Дарья Донцова - Пальцы китайским веером

– Ей случайно помешала соседка Вера, которая дверь ванной распахнула, – тихо произнесла я.

– И до матери Лаврова Псова не добралась, – вздохнула Корсакова. – Вон сколько злобы в ней было!

– Бедная женщина, – покачал головой Маневин. – Нам не понять, что она испытала.

– А Николая вам не жаль? – взвилась Инна. – Наташа умерла, а он остался жить, и ему ой как нелегко пришлось! Знаете, буквально вчера Коля мне сказал: «Жизнь прикольная штука. Она нас бьет, пока не научит. Повторяет уроки, как въедливый педагог. Один раз не сообразил – бац, тебя снова тюкнет, чтобы усвоил науку. Мне третий раз та же карта сдается. Сил совсем не осталось».

– Что случилось с Аней? – перебила я Корсакову.

– Девочка умерла от неоперабельного порока сердца, – скороговоркой произнесла она.

– Ваня уверен, что его сестру убил отец, – отчеканила я.

– Боже, конечно нет! – вдруг запаниковала Инна. – Иван подросток, у него гормональная буря, вот он и выдумывает невесть что.

– Откуда у Регины и Лаврова взялся сын? – вкрадчиво спросила я.

Корсакова стиснула кулаки.

– Его взяли из приюта.

– Не ври! – сказала я. – У мальчика на руке был «браслет» из родинок, точь-в-точь такой же, как у Регины и у Ани. Майя Михайловна узнала правду, да?

– Какую? – одними губами спросила Инна. – На что ты намекаешь?

– Иван явно брат-близнец Анны, – заявила я. – Не знаю, по какой причине родители от него отказались, но, убив девочку, Николай вернул мальчика домой. Кстати, он всегда мечтал о здоровом сыне, а воспитывал больную дочь. Но вот странность! Все, кто помнит Аню, в один голос говорят: она гиперактивный ребенок, шумный, крепкий. Ты же врач, должна понимать: дети с неоперабельным пороком сердца очень тихие, им трудно даже ходить. Синие губы и ногти, одышка, бледность, постоянная усталость – вот как выглядит такой малыш. Но Аня-то была розовощекой бузотеркой. Что же узнала Майя Михайловна?

– Чертова старуха! – неожиданно выругалась Инна. Помолчала секунду и начала рассказывать: – Устала я в рентгенкабинете летучей мышью жить, надоело облучаться. Спасибо, Боря в свою клинику на ресепшн взял. Администратором клиники неврозов намного легче и приятнее работать, чем в медцентре больных «просвечивать». Когда я сюда перешла и сладкую улыбку кастелянши Николаевой увидела, сразу поняла: передо мной змея подколодная. Все бабку здесь святой считают, бегают к ней за советом, она местная легенда, вдова самого Олега Михайловича, гуру и доморощенный психотерапевт. Майечку критиковать нельзя, вас в тряпки порвут. А Иван, идиот малолетний, потопал к старухе, и та не упустила возможности длинный нос в чужую жизнь сунуть. В клинике как раз лежала владелица частного детективного агентства, и они с Николаевой крепко подружились, вечно шушукались. Бабка попросила эту внебрачную дочь Шерлока Холмса ей помочь, та и расстаралась. Ее сотрудники тайком влезли в дом к Лаврову, рылись в вещах…

– Ты сама поступила точно так же, когда по просьбе своего старого дружка Николая Петровича разбойничала в доме, где мы сейчас находимся, – не утерпела я. – Тогда и кисточку с сапога посеяла.

– Я действовала во благо Коли и Вани! – повысила голос Инна. – Короче, старая мерзавка собрала целое досье. Слава богу, сотрудники частного агентства оказались не педантично аккуратными. Они обнаружили тайник в кабинете Лаврова, где тот хранил кое-какие документы…

Я опять не сдержалась, перебила ее и уточнила:

– Думаю, в их числе была метрика на имя Анны Бибиковой и фотография девочки, на тыльной стороне которой ее мать написала слова прощания с ребенком, обвинила супруга в убийстве малышки. Прямо имени мужа она не упомянула, но фраза про безжалостные руки врачей весьма красноречива.

Корсакова снова раскашлялась, потом спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Ты тоже не образец аккуратности, – уколола я собеседницу, – кое-что забыла, когда уносила папку.

Инна, забыв, что на ее ресницы нанесена тушь, потерла глаза кулаками.

– В общем, сотрудники сыскного агентства плохо закрыли тайник и сложили назад бумаги не в том порядке, в каком они лежали ранее. Николай педант, прекрасно помнил, что и как хранилось, поэтому сразу понял, что в укромном месте рылись чужие лапы. Лавров позвонил мне, рассказал о нелегальном обыске.

Я старалась не пропустить ни слова из откровений Корсаковой.

