Лоуренс Блок - Взломщик, который цитировал Киплинга

Редьярд Велкин – трудно в это поверить, но у него оказался полный бумажник доказательств, что он действительно носит это сомнительное имя – был задействован в качестве важного свидетеля и освобожден под свой собственный залог.

– Я абсолютно уверен, что он уехал из страны, – сказал я Каролин. – Или по крайней мере из города. Вчера вечером он звонил и пытался уговорить меня расстаться с гитлеровским экземпляром «Освобождения форта Баклоу».

– Неужели он собирается продать книгу шейху?

– Я думаю, он понимает, чем это ему грозит. Например, с него могут заживо содрать кожу. Но на свете немало других чудаков, готовых хорошо заплатить за такой товар. А Велкин – человек, который вполне способен найти одного из них. Может быть, он и не сумеет достичь положения, о котором мечтает, но своего он до сих пор не упускал и не думаю, что когда-нибудь упустит.

– Ты отдал ему книгу?

– И не подумал. У него же целая сумка, полная этих книг! Из его комнаты в гостинице «Грэхем» я взял только «экземпляр Гитлера». Я оставил там несколько «экземпляров Хаггарда» и порядочное количество ненадписанных книг. Так что он сможет сварганить еще один «экземпляр Гитлера», если у него будет достаточно времени и терпения. Сфабриковав все это один раз, можно сфабриковать и во второй. Экземпляр, который я стащил у него, я оставил себе.

– Уж не собираешься ли ты продавать его?

Думаю, что мне удалось изобразить обиду.

– Конечно, нет, – сказал я. – В свободное от работы время я могу быть плутом, но я абсолютно честный книготорговец и не выдаю свой товар за что-то более ценное. Да и в любом случае эта книга не для продажи. Она будет находиться в моей личной библиотеке. Я не собираюсь слишком часто читать ее, но мне приятно, что она будет у меня под рукой.

Магараджа, сообщил я ей, отправился в Монако пощекотать себе нервишки игрой в рулетку, или в баккару, или еще во что-то, не оставляющее его равнодушным. Все эти испытания и переживания, сообщил он мне, дали ему хороший заряд бодрости. Я был рад это услышать.

А Джесси Аркрайт, добавил я, в тюрьме. Он все-таки попал туда, и заперли его надежнее, чем бриллианты королевской короны. Мерзавца привлекли к ответственности за преднамеренное убийство, совершенное в одиночку, а при таком обвинении тебя не могут взять на поруки. Не важно, насколько ты богат.

– Это не значит, что в итоге он получит срок, – пояснил я. – По правде говоря, я буду удивлен, если дело дойдет до суда. Все доказательства на самом деле довольно шаткие. Их могло бы и хватить, чтобы приговорить бедняка, но у Аркрайта есть средства нанять достаточно хорошего адвоката, чтобы выпутаться. Вероятно, он будет ходатайствовать о смягчении обвинения. Скажем, непредумышленное убийство или парковка сверх установленного времени. В итоге его приговорят к одному или двум годам заключения, и я готов биться об заклад: он и дня не отсидит. Приговор с отсрочкой. Вот увидишь.

– Но он же убил эту женщину!

– Вне всяких сомнений.

– Но тогда это же несправедливо!

– Мало что на свете справедливо, – философски заметил я, кивнув Иммануилу Канту. – По крайней мере нельзя сказать, что он вышел сухим из воды. Сейчас, когда мы с тобой разговариваем, он за решеткой, его репутация будет сильно подмочена, и он порядочно заплатит как морально, так и материально, даже если не отсидит в тюрьме за то, что совершил. Ему, конечно, повезло, но не так, как он рассчитывал до того, как ты пригвоздила его к полу Иммануилом.

– Да, это был удачный удар.

– С того места, где я находился, он выглядел безупречным.

Она, усмехнувшись, обмакнула печенье в овощной соус.

– А может, мое предназначение – быть карающей десницей?

– "Карающая десница – заступница Провидения". И тем не менее, – продолжал я, – многое на свете несправедливо. Супруги Блинн, например, собираются получить свою страховую сумму. Меня не привлекли к ответственности за то, что я обокрал их квартиру. Полиция согласилась не выдвигать против меня обвинения, так как я помог им припереть Аркрайта к стене и доказать, что он совершил убийство. Это очень благородно с их стороны, но супруги Блинн тем не менее получат компенсацию за все, что я украл, а я, к слову сказать, ничего этого не крал, и если это справедливо, то объясни мне, почему.

– Может быть, это и несправедливо, – сказала она, – но я все равно рада. Мне нравятся Герта и Арти.

– Мне тоже. Они хорошие ребята. Кстати, я кое о чем вспомнил.

