Иоанна Хмелевская - Крокодил из страны Шарлотты

– Я так понимаю, что мысль о Лауре никому и в голову не приходила. Зато вы наверняка в курсе, что капитаном яхты, на которой плавал утопленник майора, был Лешек Кшижановский. Уж об этом-то тебе известно?

– Давно уже.

– А у Лешека есть алиби?

– По-твоему, это Лешек спихнул того беднягу за борт?

– Я спрашиваю в связи с Алицией!

– А! Ну, тут алиби как по заказу. До двух ночи играл в бридж, четыре свидетеля, не считая жены.

– Послушай, вы ведь проверяли там всех и вся. Небось и тараканов в доме запротоколировали. Кто мог к ней проникнуть и каким образом?

Дьявол кисло поморщился.

– В том-то и загвоздка, – неохотно буркнул он. – Майор там каждую пылинку обследовал, все до основания прочесал. Кроме Збышека, никто в дом не входил и во двор через забор не перелезал. Никто не заходил в соседние дома. Ума не приложу… К тому времени, когда Алиция тебе позвонила, все жильцы уже сидели по своим квартирам. Остается предположить, что Алицию убили раньше, а ее звонок к тебе записали на пленку, но, во-первых, слишком уж идиотский для этого разговор, а во-вторых – врач категорически настаивает на времени убийства. Да и вообще довольно нелепое предположение. Разве что призрак?..

– У этой Лауры есть сын, – многозначительно сказала я. – Советую вам его разыскать. По-моему, он не сторонний человек в этой афере.

– Как его зовут?

– Понятия не имею, спросите у сестры Алиции.

– А как насчет Лешека? Ты что-то о нем знаешь?

– Если это не он убил Алицию, то можешь оставить его в покое. Он ни при чем.

– А Линце? Мне эта история с офисом не нравится. Ну ладно, давай выкладывай все по порядку.

Но я ничего не успела выложить ни по порядку, ни без оного, не успела узнать последние новости о контрабанде, не успела затронуть тему, которую отложила напоследок – слишком уж тяжелым испытанием была она для моего рассудка. Тему исчезнувших останков Алиции. А не успела, потому как мы прибыли на место.

Нас провели в шикарную резиденцию, где сначала речь зашла о кофе, а потом нам продемонстрировали многообразный технический инструментарий, столь эффектный, что я не могла скрыть своего восхищения. Прямо как в американских шпионских боевиках!

Галантный джентльмен, изъяснявшийся по-французски, стал хлопотать насчет кофейных принадлежностей. А я смотрела на него чуть ли не с благоговением.

– Надо же, датчанин, а вполне прилично знает французский, – сказала я Дьяволу по-польски. Весь мой предыдущий опыт наказывал мне избегать в этой стране разговоров на французском, поскольку датский акцент собеседников превращает этот язык в нечто несусветное. Окончательно доконал меня случай в банке, куда я наведалась, чтобы перевести деньги в Польшу. Обходительный клерк изъяснялся со мной на французском, то и дело употребляя слово «sfecle». Я никак не могла взять в толк, как мне следует его понимать, то ли он подчеркивает вековые традиции своего заведения, а стало быть, его надежность, то ли дает понять, что мои денежки застрянут в его недрах лет эдак на сто. Я зациклилась на этом «столетии», совсем потеряв нить разговора. Лишь под конец выяснилось, что он говорил «чек», только с датским произношением.

– Какой датчанин, это француз, – объяснил мне Дьявол. – Из Интерпола. Тобой интересуется международная полиция.

– Большая честь. Погоди, – спохватилась я. – Пока они хлопочут об угощении, позвоню-ка я Аните. Пускай больше не ждут меня к ужину.

Да-да, пожалуйста, телефон к моим услугам. Я взяла в руки записную книжку, потому как номера Аниты не помнила. Сразу же под Анитой Ларсен в моей собственной, родимой книжке печатными буквами стояло: «Лаура Линце, Краков, Флорианская, 8, кв. 2». Елки зеленые!..

Я так выразительно таращилась в свою записную книжку, что наконец привлекла к себе всеобщее внимание. Дьявол подошел ко мне и тоже в нее уставился, решив по моему виду, что задавать мне вопросы все равно бессмысленно.

– Линце, – прочитал он. – Ну вот, отыскалась твоя Лаура Линце… Постой, ты же говорила о мужчине?

Лаура Линце! Кароль Линце, сын Лауры! Я собственноручно вписала сюда эту фамилию в тот день, когда Алиция, уезжая, наставляла меня, кому какие вещи переслать! Тогда-то она мне и продиктовала на всякий случай адрес Лауры! Надо же быть такой балдой, вот почему эта фамилия стояла у меня перед глазами!

