Наталья Александрова - Гарем без проблем

– Значит, Серебров Виктор Сергеевич! – проговорил незнакомец с какой-то странной радостью, как будто уличил рыжеволосого если не в преступлении, то в скверном, унизительном или постыдном поступке. – Пройдемте со мной, Виктор Сергеевич! У меня есть к вам несколько вопросов!

– Зачем? Куда? – заволновался Серебров. – Какие вопросы?

– Пройдемте! – строго повторил незнакомец и поправил черные очки. – Здесь неподходящее место для серьезного разговора!

– Но я жду… я жду тут человека… и вообще, у меня скоро самолет… я улетаю в Базель…

– Самолет вас сейчас должен волновать меньше всего! – отрезал незнакомец.

– Я буду жаловаться! – проблеял Серебров неубедительным голосом.

– Это ваше право. – Черный человек взял Виктора Сергеевича за локоть. Рука у него была холодная, твердая и очень сильная.

Серебров побрел через зал, безвольно переставляя ватные ноги. Вокруг него по-прежнему толпились оживленные, озабоченные люди. Они спешили на свои самолеты, чтобы отправиться в отпуск или в служебную командировку, и никому из них не было до него дела, никто его просто не замечал…

Перед ним открылась дверь с надписью «Вход запрещен». Черный человек толкнул его вперед, вошел следом, захлопнул за собой гулко лязгнувшую дверь.

Они оказались в маленьком, неуютном помещении без окон, освещенном безжалостно ярким светом потолочных светильников. Посреди комнаты стоял металлический стол, в углу – еще один, поменьше. За маленьким столом сидела молодая женщина в форме, с густой копной светлых волос, показавшаяся Сереброву смутно знакомой. Перед ней лежало несколько разграфленных листов.

– Это ваше? – осведомился человек в черных очках, показав на синюю сумку на плече Сереброва.

– Мо… мое… моя… – подтвердил тот испуганно. – А что… а в чем дело? Что вам от меня нужно?

– Запишите, Курочкина! – Черный человек взглянул на свою помощницу и снова повернулся к Виктору Сергеевичу. – Гражданин Серебров признал, что сумка принадлежит ему…

И вдруг его голос резко взлетел, наполнив комнату, резанув Сереброва по ушам:

– Предъявите сумку для досмотра!

– Но я… но вы… но почему…

– Вы отказываетесь предъявить сумку? – Голос черного человека звенел, как туго натянутая струна. – Курочкина, занесите в протокол! Гражданин Серебров отказывается предъявить…

– Я… я не отказываюсь… – Виктор Сергеевич еще больше перепугался, – но дело в том, что я… что у меня…

– Значит, не отказываетесь? – Черный человек сорвал сумку с его плеча, швырнул на металлический стол, резко дернул молнию.

На стол вывалились небольшие, аккуратно запаянные пластиковые пакеты с каким-то белым порошком.

– Это не мое! – заверещал Серебров, замахал руками, бросился к столу…

– Стоять! – резко выкрикнул черный человек, легонько ткнул Виктора Сергеевича в солнечное сплетение, и тот отлетел в сторону, глотая воздух.

– Пиши, Курочкина! – бросил черный человек своей ассистентке, не сводя глаз с Сереброва. – В сумке обнаружены полиэтиленовые пакеты с неизвестным порошком, предположительно наркотик…

– Мне это подложили! Меня подставили! – кричал Виктор Сергеевич, выпучив глаза. – Это не мое…

– Как пишется – полиэтиленовые или полеэтиленовые? – спросила Курочкина спокойным, будничным голосом.

– Пиши «пластиковые», – отозвался черный человек, подкрутив свои противные усики.

И от этого спокойного обмена репликами Виктор Сергеевич Серебров разом утратил всякую надежду. Он понял, что жизнь кончена и из этой комнаты ему только один выход – в тюрьму, на нары.

«Господи, почему это случилось со мной? – думал он, прикрыв глаза от мучительного, режущего света. – За что?»

И тут же понял всю неуместность этого вопроса.

Уж у него-то хватало за душой грехов и самых настоящих преступлений. Но до сих пор он считал, что неизбежность возмездия – это басни, сказки для слабаков и слюнтяев, что от жизни нужно брать все, что можешь, что нужно идти к своей цели по трупам, что победителей не судят…

Или все дело в том, что он – вовсе не победитель, а как раз один из тех самых слабаков, которых он расталкивал небрежным движением плеча, к которым всегда относился с откровенным презрением?

– Записала, Курочкина? Молодец!

Черный человек повернулся к Виктору Сергеевичу и равнодушно проговорил:

– Раздевайтесь.

– Что? – Серебров растерянно заморгал, попятился. – Что вы такое говорите?

