Людмила Милевская - У жены под кроватью

— Да! Да!

Он недоверчиво усмехнулся:

— Что ж, поехали…

— Правда? — обрадовалась Липочка. — Ты больше не сердишься?

Роман, умиляясь, покачал головой:

— На таких условиях, не сержусь. Как могу я сердиться, если ты готова на край света за мной следовать.

— Ура! Мы помирились! — с визгом восторга бросилась ему на шею Липочка.

— Задушишь! Задушишь! — шутливо отбиваясь, взмолился Роман.

Она его отпустила и, пристально глядя прямо в глаза, очень серьезно спросила:

— Ты позволишь мне вернуться домой и забрать самые дорогие вещи?

Он насторожился:

— Какие?

— Письма моей покойной матушки.

Роман вздохнул с облегчением:

— Конечно забери. Забери прямо сейчас. У нас мало времени. Надо поспешить.

— Я быстро, — оживилась она, — одна нога здесь, другая там.

Липочка выбежала из квартиры.

— Постой! — Роман догнал ее уже на лестничной площадке и протянул ей ключи от квартиры: — На, возьми. Мало ли что…

— Что? Зачем?

— Ничего. Ну, чтобы ты в дверь не звонила.

— Хорошо, я быстро вернусь, — прошептала Липочка, хватая ключи и поспешно убегая.

Роман задержался на пороге, прислушиваясь, как стучат по ступеням ее каблучки. На его губах блуждала хитрая улыбка. “Вот так-то”, — сказал он и вернулся в квартиру. А счастливая Липочка, как девчонка, вприпрыжку скакала по лестнице вниз через ступеньку. Она очень спешила. Ее переполняли чувства. Все эти банальности про крылья за спиной, про пение души, про мир, вдруг заигравший цветами радуги, про головокружение от счастья, про семь нот ветра… — все эти непонятные ей метафоры, которым Липочка раньше не верила, стали теперь ей ясны. Крылья? Они были! И пела душа! И все цвета радуги…

“Стоп! А зачем нам разлучаться? — вдруг подумала она. — Ему же нечего теперь бояться. Вот вместе и поедем. Письма возьмем… Заодно и шубку свою прихвачу. Она, хоть искусственная, но почти новая. Хотя, нет, шубку мне Ваня подарил. Пускай остается его загогулине”.

С этим решением Липочка повернула обратно, осторожно открыла дверь и, собираясь сделать Роману сюрприз, на цыпочках прокралась в прихожую. Ох, как выскочит сейчас она, как он обрадуется, как подхватит ее, как закружит… Но с кем он там разговаривает?

— Да, дельце я ловко обтяпал, — услышала она довольный голос Романа. — Отомстил. По самому высшему разряду отомстил этим скотам. А Желтухину даже рога наставил. Больше скажу, я увел у него жену. Не веришь? Что — не может быть? Что — домоседка? Да она в меня влюблена. Влюблена, как кошка. Что дальше? Это уже не так важно. Дальше посмотрим. Главное, что теперь мы в расчете…

Закончить свою мысль он не успел; Липочка вскрикнула и схватилась за сердце. Роман оглянулся и побледнел:

— Олимпиада, ты неправильно меня поняла. Сейчас я все объясню…

Она покачала головой и с обреченным спокойствием промолвила:

— Нет, не надо, спасибо. Я все поняла.

— Черт возьми! — он в ярости швырнул телефон на пол и принялся топтать его ногами, приговаривая: — Дернул меня черт звонить! Дернул меня черт за язык!

— И очень хорошо. Зато теперь я могу объяснить вашу предельную настойчивость, — сказала Липочка и направилась в прихожую.

— Куда ты? — в отчаянии закричал Роман. — Олимпиада, вернись!

Она приостановилась и спокойно сказала:

— Видимо, подлецы все мужчины. Тогда уж лучше я вернусь к Желтухину. Он — известное зло.

Ее сообщение окончательно вывело из равновесия Романа.

— Хочешь улизнуть к своему Ване? — в бешенстве закричал он. — Придираешься? Ищешь причину? Что ж, беги! Ты ничем не лучше Загогулиной! А еще говорила, что я тебе нужен! Значит врала? Врала!

— Почему врала? — рассмеялась Липочка. — Всего лишь шутила. Как ты пошутил про рога. Ведь между нами ничегошеньки не было.

Скрывая слезы, она выбежала из квартиры.

— И прекрасно, — донеслось ей вслед. — Ты права, надо выбирать известное зло. Я тоже вернусь к своей Загогулине. Тьфу, — сплюнул он и тут же поправился: — К Загогулиной и вернусь. Известное зло…

Униженная и раздавленная, Липочка вернулась домой. Она не знала как жить дальше. Сунулась к Глаше, но пьяный Пончиков, зачем-то важничая, сообщил, что супруга отсутствует и вернется не скоро. Возможно даже через год, если вообще вернется.

“Что же мне делать?” — растерялась Липочка и с болью в сердце почувствовала, что ей сильно не хватает совета Романа. Рядом с ним, умным и уверенным в себе, все было просто и ясно.

