Александра Авророва - Спящая красавица

— Еще не хватало! — фыркнул Лазаренко.

— Уйдите, пожалуйста, — попросила Тамара, обращаясь к Петрову.

Тот кивнул, и оба вышли.

— Я очень его люблю, — обреченно и мрачно сказала Катюша. — Как последняя дура. До сих пор. Очень.

— Кого?

— Его, кого же еще? Леонида.

— Но… Катя… вы же сразу после его смерти были с Галеевым… то есть…

— Ну и что? — пожала плечами Катюша. — Какая связь? Вы думаете, Тамара Тиграновна, у юной актриски из общаги есть выбор? Да ни малейшего. Каждый день, с любой мелкой сошкой — знай раздвигай ноги. В наше время никто ничего не делает даром, а у меня ничего больше нет. Я нищая и иногородняя.

— Но, Катя… разве люди не могут бескорыстно…

— Я знаю жизнь, Тамара Тиграновна. Если человек притворяется, что помогает вам за просто так, значит, в дальнейшем собирается стребовать с вас втридорога. Все люди сволочи, Тамара Тиграновна. Например, этот Лазаренко. Вы знаете, что он тоже успел меня трахнуть?

— Как, Катя?

— А по-разному, — жестко ответила Катюша. — Всеми способами, которые придут в голову жирному, потному, грязному мужику, насмотревшемуся порнухи. Меня до сих пор тошнит… он даже не стал мыться. А потом заявляет: "А разве я обещал тебе, девочка, что за это тебя отпущу? Ничего подобного". И ухмыляется. Ненавижу! Леонид, он другой, правда? Второго такого нет. Я как его увидела, сразу влюбилась. Уже полтора года прошло. Он был такой искренний! И простодушный. Как ребенок, да? Его было очень легко обмануть. Знаете, он действительно старался вам не изменять. Иногда заводился и уже не мог остановиться, он ведь темпераментный, но это было редко. А я так хотела быть с ним! И вдруг он предлагает мне сняться обнаженной. Я чуть с ума не сошла от радости. Уж тут-то я сумею его завести! Вы хоть и старая, а в сексе смыслите мало, это сразу видно. А у меня опыт. Если б я в голом виде не сумела уложить темпераментного мужика, то грош мне цена. У него вся кровь вскипела! И, представляете, он вдруг произносит: "А какие после этого будут фотографии — просто гениальные". Даже в такой момент он думал об своих фотографиях, а не обо мне. Меня это разозлило, и я решила — не буду дурой. Он так распалился, себя не помнит. Грех не воспользоваться. Я стала говорить, что, раз он любит другую, я никак не могу себе позволить с ним спать. Ну, строю идиотку, мужчины всегда на это покупаются. Ну, он в горячке твердит: "Я люблю только тебя и никого больше". И, знаете, Тамара Тиграновна… любой другой на его месте просто меня бы изнасиловал, это точно. А про Леонида я была уверена — нет. Как бы я его ни провоцировала, у него скорее будет удар от возбуждения, но против моей воли он ничего не сделает. Он такой человек. Я сунула ему бумагу и говорю: «Пиши». И продиктовала. Может, он даже и не соображал, ч т о пишет, но мне было все равно. Я уже давно сочинила этот текст. Мечтала о Леониде и сочиняла. "Катюша, радость моя, счастье мое, любовь моя! Ты преобразила всю мою жизнь и наполнила ее светом. Ты легкая и веселая, словно эльф". Я хотела наполнить его жизнь светом, понимаете? А вы мне мешали. Я все думала, как бы пообиднее о вас сказать, и придумала. Вы правда похожи на корову. Я не знаю, за что он вас любил.

— Спасибо, — тихо сказала Тамара. Сказала искренне. Она и не надеялась, что эта страшная записка когда-нибудь перестанет ее терзать.

Катюша вздрогнула и яростно продолжила:

— Я знаю, Тамара Тиграновна — я дала ему в сто раз больше, чем умеете вы! Я старалась, как никогда ни за одну роль. Все эротические точки, все позы — все, все! А он, закончив, схватил фотоаппарат и принялся щелкать — повернись так, посмотри сяк. А потом удовлетворенно говорит: "Катюша, ты так много сделала, просто настоящая актриса. Я заплачу тебе не только за позирование, но и тридцать процентов гонорара, которые мне дадут за эти снимки. А теперь иди, дорогая, меня ждет работа". Я ушла и проплакала всю ночь. Он ничего не понял! Я любила его, а он предложил мне деньги.

