Михаил Серегин - Шесть извилин под фуражкой

– Я не напился, а немножечко выпил, чуть-чуть, – Федя сложил большой и указательный пальцы, показывая дозу выпитого спиртного.

– Ребята, смотрите, это же Лимонников! – неожиданно воскликнул Дирол, который в отличие от остальных глядел не на Федю, а на его товарища по бутылке.

– Ага, он самый, – икнув, согласился Лимонников. – Валерий Осипович, – он протянул руку Зубоскалину. – Очень рад познакомиться.

– Я не рад, – огрызнулся Зубоскалин. – Ты лучше скажи, куда Мочилова дел?

– Ребята, – услышав вопрос Дирола, вступился за Лимонникова Федя, – он ни в чем не виноват, пусть идет.

– Да, пусть идет, – снова икнув, согласился Валерий Осипович. – Стоп, а куда же ему идти?

– Не ему, а тебе, – поправил его Федя. – Домой, то есть на свалку.

– Федя, посмотри на меня и скажи: ты у него выведывал про Мочилова? – схватил Гангу за плечи Веня.

– Да выведывал, выведывал, – делая слабые попытки вывернуться из рук Кулапудова, ответил Ганга. – Я потому и выпил с ним, чтобы он мне рассказал, как бомжом стал. Он хотел Мочилу убить, но даже на это сил не хватило – пошел мстить, а по дороге напился.

– Да, напился, – подтвердил Лимонников. – Для смелости, так сказать. Я не виноват, что Катька мне самогонки ядовитой подсунула.

– Ты, Валера, проводил меня, а теперь возвращайся на свалку, – попытался спровадить его Федя, которому вдруг стало немного стыдно перед друзьями за свой нетрезвый вид.

– Прогоняешь? – с обидой спросил Лимонников, пытаясь сфокусировать взгляд на Федином темнокожем лице.

– Не прогоняет, а просит удалиться, – поправил Дирол, отодвинул Лимонникова в сторону, взял шатающегося Федю под руку и скомандовал: – Пойдемте, ребята, нам еще Федю до общежития надо дотащить.

Федя даже не стал сопротивляться, полностью доверив свой опьяневший организм заботе друзей. Под другую руку его подхватил Веня, и вся группа отправилась в общежитие. Еще одна версия похищения капитана Мочилова оказалась ложной.

Зюзюкинск встретил утро под проливным дождем. Такого ливня, какой шел в этот день, не могли припомнить даже самые древние зюзюкинцы.

В шесть часов утра во дворе школы милиции было пустынно. Только Фрол Петрович Садюкин, шлепая по лужам, двигался в направлении спортплощадки. Казалось, только он один и был неимоверно рад сильному дождю.

– Вот теперь-то я вам покажу, как обвинять в несовершенных преступлениях собственных преподавателей, – злорадно потирая ладони, на ходу приговаривал он.

Понятно, что планы своей мести Фрол Петрович строил в отношении жильцов комнаты номер тринадцать общежития школы милиции, которые, ничего еще не подозревая, мирно посапывали в своих кроватях.

Садюкин тем временем добрался до спортплощадки, обогнул ее и устремился к турнику. Здесь он остановился, вынул из кармана маленькую бутылочку с желтовато-коричневой густой жидкостью и густо намазал этой жидкостью железную перекладину турника.

– Вот теперь я над вами посмеюсь, – порадовался он, еще раз осмотрел свою работу, убедился, что все сделано именно так, как он того и хотел, и направился в спортзал.

Однако он не заметил промелькнувшую в кустах тень, которая принадлежала молодой и очень энергичной девушке. Девушкой этой была Зося, которая как раз в это время решила выйти на утреннюю пробежку, так как считала, что занятия спортом просто необходимы для поддержания хорошей формы, а ведь это немаловажно для будущей великой актрисы.

Дождь ее нисколько не пугал, потому что влажность в атмосфере только улучшала цвет лица и благоприятно действовала на кожу. Зося и заприметила крадущегося под дождем Садюкина. По его ехидной физиономии и таинственному виду девушка сразу поняла, что Фрол Петрович замыслил что-то нехорошее, и это касается ее друзей, в том числе и Вени. Естественно, Красноодеяльская решила разрушить коварные планы физрука, но сперва нужно было проследить за ним.

Спрятавшись в кустах, Зося увидела, как Садюкин намазал маслом перекладину турника, как ехидно ухмыльнулся и удалился в сторону учебного корпуса. Как только Фрол Петрович скрылся из виду, Зося выбралась из своего укрытия, достала из кармана курточки носовой платочек, тщательно вытерла перекладину, проверила ладошкой чистоту поверхности и, убедившись, что все в порядке, заспешила к общежитию.

