Дарья Калинина - Сделай мне счастье

Теперь, сидя за столом, Стефанида Андреевна была куда откровенней, чем давеча на улице.

— Не понравилось мне там, — призналась она. — Полгода поработала и ушла.

— Но почему?

— Сплетничать не приучена, но что-то неладное у них там творится. Мутное какое-то.

— Например?

— Некоторые дети появляются, потом исчезают. И куда деваются, непонятно.

— Может, родители забирают?

— В том-то и дело, что не родители или там опекуны, а совсем другие люди. Незнакомые.

— Но дети возвращаются?

— Когда как. Несколько случаев я знаю, когда дети исчезали навсегда. Ну, это из тех, за кого платить переставали и кем родные подолгу не интересовались. Вообще-то таких детей полагается в специальные учреждения направлять, где они за счет государства содержатся, если за их содержание платить никто из родичей не хочет, но Лена, как мне кажется, иначе поступала. Как, врать не буду, не знаю. Но что-то нехорошее в этом было.

— И что? Дети исчезали с концами?

— Не знаю. Я там слишком недолго проработала. Может, через годик и возвращались, не знаю.

— Но как же так? Ведь рано или поздно за ребенком его родные должны были вернуться? Это же ребенок!

— Иногда случалось, что приезжали.

— И как же тогда? Возвращали им ребенка?

— Возвращали.

— Но если ребенка нет, вы говорите. Как же возвращали?

Стефанида Андреевна помялась, но потом все же сказала:

— Возвращали, да не того.

— В каком смысле?

— Вот скажите, вы со своими школьными друзьями общаетесь?

— Не со всеми, но с некоторыми да, общаемся.

— Другое спрошу. На встречи выпускников вы ходите?

— Иногда.

— Замечаете, как меняются люди со временем?

— Конечно. Если лет десять человека не видеть, бывает, что с трудом его узнаешь.

— А у детей все изменения происходят еще быстрей. Младенец в полтора месяца — это совсем не то же самое, что полуторагодовалый малыш. А если проходит два или три года, ребенок за это время меняется почти до неузнаваемости. Если его все это время не наблюдать, то и вовсе можешь не узнать.

— Хотите сказать, что некоторые родители не появлялись годами?

— Насчет родителей не скажу, но многие дети у Лены были оставлены своими опекунами. А те считают, что если ребенок присмотрен и сыт, то с них и взятки гладки. Не надо больше возиться с крикуном. Сбыли с рук и забыли.

— Но сейчас же Интернет есть. Можно ребенка хотя бы в режиме онлайн наблюдать.

— Может, и можно, но только те пользуются этой услугой, кому ребенок интересен. А такие и сами приедут, и ребенка на выходные заберут, и вообще проявят заботу. Но есть и такие, которым попросту плевать на малыша. Вот таким нерадивым родичам ничего не стоит подсунуть чужого ребенка взамен того, что они оставляли.

— Прямо ушам не верю.

— Да уж вы мне поверьте, — поджала губы Стефанида Андреевна. — Врать сызмальства не приучена. Что видела, то вам и говорю.

— Но это же подсудное дело вот так менять одних детей на других.

— О чем и речь, — многозначительно произнесла Стефанида Андреевна. — Потому и уволилась. Не хотелось на старости лет за решетку загреметь. Не знаю, может быть, я чего-то не так поняла, но из моей группы несколько раз забирали детей. Кто забирал, мне не говорили. Просто ставили в известность, что сегодня с десяти до пяти такой-то ребенок будет отсутствовать. Обычно малыш потом возвращался, но где он был, что с ним делали, этого объяснить не мог. Куда-то возили, какие-то люди были, а что, почему, такие маленькие дети толком объяснить не могут. Оставалось только гадать, для каких целей этих детей вывозили из детского дома. И сама Елена Валентиновна… Она хоть и педагог с образованием, а вот муж у нее уголовник. Да-да, он как-то к нам приезжал, вроде как с инспекцией. Карусели детские проверять полез, а там краска свежая. Вот он рубашку краской испачкал, снял ее, чтобы застирать, и я сама видела у него татуировки на теле. Кресты, купола. А такие, я знаю, только на зоне делают.

— Но ведь детским садом не муж, а Елена Валентиновна заведует.

— Муж и жена — одна сатана. Недаром в народе говорят, муж — голова, а жена — шея. Куда шея захочет, туда голова и повернется. Не верю я, чтобы жена о своем муже правды не знала. Все Лена про своего муженька знает. А раз знает и живет, значит, и сама такая.

— Но люди же меняются.

