Наталья Александрова - Лямур, тужур и абажур

– Вы ко мне? – спросил он, подняв глаза, и я снова поразилась тому неземному свету, который эти глаза излучали! Хотя теперь-то я знала, что он собой представляет!

– А я вас помню! – проговорил он, улыбаясь. – Мы с вами встречались… но ведь вы не из моей группы? Вы занимаетесь на другом факультете?

– На другом, – подтвердила я уклончиво.

– Так чем же я могу вам помочь?

– Я хотела бы с вами проконсультироваться, хотела бы показать вам несколько фотографий…

– Конечно! – Он прямо излучал доброжелательность. – Это репродукции картин или фотографии архитектурных памятников?

– Не совсем… – Я подошла к его столу и выложила перед ним пачку фотографий.

Он склонился над ними, несколько минут в упор разглядывал, перекладывал снимки и наконец поднял глаза.

Теперь они излучали не неземной свет, а страх и самую настоящую ненависть. Я даже сама испугалась и покосилась на дверь аудитории. В дверях, облокотясь о притолоку, стоял дядя Вася, и мне сразу стало как-то спокойнее.

– Откуда это у вас? – процедил Зоренко после затянувшейся паузы.

– Не все ли вам равно? – спросила я. – Гораздо важнее другое: я готова вам эти фотографии отдать, но не просто так, разумеется…

– Разумеется… – как эхо, повторил он. – С виду такая милая девушка, а на самом деле – шантажистка… Впрочем, я ничуть не удивляюсь: сейчас такое время, что порядочность не в чести…

– Внешность бывает очень обманчива, – подтвердила я. – Вы тоже с виду прямо святой, хоть икону пиши, а на самом деле…

– Не будем об этом! – Он взмахнул тонкой изящной рукой, как будто хотел отделаться от меня. – Беда только в одном: у меня нет денег… совсем нет.

– Это не страшно, – откликнулась я. – У вас есть кое-что другое. То, что нужно мне.

– Что же это такое? – Теперь в его голосе звучал интерес.

– Сумка, – ответила я. – Сумка, которую вы нашли на антресоли.

Я действовала наугад, стреляла вслепую – но на этот раз, похоже, попала прямо в цель.

– Так это ваша сумка! – протянул Зоренко, и его глаза загорелись. – Значит, мы с вами перепутали сумки!.. Ну, так давайте поменяем их снова – я вам отдам вашу, а вы мне мою!

– Я вам уже назвала свои условия – отдайте мне сумку и получите фотографии… а если нет – я отнесу их в милицию. Думаю, там этими фотографиями очень заинтересуются…

– А чего ими интересоваться, подумаешь – фотографии любовного свидания… это пока что не запрещено законом! – Зоренко пожал плечами, но я видела страх в его глазах.

– Свидания не запрещены, – согласилась я, – даже с замужней женщиной. Беда только в том, что муж этой женщины убит, и вы сразу же попадете в число подозреваемых!.. А оттуда – и до мест не столь отдаленных легко добраться. Там, кстати, тоже свидания разрешены, только два раза в год. И передачи каждый месяц.

– Вы слишком много знаете! – огорчился Зоренко.

– К тому же я достаточно осторожна! – И я демонстративно обменялась взглядом с Василием Макаровичем. – Так что – будем меняться?..

– Будем… – Геннадий вздохнул, запустил руку в свою бездонную торбу и вытащил оттуда сумку.

Сумка была помятая, потертая, запыленная, но я была уверена, что это она, та самая сумка, из-за которой Маша обратилась к нам с дядей Васей…

– Ну что, тезка, все в порядке? – Дядя Вася подошел ко мне в институтском коридоре.

– Сумка – вот она, – проговорила я. – А вот кулона я что-то не вижу…

– Ну вот, опять двадцать пять! – Дядя Вася разочарованно взглянул на сумку. – Что же, все зря? Может, еще раз тряхнуть этого Зоренко – прижать как следует и узнать, не слямзил ли он кулончик?

Василий Макарович взял сумку у меня из рук, прощупал ее… и вдруг оживился:

– Да вот же, там за подкладкой что-то жесткое!

Он запустил руку внутрь сумки, нашел дырку в подкладке и вытащил из нее тот самый кулон на тонкой цепочке… А с ним вместе какую-то бумагу, которую хотел было выбросить, но я профессиональным взглядом бухгалтера определила, что это – платежный документ, о чем я и сказала дяде Васе. Откуда он взялся в Машиной сумке?

Но тут взгляд мой упал на кулон – очень, кстати, красивый – изящная платиновая звезда с крупным изумрудом посредине, а все лучи усыпаны мелкими бриллиантиками…

– Он его не нашел за подкладкой, потому и отдал сумку без скандала, – сообразил Василий Макарович и проследил глазами за Зоренко, который, уныло сутулясь, шел впереди нас по коридору.

– О, а вот еще один приятель! – проговорил дядя Вася, спрятав кулон и прибавив шагу.

Теперь и я заметила, что следом за Геннадием Серафимовичем тащился неприметный человечек невысокого роста – наш старый знакомый по кличке Шнурок.

Дядя Вася нагнал его и схватил за плечо:

– А ты что здесь делаешь? Решил получить высшее гуманитарное образование? При твоей профессии это, конечно, весьма полезно!

– Тише ты… – Шнурок попытался вырваться, но Василий Макарович крепко держал его за плечо.

– Говори, что ты здесь делаешь! – повторил дядя Вася.

– Да вон за тем козлом слежу. – Шнурок кивнул на Зоренко. – Он нам с Шепелявым большие деньги должен…

Шнурок снова посмотрел на Зоренко, потом на нас с дядей Васей, и в его глазах вдруг загорелся интерес:

– Эй, начальник, а это не ты ли насчет денежек подсуетился? Имей в виду, Шепелявый будет очень недоволен!

– Что ты меня своим Шепелявым пугаешь? – Василий Макарович нахмурился. – Где этот твой Шепелявый? Я с ним сам поговорю!

Шнурок несколько скис, но не подал виду и потянул дядю Васю к выходу из института. Там он показал ему на припаркованную машину:

– Ну, вон Шепелявый в тачке сидит, сам с ним разбирайся!

Дядя Вася вгляделся в человека за рулем и вдруг воскликнул:

– Да какой же это Шепелявый! Это же Колька Пень! Я его как облупленного знаю!

Он спустился по ступеням, подошел к машине Шепелявого и постучал в стекло.

– Цего надо? – Шепелявый повернулся к нему.

– Не узнаешь? – Дядя Вася ухмыльнулся. – А я тебя признал, Коля!

– О, нацальник! – Шепелявый криво улыбнулся. – Уз как я рад! Уз как я сцастлив!

– А с каких это пор у тебя новое погоняло? – поинтересовался Василий Макарович. – Впрочем, можешь не говорить, я сам догадаюсь: когда тебе на ростовской пересылке Леха Цыган зубы выбил, ты перестал половину алфавита выговаривать и приобрел новое имечко…

– Ну, какая разница… – поскучнел Шепелявый. – Новое, старое… ты луцсе, нацальник, скази, куда мои деньги дел. Нехоросо это, не по понятиям…

– Погоди про деньги! – отмахнулся дядя Вася. – За тобой же, Коля, столько хвостов висит! Сберкассу в Купчине ты брал? Ты! Магазин канцтоваров на Литейном – ты? Тоже ты! Думаешь, если кличку сменил, так все старые дела списал? Не выйдет, у нас память хорошая! Так что, Николай, сиди и не рыпайся! А насчет денег… вот они, твои деньги! – И он протянул Шепелявому квитанцию.

– Это сто такое? – всполошился тот и схватил бумажку. – Это как понимать?

– Очень просто понимать, – проговорил Василий Макарович. – Это, Николай, почтовый перевод на всю сумму. Деньги переведены на строительство детской больницы в Лужском районе. Для детей, Коля, ничего не жалко! Или тебе жалко?

– Не жалко!.. – Шепелявый понурился. – Может, я еще с жены антиквара что-нибудь получу…

– Ну, попробуй, Коля! – дядя Вася усмехнулся. – Флаг в руки, барабан на шею! Только это такая женщина, что скорее она с тебя что-нибудь получит…

Притихший Шнурок юркнул в машину Шепелявого, и они уехали.

– Слушай, давай уж поскорее клиентке сумку отдадим с кулоном этим, а то мне надоело! – взмолился дядя Вася. – Это же надо – такое поначалу казалось простое дело – и столько возни!

– Погодите-ка, дядя Вася, – я увидела вдалеке троих неразлучный приятелей – Звонарева, Силиконова и Каплера, – у меня идея…

– Ну вот что, дорогие мои интеллектуалы, – заговорила я холодно, – сумку эту Маше отдадите сами. И расскажете, каким образом она к вам попала.

– Но мы же ничего плохого не хотели… – завел привычную песню Звонарев.

– Хватит ныть! – прикрикнула я. – В следующий раз думать будете, перед тем как прикалываться! Это же уму непостижимо – взрослые люди, а ведут себя как пятиклассники! Это только в школе у девчонок портфели на крышу гаража закидывают, да и то не везде! И чего вы к Маше привязались? Хорошая девочка, учится, никому не мешает…

– А твое какое дело? – огрызнулся Силиконов.

– Поговори у меня, подающий надежды! – рявкнула я.

Они мне надоели, все трое. И надоело их стыдить и воспитывать. Что я – учительница, что ли?

– В общем, идите и рассказывайте все Маше сами! – сказала я и всунула многострадальную сумку в руки Звонарева.

Машу они поймали у дверей аудитории.

– Маш, можно тебя на минутку? – просительно затянул Звонарев, пряча руки за спину.

– Ой, оставьте вы меня в покое, у меня дел по горло! – отмахнулась Маша. И было ясно, что ничуть она их не боится, просто человеку и вправду некогда.