Никто из курсантов это дождливое утро добрым назвать не мог, особенно Федя Ганга. Едва только проснувшись, он открыл глаза и сразу же закрыл их снова, потому что перед ними все плыло и шаталось. Вслед за этим пришло ощущение невыносимой головной боли. Федя с трудом припоминал вчерашние события, но одно он знал точно – Мочилова так и не нашли.

– Федя, как ты себя чувствуешь?

Это проснулся Веня и сразу бросился к Ганге, представляя, насколько ему сейчас должно быть плохо.

– Умираю, – простонал Федя. – Воды…

– Я сейчас, – отозвался Веня, схватил пустую бутылку из-под минералки и бросился в туалет, чтобы налить воды.

Вернувшись через минуту, он напоил Федю, которому после этого стало немного легче, и сказал:

– Ну вот, теперь ты знаешь, как вредно напиваться.

– Очень вредно, – тихо согласился Ганга.

– Ему пивка сейчас надо, чтобы похмелиться, – послышался с соседней кровати голос Дирола. – Честно признаюсь, у меня денег нет.

– У меня тоже, – вздохнул Веня.

– У близнецов есть, – сообщил проснувшийся Пешкодралов. – Я видел, как им бабушка вчера дала.

– А ты бы больше подглядывал, – подал голос со своей кровати Андрей.

– Дай им, пусть Феде пива купят, – попросил брата Антон.

– Видишь, как ему плохо.

– Федя, тебе плохо? – решил удостовериться Андрей.

– Умираю, – снова простонал Ганга.

– Тогда ладно, – смилостивился Андрей и полез в карман своих штанов.

За пивом вызвался сходить Веня, и через двадцать минут вся группа уже «лечила» многострадального Федю. Выпив полбутылки, Ганга почувствовал, как жизнь медленно, но верно возвращается к нему.

– Ну что, полегчало? – едва не заглядывая ему в рот, поинтересовался Дирол.

– Кажется, полегчало, – кивнул Федя, усаживаясь на постели.

– А теперь рассказывай по порядку, что там тебе говорил Лимонников и почему ты решил, что он не виноват в исчезновении Мочилова.

Пришлось Феде от начала и до конца выложить свои приключения.

– Да, теперь понятно, что Лимонников здесь совершенно ни при чем, – согласился Веня. – И это очень плохо, потому что у нас опять не осталось ни единой версии для расследования.

В это время в комнату вбежала Зося, промокшая, но почему-то очень довольная.

– Ты чему так радуешься? – удивился Веня. – Погода гадкая, а мы так и не обнаружили следов Мочилова.

– Зато можете считать, что с моей помощью вы избежали мести Садюкина, – радостно откликнулась девушка и рассказала о том, как нарушила коварные планы Фрола Петровича.

– Зося, я всегда знал, что ты умница, – похвалил ее Веня. – Но, думаю, нам Садюкина надо разыграть, пусть думает, что его план мести удался.

Все остальные согласились с ним и принялись собираться на завтрак.

Физкультура была первой по расписанию. Несмотря на все еще идущий дождь, Фрол Петрович решил по понятным причинам провести занятие на улице. Он вывел курсантов к турнику и возвестил:

– Сегодня у нас будут подтягивания. Ганга – первый в списке.

Федя, который после пива и плотного завтрака чувствовал себя просто прекрасно, улыбнулся и двинулся к турнику.

Схватившись руками за перекладину, он подпрыгнул и, как будто не удержавшись, вдруг шмякнулся вниз.

– Что с вами, курсант Ганга? – удивленно вытаращил глаза Садюкин. – По-моему, вы всегда были моим лучшим учеником. Ладно, пусть попробует Зубоскалин.

Однако и с Диролом произошла та же история. Едва только приподнявшись на руках, он сорвался и упал.

– Да что это с вами сегодня такое? – деланно удивлялся Садюкин. – Следующим идет Кулапудов.

Веня, подмигнув сокурсникам, двинулся к турнику, схватился за него, резко подпрыгнул, а затем со всего маху так шлепнул о землю ногами, что брызги грязи полетели во все стороны, испачкав при этом только Фрола Петровича, потому что все остальные, зная о плане Вени, отошли подальше.

На Садюкина смотреть было жалко. Грязь попала ему не только на одежду, но и на лицо, и на волосы. Сейчас он стал похож на старого облезлого попугая, попавшего под проливной тропический дождь. Фрол Петрович поморщился, утерся рукавом и сказал:

– Вы, Кулапудов, думайте в следующий раз, куда падаете.

– Простите, Фрол Петрович, – едва сдерживая смех, проговорил Веня, – но турник почему-то такой скользкий, вот я и не удержался.

Садюкин понял, что стал жертвой собственного злого умысла, а потому, не в силах ничего возразить, гордо удалился в сторону учебного корпуса, бросив через плечо: