Татьяна Луганцева - Сто грамм для белочки

– У меня триста тысяч рублей! – выкрикнула Арина, проходясь ногтями по икрам.

– У меня миллиона два плюс две машины, правда, бывшие в употреблении, но дорогих марок, – откликнулся Илья.

– Да вы что?! Вы-то при чем?! Ребята, я вообще не понимаю, что вы тут делаете! Вы-то ни в чем не виноваты! Я все беру на себя! Это я нарушил должностную инструкцию и нанес ущерб заводу! Я не должен был вас туда водить! – воскликнул Семен Юрьевич, вскакивая с лавки и потрясая кулаками в воздухе.

– Все берете на себя, – задумчиво повторила Яна. – Тогда уж всё и берите, пару убийств, одно покушение и разгром завода.

– Серьезно? – удивился старик.

– Конечно, нет! – Яна тоже вскочила и стала жестикулировать длинными руками. – Нормальный поселочек, ничего не скажешь! Убивают людей как мух и никто ничего не делает! А разбили несколько бутылок, так виновник сразу в тюрьму! – возмущалась она.

– У них тут есть местный царек, помещик Евгений Соболев, вот он все и решает, – откликнулся Илья, с опаской глядя на Арину, которая не переставала чесаться.

– Есть в этом доля правды, – согласилась Яна, – но я все равно знаю, что Евгений не причастен к убийствам.

– Я тоже так думаю, – согласился Илья. – Он просто сноб, скупердяй и к тому же одержим ревностью!

Арина почесала под мышкой, как обезьяна. Семен Юрьевич, будучи человеком без комплексов из-за многих лет употребления спиртного, спросил:

– Молодая леди, почему вы все время чешетесь? Не подхватили ли вы тут чего интересного?

Арина умудрилась, несмотря на красный цвет лица, покраснеть еще больше и пододвинулась к Яне:

– У меня после эпиляции все чешется, не знаешь почему? – спросила она шепотом.

– Откуда я знаю? Раздражение или волосы начинают отрастать и растут под кожу, – серьезно ответила Яна, напугав подругу и тут же успокоив: – Да ты не переживай! Кожицу сверху потом аккуратно снимем и освободим волосы для нормального, кустистого роста. И все ведь из-за любви, все из-за любви!

Арина покраснела еще больше, хотя казалось, больше некуда.

– К-какая люб-бовь? – заикаясь, спросила она.

– Т-такая люб-бовь! – ответила Яна, глядя на Илью. – Ладно, проехали! Даже если мы все сложимся, нам все равно не хватит, что будем делать? Может, посидим здесь, пока им не надоедим?

– На это особо рассчитывать не следует, – откликнулся Илья.

– Все! Я больше не могу! – заявила Арина весьма решительно.

– Чего?

– Я хочу в туалет!

Яна постучала по железной решетке и прислушалась. Почти сразу на ее призыв явился милиционер с криво надетой фуражкой.

– Чего шумим, алкоголики и тунеядцы?

– Девушка хочет в туалет, – заявила Яна.

– Начинается, – недовольно скривился милиционер, но в карман за ключом полез. – Идем, девочка, – усмехнулся он.

Арина понеслась за ним. Остальные остались загорать в камере. Самым удрученным казался Семен Юрьевич.

– Сейчас бы продегустировать, тьфу! Выпить бы! Например, «Пино Фран» урожая двухтысячного года с ароматом мака, легким привкусом полевых цветов и цитрусовым оттенком. Ой, что это я опять? Простите!

– Выпили уже, сейчас впаяют нам лет по пять за развал запасов игристого вина страны, – хмуро ответил Илья.

– А тут, кстати, кормят? – встрепенулась Яна, внезапно почувствовав острый приступ голода и слюнотечение от разрекламированного дегустатором вина с цитрусовым оттенком.

Она кинулась к решетке и заколотила по ней с новой силой. Уже с некоторым опозданием появился недовольный милиционер, несколько минутами ранее отводивший Арину в туалет.

– Что? Стадный рефлекс? Тоже в туалет! Может, сразу все пойдете? Или мне вас по очереди водить?

– Нас кормить собираются?! – воскликнула Яна.

– А! Кому жрать, кому с…ть. Дадут вам баланду, сейчас на довольствие поставят и дадут! – «успокоил» Яну милиционер.

– А что такое «баланда»? – культурно поинтересовался Семен Юрьевич.

Яне даже показалось, что он в конце фразы добавил – «сэр».

– А вот попробуете, так сказать, продегустируете и поймете, – хохотнул мент, что с его стороны было не очень прилично, учитывая почтенный возраст Семена Юрьевича.

– Что-то ваша подружка задерживается, – забеспокоился милиционер и направился к туалету.