– Снимите одежду для личного досмотра.

– Это возмутительно! – вскрикнул Виктор Сергеевич неожиданно высоким голосом. – В конце концов… здесь же женщина!

– Это не женщина, это старший лейтенант! – холодно отрезал черный человек. – Ну ладно, она может отвернуться. Отвернись, Курочкина!

Курочкина фыркнула и повернулась лицом к стене.

– Я жду! – Черный человек неприязненно уставился на Виктора Сергеевича. Тот что-то возмущенно пробормотал, сбросил куртку, пиджак.

Черный человек положил одежду на металлический стол, быстро, профессионально осмотрел, прощупал швы, снова повернулся к Сереброву…

– Что, все снимать? – спросил тот слабым, безнадежным голосом.

– Подождите… – Черный человек задумался, потер переносицу, достал из кармана какую-то фотографию.

Виктор Сергеевич пытался со своего места разглядеть этот снимок, но у него ничего не получалось.

Леня Маркиз проверил карманы пиджака. В правом внутреннем кармане он увидел сложенный вчетверо пожелтевший листок, незаметно спрятал его, проверил остальные карманы.

Марок не было. Впрочем, если бы сам он был на месте Сереброва, он тоже постарался бы припрятать их получше. Но куда?

Леня достал из своего кармана снимок, снова взглянул на Сереброва, потом – на фотографию.

Это был тот самый снимок, который он переснял, когда осматривал сейф Павла Звягинцева. Снимок, сделанный более двадцати лет назад в этом самом аэропорту.

На нем был изображен Виктор Серебров. Тот же человек, который сейчас стоял перед Маркизом, трясясь от страха.

Только, разумеется, он был значительно моложе.

Хотя Серебров и сейчас выглядел неплохо, казался подтянутым и моложавым. Если бы не этот страх, не растерянность…

Ну-ка, ну-ка…

Маркиз понял, что его так насторожило, почему он захотел снова взглянуть на эту фотографию.

Серебров на снимке на двадцать лет моложе, но волосы у него заметно редеют. А сейчас они густые, лежат красивой рыжеватой волной…

Очень странно! По логике вещей за двадцать лет он должен был окончательно облысеть! Может быть, он сделал операцию по пересадке волос? Или все гораздо проще?

Леня подошел к маленькому столу, за которым, фыркая в кулак, сидела Лола. Открыл свою рабочую сумку, достал оттуда пластиковую бутылочку с пульверизатором, вернулся к Сереброву.

– Так что, мне все снимать? – повторил тот слабым, безжизненным голосом.

– Подождите! – Леня шагнул к нему, схватил за воротник и вдруг брызнул жидкостью из пульверизатора под самые корни волос.

Серебров заверещал, рванулся назад, к стене, но Леня уже ухватился за его волосы, дернул…

Рыжеватая накладка осталась у него в руке, в ярком свете потолочных ламп блеснула лысина, а на ней – тонкий прозрачный пакетик, приклеенный полоской пластыря.

– Безобразие, я буду жаловаться! – кричал Серебров, вырываясь.

– Ваше право, – повторил Леня, ловко отклеив от лысины пакетик.

В нем были две марки – оранжевая и фиолетовая.

– Так-так! – проговорил Леня, разглядывая марки. – И как вы это объясните, гражданин Серебров?

– Это мое! – взвизгнул тот, пытаясь выхватить пакетик у Маркиза. – Отдайте! Вы не имеете права!

– Пиши, Курочкина, – бросил Леня своей напарнице. – Попытка контрабандного провоза ценного филателистического материала…

– Филатели… или филателе?.. – переспросила Лола, явно развлекаясь.

– Пиши – «ценных марок»!

Вдруг Серебров зарычал и бросился на него, сжав кулаки.

Леня не любил насилие во всех его формах и всегда старался его избегать, но это не значит, что он не умел постоять за себя. Он отступил в сторону, выставив вперед левую руку, и легонько ткнул Сереброва в бок. Тот охнул, закашлялся и утратил боевой дух.

– Запиши, Курочкина, – «нападение на сотрудника при исполнении»! – бросил Леня своей подруге. – Придется оставить его на несколько минут, я должен сходить к таможенникам насчет экспертизы, а тебя не хочу с ним оставлять – уж очень нервный тип!

Серебров удивленно проводил этих двоих взглядом.

Дверь за ними захлопнулась, и он остался в комнате один.

Под потолком противно гудели лампы, на столе валялась раскрытая, вывернутая сумка – как распоротая тушка какого-то животного. Рядом лежали пакетики с подозрительным порошком.

Серебров подошел к двери, подергал ее.

Разумеется, она была заперта.

Но, может быть, можно что-то предпринять, пока не вернулся тот черный человек?