Татьяна Королева - Позор семьи

Закатывать эффектные сцены — развлечение не для меня. Я не способна строго отчитать даже офисный персонал или хамоватую обслугу в ресторане. Ни визжать, ни кричать у меня просто нет физических сил!

Когда Андрей освободился достаточно, чтобы заехать за Саней, я без утайки назвала ему адрес укрепрайона для состоятельных людей, где находится отцовский дом, а потом и номер нескромного жилища. Села и стала терпеливо ждать.

Лида меня морально поддерживала — стояла рядом, скрестив на груди руки, как Наполеон с многочисленных портретов, и хмурилась.

Приехавший за мальчиком Андрей был препровожден охранником в гостиную, мы пошли друг к другу с разных концов огромной комнаты и замерли на некотором расстоянии — как дуэлянты в зачитанном романе. Я подняла глаза и сказала очень тихо:

— Дольников, как ты мог? Как ты мог так со мной поступить…

Андрей удрученно развел руками и попытался оправдаться:

— Ника, но я тоже не знал…

— Не знал, что ты Дольников?

— Нет, я не знал, кто твой папа. Ты тоже мне никогда не говорила!

— Ты никогда не спрашивал; если бы ты спросил — я бы ответила правду! А ты все время мне врал…

— Ника, пойми, очень тяжело заниматься бизнесом, если не любишь пить водку в саунах, ходить на футбол и водить общественных девок по клубам! Я стараюсь просто ни с кем не пересекаться. Вот и все. У меня методика…

— Методика, как обманывать девушек?

— Нет, методика организации бизнеса и жизни… Я все делаю сам!

— Никому не доверяешь?

— Не доверяю — ни им, ни их чиновникам, ни работникам! Я не бываю, где они, не делаю пафосных жестов, не прикуриваю от сотенных купюр, не заказываю фальшивых каминов, не слушаю шансон, у меня даже охраны нет… Она мне не нужна — я не бью морды официантам и взятки даю, только когда меня вынуждают!

— Ты действуешь правовыми методами!

Но Андрей проигнорировал мою горькую иронию:

— Да, я сужусь за каждую пядь земли и за каждую печать! И за это они все меня не-нави-дят! У меня в гипермаркете фугас недавно обезвредили, твой родной отец меня хочет убить, он мне ключицу едва не вывихнул! Лида, скажи, что это правда!

Лида продолжала стоять неподалеку от нас, как секундант.

— Андрей, меня на аукционе не было, я не знаю, что вы там вытворяли! Но если Шеремет тебя застанет здесь — точно убьет, и Нику тоже!

Андрей поискал глазами чадо — малой сидел на ковре и увлеченно извлекал из ноутбука истеричные звуки стрельбы и криков.

— Саня, кто тебе такую игру включил?

— Ника!

Андрей не стал журить меня за антипедагогический поступок и заторопился:

— Прекращай сейчас же, давай руку, мы едем домой!

— А Ника с нами едет?

— Ника придет к тебе в гости…

Саня поднял на меня большущие голубые глаза — такие же наивные, как у Андрея:

— Ника, когда ты к нам придешь?

— Не знаю, Саня…

Дольников сделал ко мне несколько шагов:

— Ника… Давай не будем ссориться из-за Шеремета? Ладно?

Я опустила голову и отвернулась:

— Андрей, иди, пожалуйста, сейчас папа вернется!

— Хорошо, я поговорю с твоим папой…

— Не сейчас!

— Завтра?

Я закрыла за Андреем тяжеленную входную дверь.

И снова пошла через гостиную — камин у отца не фальшивый, просто его еще не разжигали! А коридоры действительно длинные… Я юркнула в комнату и задернула шторы. Надо будет купить пестренькие вместо синих….

И снова задумалась о жизни. Такая жизнь мне не нравится!

Эпоха романтизма давно почила в бозе, девушке стало необязательно выходить замуж, чтобы быть счастливой. Необязательно выходить замуж, чтобы быть состоятельной. Девушка может заработать сама.

Ведь смог Андрей построить внушительный бизнес без мафиозных связей и пьянок, даже без охраны столько лет обходится! Но Андрей шахматист, у него есть стратегическое мышление. А я даже названий фигур не знаю и затрудняюсь предположить, куда меня забросит завтра.

С интеллектом у меня не очень — одни поверхностные знания. Хотя Люся без стратегий и образования отлично управляется в салоне. Работает в свое удовольствие, без скандалов и интриг, без изнурительных корпоративных марафонов за должностью с длинным названием. Но Люся мастер…

А я ничего не умею делать!