Арина вернулась притихшая, загадочная, будто в ее жизни произошло знаменательное событие. К тому же она обеими руками держалась за живот. Яна с удивлением окинула взглядом ее фигуру, оценив весьма увеличившийся живот. «Внезапная беременность? Газы? Украла туалетную бумагу?» – Мысли одна нелепее другой одолевали Яну. Арина молча села на скамейку и сложила руки на коленках.

– Что-то случилось? – Илья тоже заметил в Арине перемены.

Та хранила загадочное молчание. Когда милиционер закрыл решетку и не спеша удалился, Арина заговорщицки прошептала:

– У меня очень много новостей!

– Интересно, какие могут быть новости у человека, сходившего в туалет? – удивилась Яна.

– Дело в том, что я там кое-кого встретила, – пояснила Арина.

– Кого можно встретить в туалете, да еще в милиции? – спросила Яна.

Арина воровато оглянулась:

– Я говорила с медсестрой Анной, – гордо сказала она.

Яна смотрела на Арину, чувствуя, что последние стрессы очень плохо повлияли на ее нервную систему, вернее, сказались на сообразительности.

– Тетю Нюру? – тупо уточнила она.

– Ее, – энергично кивнула Арина.

– Господи, а она-то что здесь делает?! Они держат ее в туалете? – Настала очередь удивляться Семену Юрьевичу, который был местным жителем и, конечно же, знал тетю Нюру.

– Я пошла в туалет, – начала терпеливо объяснять Арина, опуская некоторые подробности, – и услышала, как меня кто-то зовет. Конечно, я удивилась, потом подошла к окошку.

– Там тоже решетки? – сразу же сообразил Илья.

– Конечно! – пожала плечами Арина. – А ты что, думаешь, если бы не было решеток, так я бы убежала? Я бы не оставила вас, а кроме того, мне некуда бежать!

– Вот! Вот это правильно! – отметила Яна.

– Так вот, стоит эта тетя Нюра, меня высматривает. Она сказала, что в шоке от того, что нас задержали, не понимает, как можно задерживать людей, спасших других, и ее в том числе. Она ушла из дома Евгения, так как смертельно на него обиделась, и поедет в областной центр жаловаться на местное самоуправство.

– Женя и ее бросил! Ведь на тетю Нюру покушались! Убийца-то может повторить попытку! – возмутилась Яна.

– Чувствую, что убийцами считают нас и думают, что никто больше опасности не подвергается, – ответил Илья.

– Еще тетя Нюра сообщила жуткую новость, – шепотом сказала Арина. – Она работает в больнице…

– Сергей?! – догадалась Яна.

– Да, он умер, – Арина еле шевелила губами.

– Что?! – в один голос воскликнули Яна и Илья.

– Умер, у него ожоговый, то есть болевой шок, – сказала Арина.

– Какой ужас! – побледнела Яна. – А мы-то ничего и не знали.

– Сегодня умер, а она сразу к нам, – пояснила Арина. – Я так расстроилась.

– Так что же это выходит? – охнул Семен Юрьевич. – При моей дегустации… еще и человек погиб?!

– Всего-то не хватает одной бисеринки… – сказала Яна, уставившись в одну точку.

– Так, а второй человек после взрыва сошел с ума, – покосился на Яну Семен Юрьевич, – и за все это отвечать нам, то есть мне.

– Дослушайте меня, – чуть не заплакала Арина, – Сергей умер фактически у тети Нюры на руках. Она сказала, что ее допрашивал Иван Дионисович, но она ему ничего не сказала, так как не доверяет. А сказать, что Сергей сообщил ей листок бумаги перед смертью, тетя Нюра захотела только Яне Цветковой. Браво, Яна, народ доверяет тебе! Вот, держи записку, – протянула ей листок Арина.

Яна выхватила записку, словно голодная собака кость.

– Я-то, конечно, прочту, но боюсь, что ничем не смогу ей помочь, так как у меня сейчас связаны руки и ноги, в прямом и переносном смысле…

Яна поспешно развернула лист и прочла:

«Дорогая Яна Карловна! Я очень переживаю за вас и понимаю всю несправедливость происходящего с вами. Эти остолопы никогда не найдут убийцу моего любимого доктора Валерии, с которой я проработала самые счастливые свои года. Мужчина, с которым вы приехали из Москвы, умер сегодня утром и сказал мне буквально: “Скажи матери, что все зря… Я ненавижу и не прощу! Зло всегда возвращается бумерангом! Я наказан!” Это все, Яна Карловна, я в своем уме и готова подписаться под каждым словом. Еще в его личных вещах нашли какое-то лекарство, вернее, даже не лекарство, а яд. Я, к сожалению, не помню его название, но это самый настоящий яд в концентрации, способной убить человека. Я уверена, Яна Карловна, что все эти сведения от вас будут скрыты, а меня убьют как свидетеля, хоть я и не призналась, что что-то знаю. Боюсь, что долго водить их за нос я не смогу. Если я погибну, мне не все равно, что эти душегубы не понесут наказания. У меня вся надежда на вас, Яна Карловна. И фотоальбом я завещаю вам».