Оказывается, поместив Ивана в клинику неврозов, Николай дал задание Инне не спускать со своего сына глаз, не разрешать ему общаться ни с кем, кто вдруг придет к нему в гости. Пропускать к подростку можно лишь отца и тех, кого он приведет с собой.

– Например, Юлию, любовницу Николая Петровича? – вновь перебила я.

Феликс пнул меня под столом ногой. Вообще-то он прав: если допрашиваемый разговорился, нельзя его прерывать.

Инна сдвинула брови.

– Николай с завидным постоянством наступал на те же грабли, а они больно щелкали его по лбу. Сначала любовь с Наташей, рождение больного Павлика, безумие Псовой, тоска, одиночество… Затем чувство к Регине, появление на свет нездоровой Ани, медленное, не такое стремительное, как в случае с первой женой, но неуклонное превращение Реги в полную истеричку, тоска, разочарование… Потом вспыхнувшая страсть к Юлии… Да, с точки зрения обывателя, Лавров поступал не очень порядочно – изменил и Наталье, и Регине, которые родили проблемных детей. Но поймите, ему было плохо. А с Юлей…

Корсакова запнулась, а мне показалось неинтересным обсуждать очередную любовницу хирурга, которую он поселил в своем доме, когда на могиле Регины еще не завяли похоронные цветы, поэтому я сказала:

– Стоп! Давайте вернемся назад. По желанию старого друга ты наблюдала за Ваней, заметила, что он бегает к Майе Михайловне, вспомнила о тесном контакте Николаевой с владелицей сыскного предприятия, поняла, кто влез в квартиру Лаврова, и сообщила о своих выводах Николаю Петровичу. А еще ты регулярно подслушивала, о чем Майя беседует с Ваней, – подходила к коттеджу и садилась под окном кухни. Николаева всегда в любую погоду, даже в мороз, держит приоткрытой форточку, ветеринар сказал ей, что Рудольфу Ивановичу необходим свежий воздух. Таким образом ты стала свидетелем моего разговора с Ванечкой. Мальчик уловил шум со двора и забеспокоился. Но я ничего не услышала и, думая, что у Вани совсем плохо с нервами, вызвала из клиники Розу. Только паренек не сумасшедший, ты небось наступила на ветку или чем-то скрипнула. Понимаю, ты старалась ради друга. А тебе не пришло в голову, что ты покрываешь убийцу?

Инна втянула воздух носом, я тем временем продолжала:

– Хорошо, пусть несчастный Павлик умер от болезни. Но Аня? А Светлана Перепечкина, которая попала под колеса машины сразу после того, как поговорила с Иваном? А затем Майя Михайловна? Николаева сначала падает на ровном месте, затем у нее случается инфаркт, причем после посещения мужчины, который назвался в больнице ее сыном. Кончина Регины тоже подозрительна – молодая женщина в расцвете сил уходит на тот свет от сердечного приступа. Неужели не понятно, что Лавров педантично убирает тех, кто может рассказать Ивану правду о его сестре-близняшке?

– Бред, – прошептала Корсакова.

– Да ну? – ехидно засмеялась я. – Они все погибли сами по себе? Ладно, теперь посмотрим, что происходит с Ваней. Его вдруг начинает тошнить, ему очень плохо физически, но едва он оказывается в клинике, симптомы исчезают. Похоже, паренька дома травили. Почему результаты анализов Вани переполошили Бориса Павловича, главврача и друга Лаврова, а? Что там обнаружилось? Это был такой план – кормить ребенка наркотиками, не давать ему общаться с девушкой, довести до самоубийства, а потом сказать: «Ах, ах, сын так и не пережил смерть мамы», затем жениться на Юлии? И зачем вы наябедничали Лаврову про любовь Ванечки и Насти?

Маневин внимательно слушал меня и кивал.

Инна вскочила.

– Думаете, мне легко? Я тащу на плечах воз чужих тайн и давно от них устала. Но Николай сделал для меня много хорошего. После того как Вадик пять лет назад разбился насмерть на машине, Коля всегда поддерживал меня. Он поговорил с Борисом, после чего я получила место на ресепшн с прекрасным окладом. Тяжело после смерти мужа жить в той квартире, где ты была счастлива. Лавров помог мне сменить апартаменты, перевез мои вещи. В конце концов, именно Николай познакомил меня со своим бывшим пациентом генералом Лузгиным, и мы с ним скоро сыграем свадьбу. Получается, Коля – мой ангел-хранитель. Ну, как я могу его предать?

– Он убийца, – напомнила я.

– Нет, – заплакала Инна, – вы просто ничегошеньки не знаете.

Из кармана Корсаковой полилась звонкая трель. Она вытерла слезы и достала мобильный.

– Николаша, ты где? А я тут… ну… э…

Маневин быстро выхватил у нее телефон и, прежде чем я успела пресечь его инициативу, громко произнес в трубку: