Елена Логунова - Шопинг с Санта Клаусом

– Откуда ты знаешь, что я не сказал?

– Если бы полицейские знали о присутствии в Берлине коллег убитого, отправленных на то же самое задание, они обязательно захотели бы пообщаться со мной и с Рябушкиным, – объяснила я. – Значит, вы не поделились с Крипо информацией, но сразу же перезвонили Вадику.

– А кому же еще? – Гадюкин уже оправдывался. – Я сначала тебе звонить пытался, но твой телефон не отвечал. Мобильный Рябушкина тоже был недоступен, так пришлось через портье в отеле к нему в номер дозваниваться!

– Василий Онуфриевич, а как вы узнали, в каком отеле нас искать? – Я задала важный вопрос и замерла, ожидая ответа.

– В каком отеле? – Гадюкин растерялся. – А я и не знаю, в каком вы отеле... Я Людочке сказал: «Соедини меня с Рябушкиным, быстро!» – она и соединила.

– А Людочка, значит, знала, где мы? Понятненько. – Я действительно кое-что поняла. – Еще один вопрос, Василий Онуфриевич. Очень важный. Кому выгодно, чтобы мы не подписали этот контракт?

– Конкурентам нашим, компании «СМИ-ЮГ», кому же еще! – не задумываясь, ответил директор. – Если мы не получим эти немецкие деньги, они нас сожрут!

– А если получим?

– Тогда мы их сожрем! – рыкнул Гадюкин. – Только так: или мы жрем, или нас жрут. Такова жизнь!

«Жизнь есть борьба за позиционирование в пищевой цепочке», – ехидно резюмировал мой внутренний голос.

– Вопросов больше нет, – сказала я. – Доброй ночи.

А неугомонный внутренний съязвил:

– Жрите спокойно!

Иркино ухо расползлось по стеклу – большое и розовое, как амеба под микроскопом. Я постучала прямо в перламутровую ушную раковину, вспугнутая подружка отпрыгнула в глубь комнаты и в смущении застыла, как садово-парковая скульптура «Девушка с вискарем» – идеальное украшение уличного кафе-бара. Я вошла в номер, закрыла дверь на балкон, утвердила кулаки на талии и посмотрела на Вадика таким взглядом, что он занервничал, облизал губы, оглянулся на Ирку, убедительно притворяющуюся статуей, и горячо, но неискренне сказал:

– Дорогая, что бы тебе про меня ни наговорили, это все неправда!

– Мне ничего не сказали, я сама догадалась, – возразила я. – Колись, Вадька! Это ты сообщил Людочке, что мы остановились в отеле «Берлин»?

– Кто такая Людочка? – отмерла наша переводчица, молчавшая так долго, что я уже и забыла о ее присутствии.

– Людочка – это новая секретарша нашего директора, – объяснила я, созерцая Вадика, который в попытке спрятать виноватый взгляд уткнул его в ближайший угол биссектрисой.

Вадик оживился:

– Она такая хорошенькая... Гм. – Тут он покосился на покрасневшую Ксению и резко сменил и тон, и текст: – Хорошая такая секретарша! Очень просила меня держать ее в курсе нашей берлинской эпопеи. Просто образцовый помощник руководителя! Хочет все знать, чтобы оперативно выполнять задания шефа.

– Действительно, оперативно! – хмыкнула я. – Где мы будем жить, Ксения сказала нам только по дороге из аэропорта. И ты сразу же передал эту информацию образцовой Людочке? Ну, молодец!

– А что такого? – насупился Вадик. – Может, я предвидел, что у Гадюкина возникнет непреодолимое желание позвонить мне в отель?

– Скорее ты надеялся, что сладкоголосая Людочка по телефону расскажет тебе на ночь волшебную сказку для взрослых! – парировала я.

– О! О! Шпиль, шпиль, дрюкен! – ехидная Ирка томно пробасила наиболее вероятный сказочный зачин.

– С тобой мне все понятно, Казанова! Ты неисправим, – я махнула рукой. – А вот с Людочкой придется разобраться.

– Как разобраться? – встрепенулась Ксения.

Судя по блеску в глазах, девушка прекрасно понимала зловещий смысл слова «разборки». Можно было порадоваться: нам досталась переводчица с хорошим знанием современного русского языка.

– Я подозреваю, что кое-кто в нашей родной конторе работает на конкурентов – компанию «СМИ-ЮГ», – объяснила я. – Прошу заметить: гад в перчатках подстерегал меня не где попало, а именно у «Берлина». Кто-то же ему сказал, в каком отеле мы живем! Кто? Мне очень подозрительна секретарша Людочка с ее повышенным интересом к нашей берлинской командировке.

– Ты думаешь, Людочка работает на «змеюк»?! – ахнул Вадик, упомянув выразительное прозвище, которым наградил ненавистных конкурентов кто-то из наших доморощенных острословов. – Так они же натуральные бандюги, а директор их – действующий мафиози, это все знают! «Змеюки» давно пытаются нас проглотить, только Онуфриевич наш изворотливый, все время находит, как ускользнуть.

– Так вот, чтобы ты знал: этот немецкий контракт – как раз хитрый ход, который может спасти нашу контору от поглощения, – вздохнула я. – А может и не спасти... Вадик, мы с тобой сущие младенцы! Теперь я понимаю, что наш Василий Премудрый потому и не поехал в Берлин собственной драгоценной персоной, что вполне сознавал опасность данной миссии. В отличие от нас с тобой, Гадюкин заранее знал, что «змеюки» сделают все возможное для срыва этого контракта.

– Но мы же его уже один раз подписали! Притом сделали это без малейших проблем! – напомнил Вадик. – И, если бы бювар с контрактом не свистнули у нас в поезде, мы не прилетели бы в Берлин во второй раз! Тебе не кажется, что «змеюкам» имело смысл вмешаться раньше?

– И поубивать нас еще в первом акте Марлезонского балета? – я потерла лоб. – Действительно, это было бы вполне логично...

Я задумалась. Напарник был совершенно прав, нашему победоносному блицкригу на немецком фронте помешали не конкуренты, а обыкновенные поездные воры.

«Может, их подбили на это дело «змеюки»?» – предположил мой внутренний голос.

Я покачала головой. В то, что группа жуликов обчистила несколько вагонов только ради того, чтобы увести наш контракт, верилось слабо. К тому же, если бы воры охотились за нашим соглашением, они не выбросили бы бювар с важным документом на рельсы.

Не дождавшись продолжения от меня, Вадик вопросительно посмотрел на Ирку, потом на Ксению, затем на «уважаемого господина Арманьяка» и предложил:

– Давайте выпьем!

Я с сомнением покосилась на бутылку. Напиваться до поросячьего визга не хотелось, но в состоянии мозгового ступора алкоголь бывает полезен...

– А давайте! – неожиданно поддержала поступившее предложение тихоня-переводчица.

– О! Наш человек! – улыбнулся Вадик и ловко выстроил в одну шеренгу стаканы и чайные чашки.

Ирка не зря открыла фронт борьбы с дурными манерами. Культурный уровень присутствующих рос на глазах: предыдущую бутылку мы распили из горлышка.

– За прекрасных дам! – подняв свой стакан, сказал галантный Вадик.

– За них, – грустно согласилась я, проявляя скромность, которая украшает меня крайне редко.

Этим вечером моя самооценка заметно понизилась: прекрасных дам похищают влюбленные принцы на белых скакунах, а не убийцы на развалюхах цвета линялой лягушки!

– Что-то ты расклеилась, дорогуша! – озабоченно молвил Вадик и вновь наполнил стаканы и чашки. – Надо еще выпить.

– За что пьем? – по-прежнему грустно спросила я.

– За лю...

Легкомысленный напарник явно хотел провозгласить тост «За любовь!», но Ирка, чутко угадавшая мое настроение, толкнула его локтем и громко сказала:

– За любимых родителей!

– За родителей можно, – уныло согласилась я, подумав, что любовь – это для прекрасных дам, а родители – они у всех есть. Даже у лягушек, которым не светит стать царевнами.

И самое ближайшее будущее подтвердило правоту этой мысли – насчет родителей, которые распространены в природе чрезвычайно широко. Не успели мы поставить стаканы, как в дверь постучали.

– Войдите! – не подумав, брякнул Вадик, в номере которого окопалась наша маленькая компания.

– А вот и мы! – радостно возвестил сухощавый пожилой господин, взмахнув бутылкой шампанского. – Я и «Вдова Клико»!

«Бог мой! – ахнул мой внутренний голос. – Еще один землячок! Да кто в этом городе говорит по-немецки?!»

И он ассоциативно попытался компенсировать нехватку немецкой речи, повторив:

– О майн гот!

Ирку слова незнакомца тоже шокировали, но по другой причине.

– Шампанское после арманьяка?! – ужаснулась наша ревнительница хороших манер. – Это уже не моветон, это самоубийство!

– А вы кто? – с недоумением спросил господина Вадик, глядя при этом почему-то на шампанское.

– Здравствуйте, дети мои! – нисколько не смущенный прохладным приемом, на широкой улыбке вскричал незваный гость.

– Это мой папа, – с детской гордостью сказала переводчица Ксения.

– Я ее папа, – с удовольствием подтвердил седовласый спутник «Вдовы Клико». – Будем знакомиться, меня зовут Пауль Кох.

– Ну, нет! – с огромной претензией возразил Вадик.

Возможно, мой напарник категорчески возражал именно против нового знакомства, но я поддержала его протест по другим соображениям:

– Нет, вы не Пауль Кох!