Наталья Александрова - Мышеловка на три персоны

— Не имеете права, — подала голос Жанна, — я юрист, я свои права знаю!

— Кто это тут о правах заговорил? — милиционер развернулся к подругам, побагровев. — Я вам сейчас такие права покажу… Сидоров, Таранюк, препроводите задержанных в машину!

— Стойте! — истошно завопила Катерина. — Она там в темноте, одна, ночью! Позвоните майору Поперечному… то есть Продольному…

Милиционер, который уже направлялся к дверям, не обращая внимания на её крики, вдруг замер как вкопанный и с уважительным удивлением переспросил:

— Майору Продольному? Ивану Никифоровичу? А вы что — с ним знакомы?

— А как же! — радостно заявила Катя, почувствовав резкую перемену в отношении милиционера, — можно сказать, мы с ним лучшие друзья! Вот, у меня и телефон его имеется!

— Чего ж вы сразу-то не сказали? — суровый милиционер окончательно оттаял.

Катя с гордостью поглядела на Жанну — вот, мол, вы меня бестолковой считаете, а ведь Ирка не догадалась попросить у майора Продольного телефон — так, на всякий случай.

В темноте и сырости подвала время текло ужасно медленно, казалось, оно вообще остановилось. Несмотря на то, что на улице стояло лето, в подвале было очень холодно. Ирина дрожала от холода или от страха, ей было трудно отделить друг от друга два этих отвратительных ощущения.

«Почему, ну почему такое должно было случиться именно со мной? — мысленно вопрошала она. — Как же так получается, что я — взрослая рассудительная женщина — все время попадаю в ужасные переделки? Это все из-за Катьки…»

Из углов до неё то и дело доносился шорох, в котором воображение угадывало топот десятков крошечных лап… ей казалось, что крошечные обитатели подвала все ближе и ближе подбираются к ней, ещё немного — и они начнут взбираться по её ногам…

Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как подруги с похитителем уехали — может быть, несколько часов, а может, и сутки… в темноте не было никаких признаков, по которым она могла бы это понять. День сейчас или все ещё ночь?

Она поймала себя на том, что последние слова произнесла вслух, и ещё больше испугалась. Все заключённые начинают с того, что разговаривают вслух, а потом сходят с ума. А вдруг этот лысый бандит убьёт Жанку с Катей, и тогда никто не придёт ей на помощь? Ирина умрёт от голода. Хотя раньше она умрёт от страха.

Что-то маленькое и холодное коснулось её ноги. Ирина взвизгнула и отскочила, при этом наступила на что-то мягкое, раздался противный писк… Сердце чуть не выскочило из груди от ужаса и отвращения.

— Мама! — заорала Ирина.

И в это время у неё над головой раздались шаги.

Шаги были тяжёлые, наверняка мужские.

«Похититель вернулся, причём вернулся один, — подумала Ирина в ужасе, — значит, он получил свою картину и мы ему больше не нужны. Он убил Катьку и Жанну, избавился от их трупов, и теперь вернулся, чтобы покончить со мной…»

Она почувствовала, как по щеке сбегает слеза.

Перед её внутренним взором пробежала жизнь. Дети, подруги, Яша… книжки, которым отданы последние годы…

«Какой ужасный конец — в этом тёмном сыром подвале с мышами… Вспомнит ли обо мне хоть кто-нибудь?»

Крышка люка с грохотом откинулась, и в подвал хлынул свет, с непривычки показавшийся ослепительным.

— Эй, вы тут живы? — раздался Хрипловатый мужской голос.

— Не приближайтесь ко мне! — выкрикнула Ирина. — Я дорого продам свою жизнь!

— Ирина Анатольевна, — удивлённо проговорил наклонившийся над люком мужчина, — что это с вами?

И только тут она узнала майора Продольного.

Грубое, широкое, хотя безусловно мужественное лицо майора показалось ей в этот момент прекраснее всех на свете. Кто назвал красивым Алена Делона? Кто считает обаятельным Брюса Уиллиса? Кому понравились Том Круз или Пирс Броснан? Они не видели майора Ивана Никифоровича Продольного! Ирина вскарабкалась по шаткой лесенке, выбралась из подвала и, обливаясь счастливыми слезами, упала на руки бравого милиционера.

На следующий день подруги сидели в кабинете Себастьянова. На просторном столе красного дерева, по такому случаю очищенном от бумаг и альбомов, лежала картина из тайника. Покосившийся забор, две коровы, свинья…

— Так, — Вольфганг Степанович потёр руки, — это та самая картина? Холст действительно очень старый, а что там внутри… Посмотрим, посмотрим!

— Что, вы попробуете снять с неё верхний слой? — поинтересовалась Ирина, проявляя осведомлённость в вопросах реставрации.

