Татьяна Луганцева - Сейф для любовных улик

– Господи! Что здесь происходит? – прислонилась она к косяку.

– Тихо!

– «Скорую»?

– Она мертва, – быстро ответил Вацлав.

– Так, может, реанимацию?

– Она мертва часов шесть, – отрезал Вацлав и продолжал что-то оттирать. – Закрой дверь!

Фрося не успела выполнить приказ и столкнулась лицом к лицу со стариком. Увидев хозяйку, тот окаменел на месте.

– Что вы думаете? – осторожно поинтересовалась Ефросинья у Вацлава, стараясь не смотреть на труп.

– Дверь! – снова закричал тот.

Фрося опять метнулась к двери и снова столкнулась с ошеломленным слугой.

– Уважаемый, вы бы или туда, или сюда, – предложила она дедуле.

– Хозяйка… Что же это такое? – очнулся слуга. – Вызывать полицию?

– Я сам полиция! Сколько раз говорить, закройте дверь и никого сюда не пускай! – завопил Вацлав.

Ефросинья, извинившись, захлопнула створку прямо перед носом старика. А затем, не выдержав, спросила:

– Что вы делаете?

– Ничего… так, ерунда, наследил тут… – ответил полицейский.

– Вроде же нельзя ничего трогать на месте преступления? Надо сразу вызвать полицию и смотреть, чтобы не затоптали следы, – высказала умную мысль Ефросинья.

– Что ты говоришь? Глупая… Что тут затаптывать? Нечего тут затаптывать. Все будет хорошо! – Вацлав все тер пол, уже запыхавшись.

Фрося не выдержала и что есть силы оттолкнула его.

– Я не…

Она запнулась на полуслове, так как увидела, что от неподвижно лежащей руки женщины натекла струйка крови, уже засохшей, которая образовала лужицу. Рядом с лужицей было начертано кровью слово, а испачканный палец погибшей говорил, что она то слово и начертала. Изображение медленно поплыло перед глазами Ефросиньи, так как слово это было «Влад», и написано оно было по-русски. Именно его Вацлав и пытался стереть всеми силами.

– Что это? – оторопела Фрося.

– Что-что… Не видишь, что ли? Так, ерунда! Мало ли что показалось! – нервно ответил полицейский.

– Что показалось? Вы в своем уме? Это его имя!

– Да мало ли на свете Владов!

– Тех, кого она знала? Кто был ее любовником? Кто был русским? – сыпала вопросами, на которые не требовалось ответа, Кактусова.

– Ты просто как следственный комитет… – хмуро отозвался Вацлав.

– Вы уничтожаете улику!

– Я не верю, что он в этом замешан!

– Но женщина могла написать только имя убийцы! Ей было не до сантиментов с таким ранением! Кстати, чем ее?

– Похоже, ножом. Фрося, уйди, дай мне стереть!

– Это неправильно! Вы же полицейский!

– Я знаю. И также понимаю, что это надо уничтожить. Очнись, Фрося! Ты хочешь, чтобы его упекли в тюрьму?

Неизвестно, чем бы закончилась их перепалка, если бы в спальню Дороти не ворвались стражи порядка. Старый слуга остался верен своей хозяйке и вызвал полицию. Мало того, он успел сказать, что двое приехавших визитеров пытаются уничтожить какие-то улики.

– Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! Все арестованы! Судмедэксперта сюда! – раздались громкие голоса.

«Вот и все», – подумала Ефросинья.

Ефросинья приехала в неизвестный ей район Кракова, где дома-новостройки составляли как бы целый небольшой город. В этом спальном районе по секретным сведениям, что ей удалось раздобыть, жил Вацлав в двухуровневой квартире под самой крышей одного из высоких зданий.

За последние сутки много чего произошло. Фрося удивилась тому, как ускорилось время, в смысле количества происходящих событий в единицу времени. За всю ее предыдущую жизнь столько не происходило.

Из полиции их, конечно, отпустили – благодаря послужному списку Вацлава. Как-то вошли в положение, что он хотел помочь другу. Но этот из ряда вон выходящий случай вкупе с хроническим пьянством помощника комиссара поставил жирную точку в его карьере. Из полиции его выгнали. А Влада арестовали. То есть, как выразились, «задержали до выяснения всех обстоятельств дела» прямо у него в доме. Светлов мог бы внести любой залог за себя сам или через адвоката, но не сделал этого. Фрося поняла – из-за нее. Он не хотел ее больше видеть и находиться вместе под одной крышей. Влад оставил ей свою кредитку, очень сухим тоном сказал, что был рад снова увидеть, и поцеловал в лоб, как покойницу (Ефросинья это расценила по-своему: «Надеюсь, что когда вернусь сюда, тебя здесь не будет»). После чего его увели.

Фросе стало так тоскливо, что хоть вой на луну.

