Наталья Александрова - Глаз Пернатого Змея

— Знаете что, — Маркиз поднялся из-за стола, — нам нужно поехать на то самое место, на Крестовский остров. Может быть, там мы поймем, что хотела передать вам жена.

Георгий не стал спорить. В его глазах появился живой блеск, казалось, жизнь для него снова обрела смысл.

— Я с вами! — воскликнула Лола не терпящим возражений голосом.

Маркиз хотел было что-то ей сказать, но махнул рукой и промолчал.

Через полчаса они оставили машину на набережной Малой Невки и пошли по тенистой аллее вглубь острова. По сторонам, среди густых кустов жимолости и сирени, виднелись старинные особняки. Некоторые из них были заброшены, другие находились в процессе реставрации.

— Это здесь, — проговорил Георгий, остановившись рядом с двухэтажным домом в стиле модерн. — Мы стояли тогда вот на этом самом месте… а тот куст — вот он…

— Ой! — вскрикнула Лола, схватив Маркиза за руку. — Что это там? Кто это там?

Кусты зашевелились в том самом месте, на которое показал Георгий, затем раздвинулись, и на дорожку выбрался сутулый, давно небритый человек лет шестидесяти в сильно потертом костюме и в очках с разбитым стеклом.

— Сразу видно интеллигентных людей, — забормотал он, заглядывая в глаза спутникам. — Вижу, что вы интересуетесь отечественной ик… историей и арх… ик… архитектурой! Могу вам устроить ик… эксклюзивную экскурсию. Вот это, к примеру, — дача министра юстиции в последнем царском правительстве, барона Нейберга. Об этом говорит барельеф богини правосудия Фемиды на фасаде…

— Слушайте, вы, интеллигентный человек, — оборвал его Леня. — Вы видите, что мы разговариваем? Идите со своей экскурсией куда-нибудь подальше!

— Приятно неожиданно встретить таких интеллигентных людей! — бормотал нищий. — Я, конечно, удалюсь… у меня нет привычки навязывать свое общество… но раз уж мы с вами встретились, помогите бывшему сотруднику Русского музея, попавшему в трудные обстоятельства… — и он протянул руку лодочкой.

— Держите, вы, бывший сотрудник, и постарайтесь больше не попадаться нам на глаза! — Леня сунул попрошайке купюру, и того словно ветром сдуло.

Проводив нищего взглядом, Маркиз взглянул на своего спутника. Георгий пристально смотрел на особняк.

— Что вы там увидели? — осведомился Леня. — Привидение?

— Почти, — тихо проговорил Георгий. — Видите этот барельеф?

— Богиня правосудия Фемида, — машинально повторил Маркиз и посмотрел на фасад дачи. Его украшало изображение античной богини с завязанными глазами и весами в руке.

— Ее губы! — выдохнул Георгий. — Посмотрите на ее губы!

Губы богини были того же цвета, что помада в банковской ячейке.

— Это она, Лена! — повторял Георгий. — Это сделала она! Она что-то хотела мне сообщить! Вот только что?

Леня внимательно оглядел барельеф, даже потрогал розовые губы богини. Они были выкрашены не губной помадой, а краской.

— Ну да, — пробормотал Маркиз задумчиво. — Помаду могло смыть дождем…

Однако тщательное обследование богини больше ничего не дало. Только на стене рядом с барельефом обнаружились две латинские буквы, написанные той же краской, — Ph.

— Что бы это значило? — протянул Маркиз. — Георгий, вам эти буквы ничего не говорят?

— Ничего, — Георгий пожал плечами — Разве что так сокращают фунт, английскую меру веса…

— А я совсем недавно видела такую же богиню… — подала голос Лола.

— Где?! — в один голос спросили Леня и Георгий.

— Возле той испанской школы, в которой учились Лена и Настя. Там здание районного суда, а перед ним — статуя богини правосудия. Старшеклассники все время забираются на эту статую и мажут краской ей бюст…

— Нужно осмотреть ту статую! — заявил Леня. — Ведь мы уже убедились, что ваша жена неслучайно оставила в ячейке помаду, она хотела, чтобы вы пришли сюда, к этому дому. А здесь — новый знак…

— Ну, давайте съездим к школе… — согласился Георгий, хотя на этот раз в его глазах не было прежнего энтузиазма.

— Но только сначала нам нужно захватить кое-какой инвентарь и сменить транспорт! — заявил Леня. — Ведь та статуя стоит перед зданием суда, и нам не позволят обследовать ее среди бела дня… — Леня достал мобильный телефон и связался с Ухом.