— Да ты что! — ужаснулась Катя. — Это такая долгая и кропотливая работа! Аккуратно снимать верхний слой надо будет несколько месяцев, иначе сама картина может пострадать!

— Вы совершенно правы, — Себастьянов с уважением взглянул на Катю, — если наше предположение подтвердится, этим займутся лучшие специалисты страны… но пока мы можем заглянуть сквозь верхний красочный слой…

Он осторожно взял картину и вложил её в большой аппарат, стоявший рядом с его столом. Аппарат ровно загудел, засветился голубоватым светом экран монитора. Вольфганг Степанович пробежал пальцами по клавишам, на экране начало проступать изображение.

— Это вроде как в аэропорту, — прошептала Жанна на ухо Ирине, — когда просвечивают твой чемодан…

Подруги через плечо хозяина кабинета уставились на экран. Изображение на нем становилось все чётче и чётче.

Сквозь унылый, кое-как нарисованный пейзаж проступили человеческие фигуры. Двое мужчин за резным столиком, в руках одного из них стаканчик для игры в кости, другой взволнованно следит за его руками. За спиной игроков стоят две женщины в нарядных, богато расшитых парчовых платьях. Сзади виднеется высокое стрельчатое окно, за ним — цветущий сад…

Даже в бледном, нечётком изображении на экране видно, как тонко и талантливо выписаны человеческие лица и фигуры, детали одежды, убранство комнаты.

Вольфганг Степанович с неожиданной для его возраста и комплекции прытью вскочил из-за стола, схватил трубку телефона и закричал в неё:

— Кирилл! Кирилл Сергеевич! Приходи немедленно и всех своих зови! Я нашёл неизвестного ван Гроота!

Когда восторги стихли и пожилые, представительные мужчины с просветлёнными от радости лицами покинули кабинет Севастьянова, где они только что визжали и прыгали от восторга, как кочевники племени мгвангве во время большого осеннего праздника, Вольфганг Степанович вспомнил о трех подругах, которые скромно ожидали завершения ритуальных плясок.

— Да, — проговорил он смущённо, — я так увлёкся, что забыл о самой важной стороне дела… эта картина… она… как бы это сказать… она нашлась… найдена… обнаружена благодаря вам, и вы имеете право… то есть… — он окончательно смешался и замолчал.

— Не волнуйтесь, Вольфганг Степанович, — ответила за всех Жанна, — мы будем счастливы, если эта картина поступит в фонды Эрмитажа. Да и то — где ей ещё быть?

Себастьянов вскочил из-за стола, козликом подскочил к подругам — при его весе и размерах это было очень потешно — и принялся целовать им руки, рассыпаясь в благодарностях. Успокоившись и вытерев выступившие на глазах от умиления слезы, он серьёзным тоном спросил:

— Но я хотел бы в знак благодарности что-нибудь сделать для вас! Подумайте, чего бы вам хотелось?

— Как золотая рыбка — три желания? — усмехнулась Жанна. — Ну, я привыкла сама выполнять собственные желания, а вот Катюше вы могли бы очень помочь!

— Да! — всполошилась Катерина. — Ведь мой муж все ещё томится в заключении по ложному обвинению… ведь его задержали по подозрению в убийстве Ирины Сергеевны Моськиной, а теперь ясно, что её убил этот бандит, который охотился за картиной…

— Разумеется! — Себастьянов схватился за телефонную трубку. — Я постоянно контактирую с отделом ФСБ, который занимается предотвращением вывоза из страны ценных произведений искусства…

Он набрал номер, несколько минут с кем-то оживлённо разговаривал и наконец, повернувшись к подругам, удовлетворённо произнёс:

— Все в порядке, в течение часа ваша проблема будет решена, вашего мужа с извинениями освободят! Ещё какие-нибудь желания у вас есть?

— Ну да, ведь золотая рыбка выполняет всегда три желания, — вполголоса проговорила Жанна.

— Ну, для меня замечательной наградой будет возможность описать всю эту историю в своём новом романе, — сказала Ирина, — я даже знаю, как его назову — «Мышеловка на три персоны»!

— Девочки, — смущённо проговорила Катя, — ну если ни у кого больше нет желаний… вы же знаете, как я люблю сладкое!

— Ну вот мы и дома, — счастливо вздохнула Катя и открыла дверцу машины, — девочки, только вы не уезжайте! Нужно же это дело отметить…

— Может, в другой раз… — протянула Ирина, ей совсем не хотелось снова тащиться в квартиру профессора Кряквина, она и так провела там слишком много времени, ей осточертели африканские атрибуты. Опять-таки, пускай супруги побудут одни, зачем мешать…