“Но Роман, это миф, иллюзия, — подумала она, — а мне, слабой и беспомощной, остается одно: дожидаться своего Ивана”. Желтухин явился через три дня. Упал перед женой на колени и зарыдал:

— Прости меня, солнышко. Глашку я бросил. Точнее, она меня кинула. Со всеми моими бабками сволочь сбежала.

— Так ты изменял мне и с Глафирой? — поразилась Липочка и подумала: “Зачем я спрашиваю? Какая разница? Одной изменой больше, одной меньше…”

Но Желтухин отнесся к ее словам серьезно и начал каяться:

— Да, изменял. И не суди меня строго: бог уже наказал меня за это с предельной жестокостью. Я нищий. Подлая Глашка до нитки меня ободрала.

— Но где она? — встревожилась за подругу Липочка.

— Хотел бы и я знать. Пончиков говорит, что дернула за границу, но ее видели в Москве.

Желтухин обхватил ладонями свою лысую голову и, раскачиваясь из стороны в сторону, по-бабьи заголосил:

— Ай, денежки мои денежки! Все украла! Все!

— А как же Загогулина? — поинтересовалась Липочка.

— И ее денежкам тоже хана! Их тоже Глафира прихватила!

— Все ясно. После этого Загогулина тебе ручкой помахала и вернулась к своему Роману, — догадалась Липочка и от обиды прикусила губу. Желтухин опешил:

— А ты откуда знаешь?

— Ваня, не такая я дура, как ты привык обо мне думать. Я прощаю тебя и ругаться не буду, но совсем не потому, что люблю тебя, а потому, что ты мне безразличен. И впредь, когда соберешься мне на уши новую вешать лапшу, вспомни мои слова: я поверю всему, лишь бы не замечать того, что ты мужчина. Для меня ты — диван и карман. И все. И хватит. Иди кушать.

И они стали жить по-старому. Как казалось Ивану. Липочка же теперь ясно понимала, что мужа она никогда не любила, но зато почти мгновенно полюбила Романа. И любит до сих пор, несмотря на его предательство.

“Как странно, — в который раз размышляла она, — почему я его люблю? Он же ничем не лучше Ивана. Выходит, я безнравственная, раз подлеца забыть не могу?”

Время шло. Дни складывались в недели, недели — в месяцы… А Липочку мучал один и тот же вопрос: “Если Роман подлец, почему я забыть его не могу?” Этот вопрос не давал ей покоя до тех пор, пока Липочка не нашла на него ответ. “Роман не подлец, — решила она. — Просто он человек, а человек слаб. Желтухин подло с ним поступил, он его не только ограбил, но и предал, обидел, вот Роман и решил отомстить. Чем это плохо? Разве он виноват, что меня не любит? Разве он виноват, что я полюбила его?”

И с этого момента у Липочки появилось одно лишь желание: увидеть его хотя бы на миг, на минуту… Зачем? Липочка не знала, но очень уж болела ее душа. Когда боль стала нестерпимой, Липочка не выдержала и, принарядившись, отправилась в офис Романа.

“Он будет сидеть за столом в своем огромном кабинете, — представляла она, — а я войду, на него посмотрю и, ничего не спрашивая, уйду. Или нет, спрошу. “Как ты поживаешь со своей загогулиной?” — спрошу я. А еще лучше скажу: “Привет загогулине!” Так, фантазируя, она вошла в холл офиса и заявила охраннику:

— Я к Семенову.

— К какому Семенову? — удивился тот.

Липочка растерялась:

— Ну, не знаю, к директору или как он там называется? Короче, к самому главному здесь!

— Главный у нас Титяев, а Семенов давно уж отсюда съехал со всей своей компанией, — усмехнулся охранник.

— И куда?

— Не знаю. Адреса он не оставил.

Липочка была потрясена: где же его искать? Она по-прежнему не знала “зачем?”, но в том, что искать надо обязательно, у нее уже не было сомнения. Этим же вечером она украдкой спросила Желтухина:

— Ваня, а где ты сейчас работаешь?

Он отмахнулся:

— Какая разница. Деньги тебе приношу и ладно.

— Но хотя бы скажи: ты ушел от Семенова?

Желтухин зло хмыкнул:

— Меня ушли.

Больше она не спросила ни слова. Он тоже Семенова не поминал. Поужинал, упал на диван в гостиной, да и задремал перед телевизором. Липочка будить его не стала и одна в спальне легла. Они теперь частенько почивали в разных комнатах. Ночью ей не спалось. Она думала о Романе. Теперь уже думала, что зря, дурочка, убежала, погорячилась. Надо было остаться, поговорить, выяснить, что он имел ввиду, предлагая ей с ним уехать. Зачем уехать? Куда? Раз он оправдывался, значит она ему была нужна. Но с другой стороны, если она ему нужна, почему он исчез?

Почему вернулся к своей Загогулиной? Он поступил очень жестоко! И все же надо, надо выяснить как мы друг к другу относимся… Нет, ничего выяснять нельзя. Это оскорбительно. Хотел бы выяснить, сам нашел бы меня. Когда ему было надо, он проявил изобретательность, даже залез под мою кровать. Значит сейчас ему ничего от меня не надо. А вдруг это не так? Вдруг ему что-то мешает? Если бы мы встретились, сразу все стало бы ясно…