И в тот же день ей отдали документы, по которым она могла вернуться на родину. Словно ей сказали: «Умоляем тебя, уезжай! Хватит уже тут участвовать во всех криминальных историях!»

Она сидела в большом опустевшем доме Влада в глубоком раздумье. Перед ней лежали документы, кредитка, на которую она могла прямо сейчас заказать себе билет – хоть на самолет, хоть на поезд, и – листок с цифрами.

– Будь он неладен! – Ефросинья вслух выругалась, не боясь быть услышанной.

Сама она себя очень хорошо знала и прекрасно понимала, что никуда отсюда не уедет, пока Влад в тюрьме. И даже если его осудят пожизненно, останется тут навечно и будет носить ему передачи. Ведь у него нет родственников, нет семьи. Она принесет себя в жертву! И начнет писать душещипательные романы «Как я ждала его из тюрьмы пожизненно… или пока я не состарилась…» Такой вот экшен или эротический триллер. Ой, а ведь нужно вернуть долг и аванс за то, что она, явно будучи не в своем уме, взялась сделать. Ефросинья Кактусова и нормальная любовная история – понятия несовместимые…

Из всех людей, с кем Фрося могла поговорить обо всей этой истории, в живых, извините, остался только Вацлав Бельских. К нему-то она и поехала. Участие живого человека ей сейчас было просто необходимо.

Но, прибыв на место, девушка сразу же пожалела о своем порыве – живым Вацлава трудно было назвать. Судя по его состоянию, как его уволили, так он и начал беспробудно пить. Дверь в квартиру стояла открытой, а бездыханное тело бывшего помощника комиссара Фрося нашла посреди гостиной с обрамлением из пустых бутылок. Кактусова разгребла их ногами и дотронулась до Вацлава. Он был теплый, но полностью накачанный алкоголем, под самую завязку. Попытка его растолкать оказалась безуспешной. Тогда Ефросинья наполнила пустую бутылку холодной водой из-под крана и вылила ее на лицо Вацлава. Он застонал, недовольно что-то пробубнил и открыл мутные глаза.

– А, ведьма явилась… Явилась, не запылилась…

– Я не ведьма, а вот ты – идиот. Опять пьешь?

Фрося и не заметила, как начала обращаться к бывшему полицейскому на «ты».

– Я этим занимаюсь уже давно, и не тебе меня учить. – Мужчина с трудом сел на кровати и обхватил голову руками. – Как же мне плохо…

– Вацлав, ты мне нужен!

– Я больше никому не нужен, а тебя видеть не хочу. От меня и жена ушла… четвертая уже… Ты хотела, чтобы Влада посадили, его и посадили.

– Это было неизбежно с такими уликами.

– Я бы ему помог. Ты – нет.

– Я сделаю все, чтобы вытащить Влада из тюрьмы! – громко заявила Ефросинья.

– Что ты можешь? – уставил он на нее один открытый глаз.

– Я найду настоящего преступника, – спокойно сообщила Фрося. Но в ее устах фраза прозвучала очень пафосно.

– Ты? Да ладно! Ик! Извини…

– Тоже мне, полицейский… в состоянии свиньи. Вот что мне делать? К кому обратиться за помощью? – с горечью воскликнула Ефросинья, всплеснув руками.

Вацлав сфокусировал на ней взгляд, а затем поднял указательный палец.

– Стоп!

– Что?

– Стой здесь, я сейчас. Только не уходи! – И он поспешил из комнаты, пошатываясь и не сразу вписавшись в дверной проем.

Ефросинья дожидалась его возвращения долго. А появился Вацлов абсолютно мокрым и замерзшим, в одних семейных трусах. Его всего трясло и колотило, буквально зуб на зуб не попадал. Явно все это время простоял под холодным душем.

– Значит, ты веришь, что Влад не виноват? – спросил он, клацая зубами.

– Конечно. Он самый лучший человек на свете. Я люблю его. И всегда любила.

– Вот это золотые слова! Я – с тобой! – тряхнул головой, как собака, Вацлав и принялся надевать, то есть с трудом натягивать на мокрое тело сухие брюки и рубашку. – Я готов!

– Я вижу.

– То есть я протрезвел. Видишь, я быстро прихожу в себя. Мы соберемся с мыслями и вызволим Влада. Вот увидишь!

Фрося села на диван, скрестив руки.

– Из всех, кто знал про изобретение, остались я и ты, – сказала она.

– В смысле?

– На свободе и в живых… Дороти, если она что и знала, уже мертва.

– Ее пытали. На спине нашли порезы и ожоги от окурков.

– То есть все ей известное она рассказала преступнику? – ужаснулась Фрося.

– Не знаю. Может, и нет. А может, она и не знала ничего, – проявил чудеса ясной мысли и владение ситуацией после такого количества алкоголя Вацлав.

– У меня проблема, – всхлипнула девушка и захрустела каким-то печеньем, валявшимся на столе у бывшего полицейского. Есть она не хотела, а вот нервы…