– А?

– Арти звонил мне вчера вечером.

– В самом деле? Между прочим, мятный чай – просто прелесть. Правда, сладкий. Нельзя было взять без сахара?

– Он продается с сахаром.

– Вероятно, это погубит мои зубы. И внутренности. И все остальное. Но мне все равно. А тебе?

– Я как-то об этом не думал. Так вот, Арти кое о чем спрашивал.

– Я тоже кое о чем собиралась спросить, – сказала она. – Все хотела спросить тебя...

– Да?

– О Редьярде Велкине.

– И что же?

– Он правда был в наркотическом опьянении, когда назначал тебе встречу? Или он просто притворялся?

– Он просто притворялся.

– Зачем? И почему его не было у Порлок?

– Это она придумала. Она ведь собиралась встретиться и с магараджей, чтобы продать ему свой экземпляр. И, конечно, Велкин ей в это время был ни к чему. Ему же она представила дело так, что лучше не раскрывать все карты. Мне, мол, незачем знать, что это он меня обманул. Позже он всегда успеет связаться со мной и объяснить, что его тоже напоили наркотиками и поэтому-то он и не пришел на встречу. Конечно, весь этот план сорвался, когда Аркрайт проделал дыру у нее в голове. Но, по ее сценарию, Велкин притворился пьяным, когда я с ним разговаривал: он подготавливал будущее оправдание.

Она в задумчивости кивнула.

– Понимаю, – сказала она. – Вырисовывается искусно продуманный план.

– Теперь, если можно, об Арти Блинне...

– А что произошло с твоим бумажником?

– Аркрайт взял его и засунул под диванную подушку, где полиция обязательно должна была его найти. Разве я не рассказывал тебе? Из-за этого я и стал подозреваемым.

– А куда он делся после этого?

– О, – я похлопал себя по карману. – Он снова у меня. Его конфисковали как улику, но никто не мог толком сказать, к чему эта улика. Рэй с кем-то поговорил, и я получил его назад.

– А как же пятьсот долларов?

– Либо их уже не было, когда полицейские нашли бумажник, либо кто-то из них в этот день оказался с барышом. – Я пожал плечами. – Легко достались, легко и улетучились.

– Ты правильно к этому относишься.

– Угу. Так вот, что касается Арти...

– При чем тут Арти?

– Что касается моего бумажника, то ни при чем. Но теперь речь пойдет о нем. Арти хотел бы знать, что случилось с браслетом.

– Черт!

– Он сказал, что спрашивал тебя о нем, когда ты была у них и показывала фотографии, но ты сказала, что забыла принести его с собой.

– Черт, черт!

– Но мне помнится, что я спросил тебя о браслете, прежде чем ты вышла из машины, и ты сказала, что он у тебя в кармане.

– Да, – сказала она. Она отпила еще немного мятного чаю. – Ну, признаюсь, я солгала, Берни.

– Угу.

– Не тебе. Арти и Герте. Он был у меня в кармане, но я сказала, что его у меня нет.

– Уверен, что у тебя были на то веские причины.

– Вообще-то у меня были ерундовые причины: я все думала о том, как красиво браслет бы смотрелся на руке одного человека.

– Этот человек, конечно же, не Миранда Мессинджер. Нет-нет, я не допускаю этого!..

– Вот за эту-то твою блестящую интуицию я и люблю тебя, Берни.

– А я-то думал, что за мою обаятельную улыбку. Ей понравился браслет?

– Она от него в восторге! – Каролин ухмыльнулась. – Я ходила к ней вчера вечером, чтобы вернуть «поляроид». Она даже и не заметила, что он исчез. Я предложила ей браслет в качестве мировой и все ей рассказала, и...

– И теперь вы снова вместе.

– Прошлой ночью мы были вместе. Надолго ли, я гадать не хочу. Но должна тебе сказать, что путь к сердцу этой женщины проходит через ее запястье.

– Ну что ж, через запястье, так через запястье.

– Да. «Если тебе вздумается отправиться на Восточную сторону, то лучше не надевай его, – сказала я ей. – Потому что это небезопасно».

– Ты именно так с ней и разговаривала? С чувством собственного превосходства?

– Да. И эффект был великолепен. Честное слово, в следующий раз, когда я ей что-нибудь куплю, я скажу, что стащила это. – Она вздохнула: – Ну, хорошо, Берни. Так что же нам делать с супругами Блинн?

– Я что-нибудь придумаю.

– Я собиралась тебе об этом раньше сказать, но...

– О, это было очевидно. Ты то и дело возвращалась к этой теме. Ты уж очень явно стремилась поговорить со мной о супругах Блинн.