надежда. – Очень интересно…

– Конечно, работа у нас интересная, – подтвердила костюмерша, по-своему поняв последние слова. – Опять же на гастроли мы ездим с театром, а гастроли бывают в хороших местах, вот на днях мы отправляемся в Бразилию…

Вдруг дверь костюмерной распахнулась, на пороге возникла уже знакомая Надежде заполошная женщина в кожанке.

– Рая! – выкрикнула она на грани истерики. – Юбка для Селивановой готова? Как не готова? Что ты себе думаешь? Что же она, без юбки на сцену выйдет? Что скажут зрители?

– Они только порадуются… – пробормотала костюмерша, но тут же громко проговорила: – Все, Анна, я заканчиваю!

Женщина в кожанке исчезла, захлопнув за собой дверь.

– Это ассистент режиссера, – пояснила Рая. – У нас ее зовут Анка-пулеметчица. – Она выразительно взглянула на Надежду и добавила: – Сами видите, не до интервью!

Надежда кивнула и снова выскользнула в коридор.

Пройдя несколько шагов, свернула, огляделась, пошла обратно… и через несколько минут поняла, что заблудилась.

Вокруг были какие-то лестницы, канаты и металлические конструкции. Впереди в коридоре мелькнула мужская фигура. Надежда устремилась было навстречу… но вдруг почувствовала какое-то смутное беспокойство и юркнула за штору из плотной темной ткани.

Отсюда ей был виден только силуэт приближающегося мужчины.

Это был высокий, подтянутый человек с хорошей выправкой. Правда, он заметно прихрамывал…

Не тот ли это человек, с которым танцевала Вера на корпоративной вечеринке? Не тот ли таинственный сообщник Лидии, следы которого Надежда искала в военно-морском училище?

Незнакомец исчез за поворотом коридора.

Надежда выскользнула из своего укрытия, пошла следом, но почти сразу налетела на вездесущую женщину в кожанке.

– Вы Митрофанову не видели? – воскликнула она, схватив Надежду за рукав.

– Нет, – призналась та.

– Что делать?! – запричитала Анка-пулеметчица. – Скоро ее выход, а она как сквозь землю провалилась! Наверное, опять сбежала к своему любовнику!

– А вы сейчас не встретили такого высокого мужчину? – спросила Надежда. – Он еще хромает…

– Слушайте, женщина, мне не до вас! Сами ищите своего великого хромого! У меня спектакль под угрозой срыва! – грубо ответила Анка и умчалась прочь.

Надежда Николаевна прибавила шагу и через пару минут оказалась в фойе.

На этот раз здесь не было ни души – шло второе действие, и немногочисленные зрители ушли в зал.

Надежда на всякий случай огляделась.

Хромого незнакомца не было. Зато ее взгляд случайно упал на афишу, и она увидела в самом низу, ниже всех второстепенных актеров, ниже костюмеров, ассистентов режиссера и прочих создателей спектакля набранную мелким шрифтом строку: «Свет – К. Кефалиди».

Вот оно что… Константин Кефалиди! Значит, она не ошиблась! Значит, она действительно видела в театральном коридоре таинственного сообщника Лидии!

Он работает в этом театре осветителем. Возможно, ему удобна такая необременительная работа, чтобы под ее прикрытием обделывать свои темные делишки…

Но зачем Лидия устроилась сюда же?

По всем правилам конспирации, сообщники должны держаться подальше друг от друга. Если, конечно, у них нет какой-то важной причины…

Опять же – куда ездила Лидия каждую неделю?

Надежда сама встретила ее в одной из таких поездок… Лидия возвращалась из Пошехонска и сказала попутчикам, что была там в командировке…

Вся эта информация никак не хотела укладываться в цельную, логичную картину.

Надежда решила, что больше ничего полезного здесь не узнает, вышла из театра и направилась к проспекту, чтобы поймать подходящую маршрутку.

Через весь проспект висела огромная рекламная растяжка.

На ней была изображена роскошная блондинка, примеряющая сверкающее бриллиантами ожерелье. Под этой картинкой огромными буквами было написано: «Лучший подарок любимой – украшения с натуральными драгоценными камнями Пошехонской гранильной фабрики!»

В голове у Надежды Николаевны что-то щелкнуло, события последних дней почти сложились в связную картину, но тут рядом с ней остановилась маршрутка.

Надежда замешкалась, разглядывая рекламный плакат, но водитель недовольно проговорил:

– Женщина, долго так стоять будешь? Заснула, что ли? Либо ты едешь, либо ты ворон считаешь!

Надежда обиделась, но ничего не ответила. Она села в маршрутку, думая о том, как мало стало в нашем городе воспитанных людей.

Мысль, которая возникла у нее при виде рекламного плаката, ушла в глубину, как сорвавшаяся с крючка рыба.

Пассажиры в маршрутке попались тоже на редкость неприятные. Мрачный мужик на переднем сиденье пил пиво из горлышка бутылки, при каждом резком повороте едва не обливая соседей, двое парней громко обсуждали знакомых девушек, причем в таких выражениях, что Надежда покраснела, чего с ней не случалось уже лет двадцать, рослая женщина с огненно-рыжими волосами громогласно разговаривала по мобильному телефону, как будто, кроме нее, в автобусе никого не было…