Дарья Донцова - Шекспир курит в сторонке

– Мне отдали долг, – решив не вдаваться в подробности, ответила я.

– Кто? – продолжала Наталья.

– Дальний родственник, – сказала я, – думаю, его самого обманули.

Наташа протянула мне купюру.

– Подержите ее в руках.

Я послушно выполнила просьбу и ахнула.

– Она отпечатана на принтере!

– Точно, – подтвердила менеджер, – издали выглядит как настоящая, но при детальном рассмотрении даже близко не похожа. Это не подделка.

– А что? – совсем растерялась я.

Наталья пожала плечами.

– Прикол, такие продают в магазинах сувениров, вроде шутки. Дарите приятелю кейс, а там миллионы.

– Совсем не смешно, – возмутилась я, – почему это разрешено?

– У людей разное понятие о юморе, – пробормотала Наталья, – посмотрите сюда, внизу на каждой банкноте стоит штамп «сувенир». Подделкой такую продукцию считать нельзя.

– Предупреждения почти не видно, – не успокаивалась я.

– Но оно есть и тем самым снимает все обвинения с производителя, – пояснила Наташа, – да и с покупателя тоже. Шутка-с. Таня, вы умный человек, почему сразу не распознали обмана? Сейчас-то, взяв в руки купюру, быстро сообразили, что к чему.

Я попыталась в деталях описать ситуацию. Карфагеныч капитально замучил менеджера Михаила, безостановочно щелкал счетами, рассказывал, сколько часов в год реально работает парень. Помнится, я тоже совсем ошалела от речей отца Лапули, и «денег» этих в руках не держала. Каро Финогенович помахал пачкой перед моим носом, а потом взял у Михаила конверт, положил туда стопку пятитысячных купюр, заклеил его и преподнес мне со словами:

– Спрячьте. Подальше положишь, поближе возьмешь.

Наталья кашлянула.

– Татьяна, простите, не связан ли возврат денег с опустошением вашего счета?

Я вынырнула из мыслей.

– Что?

Лицо сотрудницы банка порозовело.

– Сегодня утром, с восьми до девяти, вы сняли через банкоматы почти всю сумму накоплений, осталось лишь пять тысяч. В свое время я предлагала вам ограничить количество денег на карте, установить лимит, больше которого через банкомат в один день нельзя снять. Но вы отказались, как, впрочем, и от эсэмэс-сообщений. Я вас уговаривала, напоминала о безопасности, а вы возразили:

«На мой телефон постоянно приходят эсэмэски по работе, не хватает еще подтверждений о покупке чашечки кофе».

– Но как чужой человек мог такое проделать? – придавленная ее словами прошептала я.

– Вам на пути попался мошенник, – с жалостью продолжала Наталья, – все, что ему требовалось, это подержать в руках вашу кредитку, чтобы считать информацию, есть такие устройства, они небольшого размера, смахивают на пачку сигарет. Преступник потом переносит сведения на пустую пластиковую карту и запускает лапы в ваш запас.

– А пин-код? – подпрыгнула я.

– Вы храните его на бумажке в кошельке? – предположила она. – Или, может, набирали его в присутствии преступника? Он, вероятно, стоял за вами в очереди в кассе, видел, какие цифры вы ввели на терминале.

В моей голове словно взорвался фейерверк. Каро Финогенович!

Он привел меня в фирму, организующую свадьбы, где к оплате принимали только кредитки, и прикинулся идиотом, который не доверяет пластиковым картам. Я при нем набирала пин-код, рассказала про сейф в машине, призналась, что в ближайшие пару дней навряд ли получится заехать в банк, чтобы поместить наличные на счет. Господи, какая же я дура!

Перед глазами встала картина. Расстроенная Лапуля лепечет про то, как она боится Карфагеныча, потому что тот, как человек в белых штанах. И ведь вспомнила я про слова Лапы, когда Антон мне в кафе сказал, что Рио-де-Жанейро – город, по которому в белых брюках мечтал гулять Остап Бендер. Я тогда могла бы сообразить: Лапуля пыталась объяснить мне, что ее материализовавшийся из ниоткуда папенька похож на Остапа Бендера, он жулик и прохвост.

– Вам плохо? – испугалась Наташа. – Голова болит?

– Нет, – сквозь зубы процедила я. – Болеть там нечему – похоже, я потеряла мозги, они выпали и укатились в канаву.

Наташа вскочила.

– Сейчас принесу валокординчику.

Я проводила менеджера взглядом. Нет, лекарства тут не помогут. Если человек идиот, это навсегда. Каро Финогенович случайно узнал от какой-то знакомой о беременности дочери и решил поживиться. Вот почему он так торопил нас со свадьбой! Нет у Лапы двухсот родственников. Не стояла невеста Димона на трассе Москва – Питер. Подлый мужик отлично выстроил аферу. Лапуля была не рада приезду папеньки, и тот объяснил жениху почему: дочка боится, что Димон узнает правду о бурной молодости невесты. И умолял Коробка не беседовать с Лапой до свадьбы. Я же, помнится, тоже прочитала другу целую лекцию с рефреном: «Не копайся в прошлом своей избранницы».