Через час на улице перед зданием районного суда остановился синий пикап с надписью на борту «Охрана памятников». Из пикапа выбрались двое мужчин и одна женщина в одинаковых синих комбинезонах. Они достали из грузового отсека складную лестницу и моток ярко-желтой ленты. Этой лентой оградили статую богини правосудия, а лестницу приставили к постаменту.

Из здания суда вышел озабоченный охранник, подошел к одному из мужчин и осведомился:

— Это вы чего тут делаете?

— Не положено разглашать! — высокомерно проговорил мужчина, но тут же огляделся по сторонам, понизил голос и проговорил: — Поступил сигнал, что эта статуя — не просто статуя, а большая художественная ценность. Работа итальянского скульптора Микеланджело Антониони.

— Иди ты! Не может быть! — охранник недоверчиво присвистнул. — И стоит тут просто так?

— То-то и оно! Вот мы сейчас ее обследуем, и если сигнал подтвердится — заберем в музей. Но только ты смотри — никому ни слова! А то, сам понимаешь, что бывает за утечку секретной информации!

— Само собой! — охранник удалился, чтобы тут же сообщить новость уборщице суда тете Любе.

Через полчаса в районе циркулировали три варианта событий: что статуя заминирована и возле нее работают саперы, переодетые сантехниками; что статуя внутри пустая и наполнена героином, который в данный момент извлекают сотрудники госнаркоконтроля; и, наконец, что статуя Фемиды на самом деле — знаменитая Венера Милосская, которой в целях маскировки приделали руки и прочие недостающие детали.

Как бы то ни было, Лене и его спутникам никто не мешал спокойно обследовать злополучную статую.

Они взобрались на постамент и осмотрели богиню с ног до головы и с головы до ног.

И ничего не нашли.

— Пустой номер, — вздохнул Леня, безуспешно попытавшись заглянуть под повязку, закрывающую глаза Фемиды, и слез с постамента. — И с чего мы взяли, что ваша жена имела в виду именно эту статую?

При этом он весьма выразительно посмотрел на Лолу, которая подала им эту идею.

— А никаких других мыслей у вас все равно не было! — огрызнулась та. — И вообще, что за манера всегда и во всем обвинять меня?

— Да никто тебя ни в чем не обвиняет! — отмахнулся Леня.

— У сильного всегда бессильный виноват! — продолжала обижаться Лола. — Пожив с тобой, я знаю, почем фунт лиха… а ты меня не ценишь, не понимаешь, что мал золотник, да дорог…

Леня вдруг замолчал, подняв глаза на богиню.

— Что с тобой, Ленечка? — забеспокоилась Лола. — Да не расстраивайся ты так! Ну, не нашли камень, но это еще не конец света…

— Фунт! — воскликнул Маркиз и снова полез на постамент. — Там же было написано Ph, то есть фунт! А фунт — это мера веса! Причем не только в Англии, но и в дореволюционной России! Когда делали эту статую, все взвешивали в фунтах и золотниках…

— Леня, — испуганно пролепетала Лола, — не принимай это так близко к сердцу! Поедем домой, ты выпьешь горячего чаю, примешь ванну, и тебе станет лучше…

— Я не свихнулся! — Леня покосился на нее. — Весы! Настя написала Ph, давая понять, что спрятала камень в весах!

Леня встал на постамент и потянулся к весам, которые Фемида держала в своей левой руке. Он едва не свалился, но все же дотянулся до них. Весы были самой примитивной частью конструкции, с двумя чашками и стрелкой. На чашках лежали бронзовые гирьки, стрелка упиралась в шкалу. И, что интересно, стрелка стояла не в центре шкалы, она была смещена влево, из чего можно было сделать вывод, что гирьки в левой чашке весов тяжелее, чем в правой.

Леня по очереди потрогал гирьки. Всего их было шесть, и пять из них не поддавались, они были отлиты вместе с чашкой, представляли с ней единое целое. А вот шестая…

Шестая гирька слегка пошевелилась.

— Дайте нож! — крикнул Леня своим спутникам.

На этот раз Лола не стала сыпать поговорками и отпускать сомнительные шуточки. Она поняла, что дело серьезно, и протянула Маркизу складной швейцарский нож. Леня открыл самое длинное лезвие и осторожно подцепил шатающуюся гирьку. Она была приклеена к чашке весов и легко отделилась.

Леня молча, с торжественным видом спустился с постамента, сжимая в руке гирьку.

— Вот оно! — проговорил он, показав свою находку сначала Георгию, а потом Лоле.

— Что ты этим хочешь сказать? — осведомилась его боевая подруга. — Что эта гирька золотая? Пилите, Шура, пилите, как говорил Паниковский?

— Ну, зачем ты так! Это же не простая гирька, а насыпная! Такими пользовались жулики-продавцы до революции, эти гирьки развинчивались, а внутрь насыпали дробь на нужный вес…