— Он не хотел тебя обидеть, — не выдержав, вступилась за Леонида Тамара. — Он не догадывался… ты ведь со многими…

— Да, но их я не любила. И я решила — я не позволю ему вычеркнуть меня из своей жизни. Так или иначе, но не позволю. Я встретилась с ним через день и напомнила, что у меня есть записка. И процитировала ее наизусть. Он был потрясен. Вы как раз с ним тогда поссорились. Я пригрозила, что покажу записку вам. Он спросил, чего я хочу, и я потребовала тысячу баксов. Могла и десять тысяч, мне было все равно. Он занял деньги у Галеева и на следующий день принес их мне. А я улыбаюсь и говорю: "Я раздумала. Мне не нужны деньги, я хочу славы. Пошли мои фотографии в «Плейбой», пусть их там опубликуют". Он просил хотя бы послать их под чужой фамилией, но я стояла на своем. Он напишет в «Плейбой», а я верну записку. А иначе я покажу записку вам, а там такие выражения… Он согласился, но его это страшно мучило.

— А записку вы не вернули, — вспомнила Тамара. — Или вернули?

— Он совсем дурачок, — нежно улыбнулась Катюша. — Я подсунула ему качественный ксерокс, а сама стала думать, как поступить дальше. В день его смерти я позвонила ему полдвенадцатого и намекнула, что у меня есть кое-что в запасе. Я приехала и увидела вашу фотографию. Леонид как раз над ней работал. Не знаю, как я не умерла.

— Почему, Катя?

— А вы положите их рядом — мои и вашу. Он презирал меня, а вас любил. Нет, он меня даже не презирал… я была для него определенным типом женщины, а вы — одной-единственной женщиной, неповторимой и любимой. Я вскипела и сказала, что вы толстая, старая и холодная и что любой нормальный мужчина предпочтет меня. Леонид ответил, что наоборот, и завелся с пол-оборота. Я предложила обратиться к какому-нибудь независимому судье… например, к Галееву, тот известный любитель женщин… и спросить. Если он предпочтет вас, то я отдаю Леониду записку и обещаю никогда больше не вмешиваться в его жизнь. Я знала, что у Галеева слабость к молоденьким, и особо не сомневалась в успехе. Леонид согласился, и мы поехали. Он был готов на все, лишь бы я не показала записку вам. Он очень наивный человек, Тамара Тиграновна. Он взял с Галеева обещание никому не говорить про вашу фотографию, поскольку вас это расстроит… тот обещал, чего ему стоило? Язык-то без костей. А потом посмотрел на снимки и выбрал вас. Леонид был счастлив, и Галеев умолил его оставить ваш снимок до завтра. Мол, хочется насмотреться на этот шедевр, раз потом будет невозможно. Леонид согласился. Он ведь считал Галеева другом, к тому же был должен ему деньги. Мы ушли, и Леонид попросил свою записку, а я ответила, что пошутила и записку не отдам. Он был потрясен.

— А тут еще мой звонок, — в ужасе произнесла Тамара. — Ему и так было плохо, а я сказала, что он продал меня и предал. Господи, зачем?

— Я тоже ему позвонила, — равнодушно сообщила Катюша. — Где-то около четырех. Он набросился на меня с упреками, что из-за меня вы поссорились, и теперь навсегда. Я обрадовалась, потому что у меня появилась надежда. Я уверена, если б не вы, Тамара Тиграновна, он бы мог меня полюбить. Теперь главное было, чтобы вы не помирились. Я сказала: если узнаю, что вы снова вместе, сразу показываю Тамаре Тиграновне записку. Это мое последнее слово.

— Катя, — помолчав, спросила Тамара, — неужели таким способом ты надеялась завоевать его любовь?

— Пусть не любовь, — мрачно ответила Катюша. — Хотя бы место в его жизни. Все лучше, чем ничего. А почему бы и не любовь? Я молодая, красивая, я его люблю. Я практичная и помогала бы ему. Это тебе не вы, которая сидела у него на шее. Я подходила ему гораздо больше. Он художник, его надо ограждать от всяких проблем… я ограждала бы, а вы не умеете. Я подумала и поехала к нему. У меня был ключ, я стащила его, когда позировала. Я пришла, а он мертвый. Ужасно! — Катюшу передернуло. — И это прощальное письмо рядом… он покончил с собой из-за вас, Тамара Тиграновна. Это вы его убили. Вы привередливая и злая. Я бы ни за что не оскорбила любимого человека только из-за того, что он снял меня голой, и не стала бы мучить его, если он случайно переспал с другой. А вы… вы взяли и довели Леонида до смерти и надеялись остаться безнаказанной. Я решила, что не позволю. Я просто хотела восстановить справедливость. Пускай все знают, что вы убили его, и пускай вас за это накажут. Да, я унесла записку, переложила шприц, убрала ампулу и принесла к креслу Леонида книжку и бутерброд. Я сделала это из-за любви.

— Но предсмертное письмо на всякий случай сохранили, — невесело усмехнулась Тамара. — Любовь любовью, а безопасность важнее.

— Да, да, да! — закричала Катюша. — Я корыстная и расчетливая. Поэтому я и люблю его, понимаете? Он другой. Таких больше нет!

— Да, — кивнула Тамара. — Благодаря нам с вами таких больше нет. Идите, Катя. Я не собираюсь подавать на вас в суд и не дам этого Лазаренко. Но правду в милиции сказать придется. Я не вижу другого выхода.