Я даже не представляю, какие практические шаги надо предпринять, чтобы обзавестись салоном красоты или бутиком. Единственное, что я сносно знаю, — это как работает рекламное агентство Чигарского. Конечно, в агентстве все критично — надо поменять систему внутреннего учета, набрать нормальный персонал, расширить спектр услуг до цивилизованного уровня и нормально построить отношения с клиентами.

Зато это готовый рентабельный бизнес!

Если бы Чигарский согласился мне его продать…

То есть прямо сейчас — в эту самую минуту — денег у меня нет.

Но папа обещал выплатить мне месячную зарплату Вика, сам Вик отдаст часть долга, что-то у меня осталось от заработков. Если Чигарский согласится продать мне агентство в рассрочку, этих денег хватит на первую выплату и переоформление права собственности, а потом хорошо бы выпросить у крестного льготный кредит под залог имущества агентства!

Только зачем это Чире и крестному?

За ответом я полезла на бельевую полку и выудила из пакета картонную папку.

В конце концов, и Чира, и Дим-Дим — разумные люди! Они хотят спокойно спать, ездить по миру и зарыть в братскую могилу недавнего прошлого память о снятых судимостях и прочих «репутационных рисках».

Я принялась сортировать содержимое на три стопочки, представляя, как за несколько лет успешной деловой активности накоплю капиталец, куплю себе необитаемый остров — скромный, где-нибудь в прибрежных водах Македонии, — буду жить там наедине с Интернетом и бездельничать круглый год. Загорю, похудею, научусь собирать икебану, прочитаю всего Толкиена и Кинга, пересмотрю полную версию сериала «Твин-Пикс»…

Но самое главное — мне больше не придется работать!

Я запихнула первую порцию компромата в файл, призвала машину с Лешкой.

— Ника Георгиевна, — предупредил мой ответственный извозчик, — если я вам нужен в понедельник, позвоните нашему новому шефу: его Глеб Васильевич предупредил, когда сдавал дела, но лучше все равно позвоните…

— Чупаха увольняется?

— Да, уходит начальником охраны…

— Куда, не знаешь?

— Не-а… — Лешка вообще не из тех, кто проявляет любопытство без команды.

Я чувствую себя разочарованной: мне будет не хватать крепкого плеча и мудрых афоризмов Глеба Васильевича. Эх, если бы у меня уже был свой собственный взрослый бизнес, я бы сама охотно пригласила Чупаху на работу и называла его по отчеству, но на «ты», как частенько обращаются друг к другу в суровом мужском братстве.

Но бизнеса еще нет, я вообще не настоящий парень, мне остается только грустно ответить:

— Хорошо, Леша, я позвоню!

Мы отбыли в травматологию.

В семнадцатой палате, где излечивался Чигарский, я не обнаружила никаких признаков больного — только пустую функциональную кровать. И отправилась на поиски. Везде было пусто, я прошлась по коридору, обнаружила у открытого окна длинный медицинский силуэт в колпаке и распашонке с брюками; доктор курил.

— Извините…

— Что тебе, плюшечка? — Вблизи доктор оказался женского пола.

— Подскажите, где Чигарский из семнадцатой палаты?

— Его уже перевели из интенсивной терапии… Щас, погоди… — Врач вытащила тяжелый мужской телефон: — Костя, какая задача? У меня больной лежит на столе! Попроси папу… Что? Футбол смотрит? Скажи ему… Нет, лучше дай ему трубку. — Строгая тетка прикрыла рукой телефон и указала в окно: — Вон, сидит на лавочке, твой?

Я выглянула и попыталась отделить от сумрака фигуру Чиры.

А в ухо влетал звук хрипловатого голоса:

— …Глеб, у меня больной уже три раза умер! Прекращай ерунду, химию ты знаешь, ты рыбу глушить взрыв-пакетами… Значит, возьми ученик, отскребай мозги от черепной коробки и помоги ребенку…

Что-то в этом есть знакомое…

Врачиха снова прикрыла мембрану и критически посмотрела на меня:

— Плюшечка, ты малоподвижная, тебе надо худеть!

И хлопнула у меня перед носом дверью кабинета.

Мелкие буковки извещали: «Зав. отделением интенсивной терапии», а дальше было написано очень крупно: «ЧУПАХА Е. К.».

Ой! В гарем мне тоже нельзя — старшая жена меня посадит на диету!

Я пошла в больничный скверик.

Шеф выглядит отдохнувшим.

Заметно поправился, закованные в спицы конечности напоминают героев киберпанка, и встретил он меня вопросом, достойным этого высокого жанра:

— Ну, что у нас плохого?