Кароль Линце… Почему Анита сказала, что он уехал в Грецию? А я еще с нею рассуждала о нем, потом имела глупость расписать его фамилией плитку… Анита? Зачем ей понадобился этот спектакль с шампуром?!

– Воды! – простонала я. – Лучше содовой. Дайте попить, не то я сейчас потеряю сознание или еще что-нибудь!

Все выказали живейшее участие к моему состоянию, и вскоре я получила стакан минеральной, которую выпила единым духом. Сумятица в моей голове достигла своего апогея.

– Вы говорили о Линце с одной лишь мадам Ларсен? – спросил джентльмен из Интерпола, когда я выложила им все, что только могла себе позволить. – Возможно, вас слышал кто-то еще?

– Если и слышал, то ничего не понял, – ответила я. – В комнате еще сидел ее шеф, а в соседней – две сотрудницы. Дверь была открыта.

– А вы упоминали его фамилию?

– Да, и не раз.

Джентльмен из Интерпола переводил мои ответы с французского, а я, пользуясь паузами, соответственно Дьяволу на польский. Таким образом, все были в курсе, о чем идет речь. Последнее мое сообщение вызвало оживленную дискуссию.

– Да, сглупила ты не на шутку, – сообщил мне Дьявол итог дискуссии, в которой он принимал участие на немецком языке. – Наконец-то понятно, почему на тебя напали. Вот что бывает, когда к следствию привлекают всяких дилетантов.

– Если уж на то пошло, – разозлилась я, – то при чем здесь Линце? Он ведь уехал в Грецию!

– С чего ты взяла? – хладнокровно парировал Дьявол. – За последние два месяца ни один поляк не получил визу в Грецию. Они сейчас из коммунистических стран никого к себе не впускают, но мы, конечно, в таких материях, как политика, не разбираемся!

Конечно, нет. Уж легче разобраться в математике, чем в политике.

– А вы не могли бы одолжить нам бумаги вашей подруги? – спросил джентльмен из Интерпола. – Мы сделаем с них копии.

– Пожалуйста, прямо сейчас?

– Если можно…

С достойной похвалы оперативностью меня отвезли на Кёбмагергаде, а потом обратно. Когда я вернулась, Дьявол как раз висел на телефоне.

– Сообщаю фамилию, – говорил он. – Восемнадцать, шесть, двадцать один…

При желании и я могла бы освоить шифр, о котором они с майором условились специально для этого случая, – я ведь знала, о какой фамилии идет речь, но зачем, мне он вряд ли пригодится.

Я передала сотрудникам Интерпола все бумаги, кроме личных писем Алиции к Лешеку и Зютека к Алиции. Эти письма, как и наше с Михалом участие, должны кануть во мрак забвения.

Бумаги вызвали очередную дискуссию, еще более оживленную, чем первая; то и дело до моего слуха долетали знакомые имена. Меня разбирало любопытство, во что это их обсуждение выльется. Они знали немецкий язык гораздо лучше меня, так что я ждала какой-нибудь сенсации. И не обманулась в своих ожиданиях, хотя до сенсации дошло не сразу.

– Тебе повезло, – сказал Дьявол. – Они знают, кто такой Аксель Петерсен, и, кажется, располагают против него кое-какими уликами. Иначе придушили бы тебя, во всяком случае, я бы на их месте уж точно.

– А кто он вообще такой?

– Работает шефом в одном почтенном месте. Зато я тут что-то не вижу пяти миллионов долларов.

– Будь добр, выражайся яснее. Загадками я и так сыта по горло.

За объяснениями дело не стало. Оказывается, все заинтересованные лица надеялись найти в бумагах подсказку, где искать груз с наркотиками. Никакой подсказки, конечно, не было. И теперь они ждали ее от меня!

– В воде, – любезно сообщила я им. – Наверняка в воде.

– А где именно?

– Не знаю. Честное слово, понятия не имею. Ищите и обрящете, сказано в Писании.

– Издеваешься? – разозлился Дьявол. – Где им искать? Должен существовать план, Алиция куда-то его спрятала!

– Вот почему я и приставала к вам из-за тех свечей, – с каким-то тупым злорадством объявила я. – Если это клочок бумажки, и если Алиция его спрятала, и если убийца его нашел, и если вытащил это из воды…

– О господи! – простонал Дьявол и перевел все мои злорадные допущения, чем поверг присутствующих в очевидное уныние. Следующие полчаса были посвящены исключительно проблеме пяти миллионов.

Меня же гораздо больше занимала сейчас проблема Аниты. Прямо какое-то заклятие висит над моими знакомыми, почти все – кандидаты в преступники, сговорились они, что ли? Мыслимо ли, чтобы она так бесчувственно воспринимала смерть Алиции, а потом, возможно, и мою? Кровавая дама в образе обаятельной журналистки? Что же это такое на свете творится?!