А еще Карфагеныч надавил на нашу жадность, пообещал оплатить расходы и рассказал о получении более миллиона рублей, эта сумма составится из подношений гостей. И этот хитрый жук не опустошил мой счет до конца, оставил пять тысяч рублей на случай, если я поеду в магазин. Конечно, чтобы он успел спокойно смыться.

Я потрясла головой, позвонила Коробкову и спросила:

– Ты где?

– В офисе, – ответил Димон.

– У тебя есть на телефоне эсэмэс-услуга от банка? – в надежде на утвердительный ответ спросила я.

– Сообщения о тратах? Нет, зачем они мне нужны? А что случилось? – удивился Димон.

– Открой онлайн-сервис и глянь, сколько денег лежит на твоем счету, – приказала я.

– Зачем? – засопротивлялся Коробок.

– Надо, – вздохнула я, – помнишь, вы с Лапулей и Карфагенычем ездили покупать платье?

– Такое разве забудешь, у меня голова сразу заболела, – пожаловался Димон, – чертов Каро счетами тряс, а Лапа тряпками. Она там совсем в неадеквате была! Рюшечки, воланчики, фестончики, белые штаны.

Я сделала стойку.

– Какие белые штаны?

Коробок тихо засмеялся.

– Я люблю Лапу, но не всегда понимаю ее мудрые речи. А в тот день она была в ударе, покажет платье, потом наклонится ко мне и на ухо шепнет: «У него белые штаны, как там, где много диких обезьян». Вау! – вскрикнул хакер.

– У тебя на карте пять тысяч, – нервно сказала я, – остальное испарилось утром через банкоматы.

– Откуда ты знаешь? – ошалело спросил Коробок.

– Готова спорить, что у Каро Финогеновича в том магазине не взяли наличные, – вздохнула я.

– Да, – подтвердил Димон, – точно. Я оплатил покупки картой, будущий тесть совал мне конверт, но я его не взял, вполне могу найти средства на невестин прикид. Кстати, Карфагеныч опустил цену ниже плинтуса.

– Нам надо научиться внимательно слушать Лапулю, – остановила я Коробкова, – не зря она про белые штаны намекала.

Объяснив взбешенному Димону тактику мошенника и обсудив с Наташей, как в дальнейшем обезопасить свой счет от таких потрясений, я приехала домой и нашла Лапу на кухне, за столом кроме нее сидели еще три незнакомые красавицы.

Увидев меня, они разом вскочили, расцеловали Лапулю и бросились в прихожую.

– Я тебе благодарна за коробочку, – сказала одна.

– Ты мне жизнь наладила, – заявила вторая.

– Никто так подругам не помогает, – возвестила третья.

Мне уже не первый раз захотелось узнать, о каких таких загадочных коробках идет речь, но сначала следовало выяснить кое-что другое. Едва за блондинками захлопнулась дверь, как я повернулась к будущей матери Зайчика.

– Лапуля, Карфагеныч честный человек? Извини за вопрос, но ответь.

Она схватила меня за плечи.

– О! Танечка! Нет! Он омерзительный.

– Остап Бендер, – вздохнула я.

– Как в кино, – закивала Лапа, – всем врет. Элен от него ушла, потому что отец у своей мамы золотые украшения украл, а ухитрился все на жену свалить!

Как правило, люди от волнения теряют способность четко выражать свои мысли. С Лапулей получилось наоборот – ее речь стала вполне разумной.

Свекровь обвинила в воровстве мать Лапы, и Элен убежала из дома. Она так больше и не вышла замуж и умерла, когда дочь закончила школу. С отцом и бабушкой Лапуля больше никогда не встречалась, хотя отлично их помнила. На момент, когда Элен полностью разорвала отношения с мужем, девочке стукнуло десять лет. Мама не стала скрывать от дочери причину, по которой им пришлось покинуть родной дом. Впрочем, Лапа и без нее знала правду о своем отце. Тот всегда был авантюристом, беззастенчиво обманывал людей и не смущался присвоить чужие деньги. Один раз Каро Финогенович на глазах у остолбеневшей от изумления дочери незаметно сгреб с прилавка ювелирного магазина дорогой браслет и на крейсерской скорости покинул лавку.

Лапе тогда было семь лет, и она рассказала о происшествии и маме, и бабушке. Элен растерялась, а Каро возмутился, схватился за голову и заорал:

– Гадкая девчонка! Да, мы были в ювелирном, я купил любимой матери на день рождения медальон. А дочь стала выпрашивать серьги, пришлось объяснить, что она до них пока не доросла. Я думал, она все поняла, а мерзавка решила отомстить, замазать отца грязью!