— Брось ты, Гера. Черного кобеля не отмоешь добела. Конечно, бывает, что Господь чудо явит, отчаянным грешникам благодать подает. Уверуют они, преобразятся от Духа Святого и от греха сами отойдут. Но мужу Лены до этого еще далеко.

— Почему?

— Так, как наш хозяин себя ведет, верующие себя вести не будут. У него одни деньги на уме, а для верующего человека — это самый первый грех.

Благодаря говорливой старушке Герман сделал для себя выводы, что в детском доме и впрямь дела обстоят нечисто. Внезапно ему пришла в голову одна мысль.

— Скажите, а игрушки в садике как-нибудь маркируют? Клейма на них ставят?

Стефанида Андреевна ничуть не удивилась вопросу. Пожала плечами и ответила:

— Конечно. У каждой группы своя метка. А как иначе определить, какая игрушка из какой группы? На улице же каждая группа хоть и гуляет на своей площадке, но бывают общие мероприятия, концерты, утренники, другие развлечения. Наконец, дети свои игрушки просто теряют. А вы знаете, какая это трагедия для ребенка, когда теряется его самый верный друг? Так что все игрушки, так или иначе попавшие в садик, обязательно маркируются.

— И как же?

— Пишут название группы. Например, «с/г» или «м/г». Что, соответственно, значит, старшая группа или младшая группа. Во всяком случае, при мне это было именно так.

— А давно вы от них уволились?

— Давно.

— А сколько всего времени они функционируют?

— Не меньше семи-восьми лет, — сказала Стефанида Андреевна. — Я сама дом от сестры унаследовала почти десять лет назад. А этот забор и садик за ним появились через год или чуть позже. Я к ним пришла, когда они еще только открывались. Детей тогда было мало, сотрудников тоже, меня и взяли.

— И с самого начала им Елена Воронцова руководила?

— Да. Муж ей помог землю получить, деньги на строительство выделил, но организацией занималась сама Воронцова. Я и сейчас ее иногда вижу, когда она в машине мимо проезжает.

— Скажите, а могло такое быть, чтобы ребенок в этом садике вместе со своей матерью оказался?

— Могло! — кивнула головой старая воспитательница. — Запросто. У Лены вообще все запросто. Плати деньги и живи сколько влезет. Для самых маленьких даже отдельный домик построен, где они со своими мамочками могут находиться. Их обслуживают, за детьми, если надо, присматривают. Дом отдыха, да и только. Только цены у Лены… того, кусаются.

— А где она детей набирает?

— Вот этого не скажу, не знаю. Объявлений или рекламы я не замечала, чтобы они давали. А дети появляются. Пока я работала, с десяток новых воспитанников появилось. И все не на месяц, не на два, а на постоянной основе. То есть на год или даже больше. Как мне Лена объясняла, потом этих деток в частные закрытые школы переводят. У нас или за границей. Те же интернаты, если вдуматься, только обслуживание получше.

— Но откуда же клиенты узнают про садик?

— Загадка. Ни в Интернете, ни в газетах про этот сад ничего не пишут. Я к Лене свою знакомую отправляла. Та без работы осталась, вот я и подумала, пусть подработает чуток. Она пыталась информацию найти о новом месте работы, но без толку. Тогда я ее уговорила, чтобы она прямо к Воронцовой обратилась. Подруга так и сделала. А Лена ей от ворот поворот. Да еще форменный допрос устроила. Откуда вы про нас узнали? Кто вас подослал? А под конец заявила, что новые сотрудники им не требуются, и выставила мою знакомую ни с чем.

— Значит, с улицы они теперь воспитателей не принимают?

— Нет. Наверное, после моего ухода какие-то выводы сделали. И теперь только проверенных людей берут. И в Интернете про них сведений нет, мы с подругой тогда смотрели. Да и что в поисковике писать? Названия-то у этого садика нет. А если и есть, то нигде не афишируется. Даже все соседи знают только, что это просто частный садик, и все. И детей со стороны они тоже не берут. Соседка тут пыталась пристроить своих пацанов, дочка ногу сломала, самой старухе с двумя сорвиголовами не справиться. Так она Лене и денег посулила, а та ни в какую. Мест нет, и все!

— Хорошо, названия нет, но адрес-то есть. Отзывы об этом садике какие-то все равно могут быть.

И тут раздался тонкий голосок:

— Я сейчас посмотрю.

Это девочка, о присутствии которой взрослые совершенно забыли, дала о себе знать.

— Ты все слышала? — ахнула Стефанида Андреевна.

— Не глухая, — важно произнесла малышка. — Если хотите, я сейчас в Сети. И Интернет у меня безлимитный. Ройся сколько хочешь. — И она всучила Герману свой беленький айфончик. — На! Ищи своего мальчика.